Возмездие

Элис перестала притворяться, что хочет заплакать и закатила глаза.

– Ступай к себе, – сказал ей брат.

Они поднялись на второй этаж, Питер шел за ней. Было темно. Горел один единственный ночник в конце коридора. Питер во тьме нащупал ручку своей двери, чуть повернул ее и, не разворачиваясь лицом к сестре, поинтересовался у нее:

– Кошмары?

– Да, – ответила Элис и ничего не добавила, как бы ей этого ни хотелось.

Питер не стал донимать ее расспросами, кивнул, провернул дверную ручку до конца и скрылся в своей комнате. В ней он ничего не обновлял. Даже плакаты с рок-группами, висевшие на стене еще со школьных времен, их он тоже оставил. Не покупал новое постельное белье вместо старого, которое когда-то было черным, но спустя время выцвело в серое. И ковер, ярко-красный ковер, который отец просто не выносил видеть в прихожей. Даже ночник стоял на своем месте, хотя он уже сто лет как им не пользовался, да и вообще не был уверен, что он в рабочем состоянии. Если бы не гложущее его чувство ностальгии, он бы счел эту комнату полной безвкусицей и давно все переменил.

Зайдя в комнату, Элис легла на кровать и подождала, пока брат уснет. Она знала (думала, что знала), что ему нужно не так много времени, как ей. Спустя десять минут она снова встала, взяла с полки книгу, раскрыла ее и достала оттуда, из вырезанного в ней тайника, маленькую бутылочку Джеймсона, из тех, что продают в продуктовых супермаркетах и ларьках на кассе, и, открутив крышку, прошептала сама себе:

– Видимо, сегодня мы и вправду «просто уснем».

Залпом она выпила все и легла спать.

Уильям Кайзер был владельцем собственного бара на окраине города, где собирались местные пьянчуги (или честные работящие люди) и приносили ему неплохие деньги. Аманда же была прокурором, соответственно, постоянно в разъездах и командировках, что в целом никак негативно не сказывалось на их отношениях. Но, кроме того, Уильям был еще и ценителем музыки своей молодости, и хоть он не навязывал свой вкус детям, Питер все же перенял его у отца. У Билла дома хранилась целая коллекция пластинок всевозможных музыкантов, даже тех, кого он не очень любил. Например, Боба Дилана. Бог знает, чем он ему не угодил. А вот Аманда Дилана просто обожала.

Все эти пластинки – а их было свыше ста – Питер поместил в стеллаж в своем магазине пластинок, который он заручился открыть еще с тех пор, как отец ушел из их жизни. И открыл.

Бар унаследовала Элис, потому что ее брат не желал заправлять местом, где каждая пятница оборачивается очередной дракой и битыми стаканами. По этой же причине Элис не позволила ему оформить бар в стиле кафешки из “Криминального чтива”, хотя он очень хотел.

“Не будешь работать – не будешь развлекаться,” сказала она тогда. И весьма справедливо. Так что Питер развлекся путем оформления своего магазинчика, с виду больше напоминавшего сувенирную лавку, хотя, в какой-то мере ею он и являлся. Там не выстраивалось огромных очередей, а иной раз бывало, что за весь день вообще никто не приходил. Все же времена винила прошли давно, у всех появились смартфоны и диски. Никто не видел в виниловых пластинках того очарования, какое видел в них Питер Кайзер.

И хоть на кафе из «Криминального чтива» этот магазин далеко не походил, Саймон, посетив его однажды, заметил, что у его молодого друга превосходное художественное чутье. Больше всего пастора впечатлило обилие зеленых растений и большое (в силу размеров самого магазина) лимонное дерево, стоявшее у входа. На нем даже росли лимоны.

Саймон предложил однажды расписать одну пустую стену, но Питер сказал, что не хотел бы утруждать его, да и стена эта была предназначена для особого вида пластинок. Для пластинок, ранее принадлежавших ему отцу. С ними он обращался особенно бережно.

Чайник вскипел. Питер отложил «Полное собрание сказок братьев Гримм» (он как раз закончил читать «Гензель и Гретель»), встал со стула, заварил себе чай, сел обратно, закинул ноги в начищенных до блеска кедах на прилавок, и продолжил читать.

Дверь магазина распахнулась, зазвенели колокольчики и вошла Грейс Чемберс, вторая работница магазинчика и подруга Элис, по совместительству.

Питер оторвался от книги и с некоторым презрением и негодованием проследил за девушкой, которая в это время направлялась к прилавку, чтобы поставить чайник, но, обнаружив, что чайник недавно вскипел, она сразу же стала заваривать себе растворимый кофе.

Питер снова уставился в книгу, поднес чашку к губам и как можно безразличнее произнес:

– Ты опоздала. – Вышло как-то со злобой. У него никогда не выходило говорить беспристрастно, эмоциональный темперамент не позволял.

– Надо же, – отозвалась Грейс равнодушно. – А я и не заметила.

– Я не люблю, когда опаздывают.

– Держи меня в курсе.

Она обхватила негорячие края чашки с кофе, поднесла к губам, подула, а затем аккуратно отпила. Питер тоже отпил из своей чашки. Грейс наблюдала за тем, как его злобное выражение лица медленно сменяется спокойствием, знала, что он не произнесет ни слова, пока не справится с гневом. Они молча переглядывались какое-то время, а затем парень произнес:

– Не опаздывай больше. – И снова уставился в книгу.

– Не буду. – Она дружелюбно улыбнулась ему, но он не ответил ей тем же.

Грейс допила свой кофе и подошла к стеллажу с «особенными» пластинками.

– Не против, если я поставлю какую-нибудь?

– Валяй. Только не Боба Дилана.

Грейс начала работать у Питера недавно, потому что ему стало скучно работать одному. А так, он бы и сам мог справиться. Работы было немного – только поддерживать чистоту, да обслуживать клиентов.

– Почему? Мне он нравится. – Девушка принялась листать их.

– Просто не нравится, вот и все.

– Почему? – со смехом повторила Грейс.

– Не знаю, – не отрываясь от книги, ответил Питер, – некоторым людям, например, не нравится Уитни Хьюстон, но я же не устраиваю им допрос с пристрастием.

– Но он же признанный гений! Ты еще скажи, что тебе не нравится актерская игра Джонни Деппа.

– Мне и не нравится актерская игра Джонни Деппа. У него везде одно и то же амплуа безумца, или грустного мальчика, или наркомана. Он переоценен.

– Да ты поехавший!

– Ты хочешь с этим поспорить? Эдвард руки-ножницы, Шляпник, Джек Воробей, Вилли Вонка, Суини Тодд, Плакса, Рауль Дюк, Джордж Джанг. Мне продолжать?

– У него есть хорошие роли!

– Давай просто остановимся на том, что мне не нравится Боб Дилан.

– Тебе не нравится Боб Дилан, – повторила Грейс. Для нее люди, которым не нравился Боб Дилан были просто плохими слушателями или людьми без вкуса, но она не ожидала узнать такое о Питере, потому что знала, что слушатель он хороший. Да и вкус у него имелся.

– Мне не нравится Боб Дилан, – подтвердил Питер. – О вкусах не спорят. Есть люди, которым даже “Титаник” не нравится. Они странные, но я их видел воочию.

– Тогда зачем ты хранишь у себя его пластинки?

– Он нравился маме, – грустно улыбнувшись, сказал Питер. – Папа тоже не очень любил Дилана, но покупал ей его пластинки. На одной даже стоит его автограф. Подлинный.

– Что? Да ты издеваешься!

– Нет, честно, посмотри на «Desire». – Он указал рукой на верхнюю полку стеллажа.

Грейс пролистала пластинки и вытянув нужную, недоверчиво взглянула на нее. Повертела в руках, увидела автограф. Отодвинула край конверта. В него был вложен сертификат, подтверждающий подлинность.

– Твою же мать! – Воскликнула она, увидев сертификат, и тут же стала донимать его расспросами: – Он был на концерте? Где он его встретил?

– Нет; и нигде.

– Тогда как он достал его автограф?