Лунный камень

Он положил перо, чернила и бумагу перед тетей, которая (как мне показалось) написала письмо без особой охоты. Если только забыть, что пропала драгоценность стоимостью двадцать тысяч фунтов, то, учитывая отношение миледи к покойному брату и сомнения в искренности его подарка, она, несомненно, с тайным облегчением отпустила бы воров с Лунным камнем восвояси.

Я отправился с мистером Фрэнклином на конюшню, воспользовавшись возможностью, чтобы по дороге спросить, каким образом у индусов (которых я подозревал в краже столь же проницательно, как и он) получилось забраться в дом.

– Один из них мог прокрасться в зал, воспользовавшись неразберихой во время отъезда гостей, – предположил мистер Фрэнклин, – и сидеть под диваном, пока моя тетя и Рэчел обсуждали, где оставить алмаз на ночь. Достаточно было дождаться, пока в доме все стихнет, и без помех забрать алмаз из шкафчика.

С этими словами он приказал груму открыть ворота и ускакал.

Иного разумного объяснения, похоже, просто не существовало. С другой стороны, как вору удалось выбраться из дома? Когда я пришел утром открыть парадную дверь, она была заперта и засов был задвинут – такими я оставил их прошлой ночью. Точно так же были заперты все остальные окна и двери, что говорило само за себя. А собаки? Допустим, вор выпрыгнул из окна второго этажа, как он мог обмануть собак? Принес с собой отравленное мясо? Стоило сомнению закрасться в мою голову, как обе собаки бегом выскочили из-за угла, кувыркаясь на мокрой траве, в таком прекрасном настроении, что мне стоило немалых усилий их успокоить и снова посадить на цепь. Чем больше я поворачивал объяснение мистера Фрэнклина в уме, тем менее удовлетворительным оно мне казалось.

Мы все позавтракали. Что бы ни случилось в доме – грабеж или убийство, – завтрак никто не отменял. После завтрака миледи прислала за мной. Я был вынужден рассказать ей все, что до сих пор скрывал об индусах и заговоре. Будучи женщиной не робкого десятка, она быстро преодолела первоначальный испуг от услышанного. Ее ум, похоже, куда больше занимала дочь, чем негодные язычники и их заговор.

– Вы же знаете, какая необычная девушка Рэчел и как сильно ее поведение отличается от поведения сверстниц, – сказала миледи. – Однако я впервые вижу ее такой отчужденной и замкнутой. Потеря алмаза буквально помутила ее рассудок. Кто бы мог подумать, что ужасный алмаз успеет настолько заворожить ее за такое короткое время?

Действительно, странно. Мисс Рэчел, когда еще была девочкой, не сходила с ума по всяким цацкам и игрушкам, как это делали ее одногодки. А поди ж ты, заперлась и безутешно сидит в спальне. Справедливо однако заметить, что происшествие выбило из привычной колеи не только ее. Например, мистер Годфри, эдакий профессиональный угодник, вдруг совершенно растерял свои способности. В отсутствие аудитории и не имея шанса использовать свой опыт обращения с расстроенными женщинами для утешения мисс Рэчел, он бесцельно и неспокойно бродил по дому и саду. После того, как в доме случилось несчастье, он никак не мог решить, что ему делать. Избавить семью от заботы о нем как о госте? Или не уезжать в надежде на хотя бы маленький шанс принести хоть какую-то пользу? Он, в конце концов, решил, что последнее в обстановке семейной беды, пожалуй, будет уместнее и тактичнее. Тяжкие обстоятельства испытывают человека на прочность. Мистер Годфри под испытанием обстоятельств оказался не так прочен, как я думал. Служанки же за исключением Розанны Спирман, державшейся особняком, прибегли к обычному средству слабого пола при столкновении с необычным – шептанию кучками по углам и подозрительным взглядам по сторонам. Признаться, я и сам нервничал и находился не в духе. Проклятый Лунный камень все перевернул с ног на голову.

Мистер Фрэнклин вернулся к одиннадцати утра. За время после его отъезда решительная сторона его натуры под давлением обстоятельств, по-видимому, отступила на задний план. Ускакал он галопом, вернулся шагом. Уезжая, звенел сталью, вернулся ватный и вялый донельзя.

– Ну что, – спросила миледи, – полиция приедет?

– Да. Сказали, что сию минуту последуют за мной. Главный инспектор Сигрэв из местной полиции с двумя своими людьми. Это – чистая формальность! Дело безнадежно.

– Как?! Индусы успели скрыться? – спросил я.

– Бедных индусов несправедливо обидели и посадили в тюрьму незаслуженно. Они ни в чем не повинны, аки младенец в утробе матери. Моя догадка о том, что один из них прятался в доме, как и все остальные мои догадки, рассеялась, словно дым. Есть доказательства, – сказал мистер Фрэнклин, словно упиваясь собственной несостоятельностью, – что этого просто не могло быть.

Ошарашив нас новым поворотом дела, джентльмен по требованию тетки присел на стул и объяснился.

Очевидно, решительная сторона его натуры продержалась до прибытия во Фризингхолл. Он четко изложил суть дела мировому судье, и тот немедленно послал за полицией. Первые же справки, наведенные об индусах, показали, что они и не думали покидать город. Дальнейшие расспросы полицейских прояснили, что все трое и мальчик вернулись во Фризингхолл вчера между десятью и одиннадцатью вечера. Учитывая время и расстояние, это означало, что в город они вернулись сразу же после представления на террасе нашего дома. Еще позже, в полночь, полиция по какой-то надобности сделала обыск в меблированных комнатах, где остановились индусы, и застала на месте всех троих и мальчика. Вскоре после полуночи я собственноручно запер двери и окна в доме. Более очевидного доказательства, говорящего в пользу невиновности индусов, невозможно было придумать. Мировой судья сказал, что они пока что вне подозрений. Но так как полиция в ходе расследования, возможно, обнаружит какую-то связь с фокусниками, он распорядится, чтобы их неделю подержали за решеткой по обвинению в мошенничестве и бродяжничестве, – вдруг пригодятся. Они что-то там нарушили (уже не помню что), и этого как раз хватило, чтобы предъявить им законное обвинение. Любой общественный институт (в том числе правосудие) немного эластичен. Главное – знать, как его растягивать. Достойнейший мировой судья был старым другом миледи, в итоге первое же утреннее заседание суда заключило индусов на неделю в тюрьму.

Вот, вкратце, рассказ мистера Фрэнклина о событиях во Фризингхолле. Улики, связывавшие индусов с загадочным исчезновением алмаза, судя по всему, рассыпались прямо у нас в ладонях. Если фокусники не виноваты, кто и каким чудом взял Лунный камень из ящика мисс Рэчел?

Десять минут спустя, к нашему бесконечному облегчению, прибыл главный инспектор Сигрэв. Он сообщил, что, проходя по террасе мимо нежащегося на солнышке мистера Фрэнклина (очевидно, итальянской стороной кверху), он слышал, как тот предупредил полицейских, будто проводить какое-либо расследование совершенно бесполезно, – и это еще до начала следствия.

Вид главного инспектора полиции Фризингхолла был призван оказывать на семьи, попавшие, как наша, в щекотливую ситуацию, максимальный успокаивающий эффект. Мистер Сигрэв был высок и осанист. Он имел военную выправку, четкий командный голос и решительный взгляд. Мундир красиво застегнут на все пуговицы до кожаного воротника. «Я тот, кого вы ждали!» – было написано на его челе. Команды двум своим подчиненным инспектор отдавал с суровостью, немедленно убедившей всех присутствующих: с таким шутки плохи.

Он немедленно приступил к осмотру дома и усадьбы. Результат осмотра показал, что воры не прибегали к взлому ни внутри, ни снаружи, а следовательно, кражу совершил кто-то находившийся в доме. Вы сами можете себе представить, в какое состояние это официальное заявление привело слуг, как только достигло их ушей. Главный инспектор решил начать осмотр с будуара и уж потом допросить прислугу. Одновременно он поставил одного из своих людей у лестницы, ведущей в спальни слуг, наказав никого не пропускать без особого на то распоряжения.

В ответ на эту меру слабый пол окончательно слетел с катушек. Служанки повыскакивали из своих углов, толпой взлетели наверх к гостиной мисс Рэчел (на этот раз всеобщий переполох увлек и Розанну Спирман), прорвались к инспектору Сигрэву и хором, все как одна выглядя виноватыми, потребовали немедленно указать ту, кого он подозревает.

Мистер инспектор не спасовал. Он осадил их решительным взглядом и заставил прикусить язык командным голосом.

– А теперь, бабоньки, спускаемся вниз, все до одной. Вам здесь нечего делать. Смотрите! – главный инспектор вдруг указал на небольшой смазанный участок декоративной росписи на внешней стороне двери гостиной мисс Рэчел, прямо под замком. – Видите, что вы успели натворить своими юбками. Вон, вон отсюда!

Розанна Спирман, стоявшая ближе всего к полицейскому и смазанной краске на двери, подала пример послушания и без разговоров вернулась к своей работе. Остальные потянулись за ней. Осмотр помещения не привел главного инспектора к каким-либо выводам, и он спросил меня, кто первым обнаружил пропажу. Я ответил, что моя дочь. Вызвали Пенелопу.

С самого начала инспектор взял с Пенелопой слишком резкий тон.

– Слушайте внимательно, барышня, и говорите только правду.

Пенелопа немедленно взвилась на дыбы.

– Я не приучена лгать, мистер полицейский! И если мой отец будет здесь стоять и слушать, как меня обвиняют в обмане и воровстве, не пускают в собственную спальню и губят мою репутацию – единственное достояние бедной девушки, – значит, он плохой отец и не тот, за кого я его принимала!

Вовремя сказанное мной слово вернуло правосудие и Пенелопу на более ровную дорогу. Вопросы и ответы пошли гладкой чередой, но так и не принесли ничего достойного упоминания. Моя дочь сама видела вчера вечером, как мисс Рэчел положила алмаз в ящик шкафчика. Когда она явилась к мисс Рэчел с чашкой чая в восемь утра, обнаружила ящик открытым и пустым. После этого подняла тревогу – на этом показания Пенелопы заканчивались.

Затем мистер инспектор попросил встречи с мисс Рэчел. Пенелопа передала его просьбу через закрытую дверь. Ответ поступил тем же путем:

– Мне нечего сообщить полиции. Я никого не принимаю.

Опытный офицер был в равной мере удивлен и обижен таким ответом. Я сказал, что юная леди нездорова, и предложил встретиться с ней позже. После этого мы опять спустились по лестнице и наткнулись в передней на мистера Годфри и мистера Фрэнклина.

Обоих джентльменов, превратившихся в пленников дома, попросили пролить какой-либо свет на происшествие. Ни один из них ничего не мог рассказать. Слышали ли они ночью какой-нибудь подозрительный шум? Нет, ничего, кроме шелеста дождя. А что же я, заснувший позже их обоих? Тоже ничего не слышал? Ничего! Отпущенный восвояси, мистер Фрэнклин, все еще придерживаясь пессимистического взгляда на следствие, шепнул мне:

– От этого человека не будет никакого проку. Главный инспектор Сигрэв – осел.

Мистер Годфри, освободившись, в свою очередь прошептал:

– Никогда не видел более компетентного человека, Беттередж. Я ему полностью доверяю!

Сколько людей, столько и мнений, сказал кто-то из древних, живших задолго до моего времени.

Следующий шаг мистера инспектора привел его обратно в «будуар». Мы с дочерью следовали за ним по пятам. Он вознамерился проверить, не сдвинута ли с привычного места мебель. Первоначального осмотра, очевидно, не хватило.

Пока мы совали носы за кресла и столы, дверь спальни внезапно распахнулась. После отказа с кем-либо встречаться мисс Рэчел, к нашему изумлению, сама вышла к нам. Она взяла с кресла соломенную шляпку и обратилась к Пенелопе с вопросом:

– Мистер Фрэнклин Блэк что-нибудь просил вас передать мне сегодня утром?

– Да, мисс.

– Он желал говорить со мной, не так ли?

– Да, мисс.

– Где он сейчас?

Услышав голоса внизу на террасе, я выглянул в окно и увидел обоих джентльменов, гуляющих вместе. Отвечая вместо дочери, я сказал:

– Мистер Фрэнклин на террасе, мисс.

Не говоря больше ни слова, не удостоив инспектора, попытавшегося было заговорить с ней, даже взгляда, бледная как смерть и погруженная в свои мысли, мисс Рэчел вышла из комнаты и спустилась к кузенам на террасу.

Считайте это признаком неуважения и дурных манер, но я ни за что в жизни не мог отказаться от того, чтобы выглянуть из окна на мисс Рэчел и джентльменов. Юная леди прямиком подошла к мистеру Фрэнклину, будто не замечая вовсе мистера Годфри, который немедленно удалился, оставив их наедине. Она сказала мистеру Фрэнклину что-то очень резкое. Вся сцена заняла мало времени, и слова ее, судя по выражению лица мистера Фрэнклина, поразили его до глубины души. Оба еще стояли на террасе, когда там же появилась миледи. Мисс Рэчел заметила ее, бросила еще несколько слов и внезапно, не дожидаясь матери, вернулась в дом. Миледи была удивлена и, заметив, что мистер Фрэнклин тоже удивлен, заговорила с ним. Мистер Годфри тоже подошел и подключился к разговору. Мистер Фрэнклин шел между ними, очевидно рассказывая им, что произошло, однако и миледи, и мистер Годфри вдруг остановились, как громом пораженные. Больше я ничего не увидел – дверь в кабинет резко распахнулась. Мисс Рэчел прошла в свою спальню, взбешенная и злая, с яростью в глазах и румянцем на щеках. Мистер инспектор опять попытался задать ей вопрос.

– Я вас не вызывала! – оборвала она его. – Вы мне не нужны. Мой алмаз не вернуть. Ни вы и никто другой его не найдут!

С этими словами она ушла к себе и закрыла дверь на ключ. Пенелопа, стоявшая к двери ближе всех, услышала, как мисс Рэчел, оставшись одна, тут же разрыдалась.

То гнев, то слезы! Что это означало?