Духовные корни

Ни Петр в этой проповеди, ни Павел в ранние года миссионерства не имели ни малейшего представления о том, сколько времени должно пройти до второго пришествия. В более поздних письмах заметно изменение отношения. Цитируемая же проповедь Петра произнесена в рамках краткосрочной перспективы, да и происходит это гораздо ранее похода Петра в Кесарию в результате откровения о донесении евангелия язычникам. В той ситуации он обращается к иудейскому народу, но сказанное им имеет сегодня гораздо бо?льшую пророческую важность для нас, христиан других национальностей. Для его иудейской аудитории это было еще неактуально.

Его речь может быть сведена к четырем терминам:

1. Покаяние

2. Обновление («времена отрады»)

3. Восстановление

4. Второе пришествие

Восстановление – реставрация, возвращение

Прежде всего я хотел бы остановиться на слове «восстановление». За ним стоит греческий термин «апокатастазис», который в данной форме встречается именно в этом месте Писания и обычно переводится словами «восстановление» или «совершение». Это слово означает приведение чего-либо в изначальное состояние, реставрацию, возвращение. Этот же термин означает завершение времен и начало новой эры. В ветхозаветном мировоззрении он говорил об ожидании физического и духовного восстановления Израиля, а также явления инструмента этого восстановления – Мессии. В таком смысле Петр и употребляет этот термин, напрямую связывая его с ветхозаветными пророками. Речь идет не о всеобщем восстановлении всех и всего, но о конкретном восстановлении «всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века». В результате учения Оригена Александрийского (185–253 гг. н. э.) об апокатастазисе на слово «восстановление» пала нехорошая тень. Упрощенно говоря, это учение утверждало, что в конце концов восстановится все. Бог настолько благ, что ни один человек, ангел или даже дьявол не будет навеки потерян: напротив, все в итоге попадут на Небеса. Эта доктрина противоречит как ветхозаветному учению о суде, так и новозаветным упоминаниям о судном дне, например во Втором послании Фессалоникийцам (1:6-10). Из-за того, что Ориген не признавал наличия «двух выходов», то есть существования ада и рая, его учение было отвергнуто Константинопольским собором в 543 году.

Петр и «восстановление»

Петр использует слово «восстановление» иначе: во-первых, он подчеркивает крепкую связь с ветхозаветным откровением, с фигурой Иисуса Христа и учением апостолов. Прежнее откровение – ветхозаветные пророчества – не умаляется, а скорее усиливается, приобретая более четкие грани, и исполняется в пришествии Мессии. На сегодняшний день в определенных кругах существует некоторое презрение к Ветхому Завету и использованию его текстов в современной проповеди. Такой подход невероятно далек от восприятия и толкования Библии первоапостольской церковью.

Во-вторых, слово «восстановление» в употреблении Петра имеет конкретные границы. В одной из его форм оно используется в книге Деяния (1:6), когда Иисуса спрашивают о восстановлении Израильского царства. Однако слова Петра о восстановлении в Деяниях (3:21) следует толковать в контексте второго пришествия Христа. Необходимо осознавать, что выражения и термины обладали значительной гибкостью.

Границы понятий в иудейском мировоззрении, традициях и культуре прозрачны и гибки в гораздо большей степени, чем это готов допустить западный человек с современным научным мышлением. Мы, люди Запада, либо относимся к такому мировоззрению с рациональным скептицизмом, держась от него на расстоянии, либо судорожно пытаемся его систематизировать. Мы желаем интеллектуально контролировать процесс, а наша потребность анализировать, систематизировать и выдавать готовые ответы толкает нас на крайности. Прежде всего это может увести нас от изначальных намерений апостолов – все они были иудеями и яркими представителями иудейского образа мысли – и, вместе с тем, от той духовной разносторонности, которая содержится в библейском материале.

Так как «восстановление» – это явно эсхатологический термин, существует соблазн подвергнуть его излишней систематизации, что, в принципе, периодически и делается. Тем не менее, он был и остается именно эсхатологическим термином. Он указывает в будущее, на конкретное и подлинное историческое событие. За греческим словом лежит еврейское понятие. Иудеи не изменили суть понятия, не лишили его материальной составляющей и не превратили его в нечто сверхиндивидуальное или квиетическое[7 - Квиетизм (от лат. quies – покой) – религиозное течение, зародившееся в XVII веке в католицизме. – Прим. перев.], относящееся лишь к внутренней жизни и пренебрегающее видимой стороной бытия и всеми окружающими событиями. Такая метаморфоза была бы чужда конкретному и четкому еврейскому мышлению, принимающему возможность Божьего действия как в самой физической действительности, так и посредством нее. Церковь постоянно вела борьбу с влиянием еврейского мышления, так как часто претендовала на превосходство над иудеями. Делалось это на основании того представления, что еврейское мышление нуждается либо в замене, либо, по крайней мере, в усовершенствовании, так как Церковь заменила собой все иудейское. Конкретика еврейского мышления была камнем преткновения еще и потому, что она считалась препятствием на пути к духовному содержанию и подлинной сути. Считалось, что благовестие исказится или утратится, если будет слишком конкретным. В результате духовное противопоставлялось физическому – а в еврейском мышлении такого противоречия нет.

Конкретика еврейского мышления

Даже сегодня приходится сталкиваться с ложными обвинениями в адрес верующих, которые воспринимают Библию буквально. Их обвиняют в том, что, читая текст чисто поверхностно, «именно так, как написано», они упускают духовную глубину и мистическую сторону откровения. Не хочется утруждать себя и читателя, отвечая на такие обвинения подробно, но следует вкратце отметить, что это глубокое заблуждение. Несомненно, встречаются и такие верующие, которые читают Библию поверхностно, не желая замечать ее более глубокий контекст, но это касается скорее всего лишь единичного числа проповедников, считающих себя верными Писанию. Однако утверждение, что такие верующие лишены понимания глубокого смысла и не замечают духовных принципов, символов и аллегорий только потому, что всецело доверяют библейским текстам и их истинности, – такое утверждение лишено всякого основания. Чаще всего это лишь упражнения в риторике для тех, кто не желает признавать истинность Писания и его актуальность.

Конкретность еврейского мышления проявляется прежде всего в соответствующем подходе к таинствам. На сегодняшний день бо?льшая часть христианства утратила этот подход. Горя желанием искоренить злоупотребления и суеверия, люди попали в ловушку рационализма. С огромным скептицизмом они отворачиваются от того, что так очевидно для евреев, – что Бог действует в Своем творении и через него. Противопоставляя себя формализму исторической церкви, движения пробуждения наиболее отчетливо отворачивались от всего, что связано с таинствами. Все это привело к обнищанию, оскудению и полному невежеству относительно того, что было само собой разумеющимся для прежних поколений верующих и для ранней апостольской церкви.

Сам термин «таинство» уже вызывает вопросы. Поэтому важно понять, насколько тесно он связан с библейским и еврейским мышлением. В основе его лежит еврейское понимание завета. В двух словах: Божьи действия по отношению к человеку регулировались заветом между Господом и Его народом. Завет предоставил возможность Богу являть Свое действительное присутствие посреди Его народа и творения. У каждого завета есть физический знак: например, завет с Ноем был запечатлен радугой, а завет с Авраамом и его потомками – обрезанием. Когда Господь являл какое-либо «духовное» действие, в такие моменты Он не был духовнее, чем тогда, когда учреждал подобные знаки, связанные с тварной природой и использующие ее. Тем самым Он показал и то, что высоко ценит Свое творение, и то, что возводит его в ранг места действия, на котором разворачивается история спасения. В этом процессе физический знак служит одновременно и символом, и инструментом.

В контексте такого понимания завета следует трактовать слова Иисуса: «Сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается» (Лк. 22:20). То же самое конкретное мышление демонстрирует Павел, предупреждая о том, что неправильное употребление вечери может вызвать физические последствия, такие как болезнь и смерть (см. 1 Кор. 11:29, 30). В данном контексте он очень конкретно называет хлеб и вино телом и кровью Христа (см. 1 Кор. 10:16).

Это и есть реализм таинства. Он утверждает, что нечто физическое является одновременно и символом чего-то духовного, и проводником символизируемой духовной реальности.

С символом приходит реальное присутствие отображаемого. Это относится и к утверждению «…слово стало плотью и обитало с нами…» (Ин. 1:14). Интересно, что Иоанн, комментируя это в своем Первом послании, говорит: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни» (1 Ин. 1:1).

Другими словами, Бог не был настолько духовным, что не ценил творение и не объединялся с ним. Свое единение с творением Он осуществлял с помощью таинств, используя нечто материальное для донесения духовного смысла. Базовое определение таинства (святого действия) таково: нечто сотворенное выступает посредником Божьей благодати и видимым знаком незримо присутствующей милости.

Христианское учение о творении и воплощении теологически подкрепляет вышеописанный взгляд на таинства. В основе этого богословия лежит еврейское конкретное мышление. Мы не только дух, который находится в свободном полете вокруг материи. Материя – не зло, а Божье творение. Мы не гностики. Мы – физические существа, обладающие глубоким духовным измерением и сотворенные по образу и подобию Божьему. Эти два элемента взаимосвязаны. Когда Бог общается с нами, это происходит с помощью таинств. Он присутствует в тех символах, которые Он Сам для нас предопределил; Своим словом и обетованиями Он связал Себя с ними.

Библейский символический реализм

Некто сказал, что современный человек предается либо грубому сенсуализму, зачастую выражающемуся в форме чересчур сексуально ориентированного отношения к телу, либо абстрактному и теоретическому рационализму, который нередко приводит к гностическому пренебрежению всем материальным вследствие его мнимой неполноценности. Библейский символический реализм способен дать ответ обеим крайностям: он вносит в действительность сакраментальную прозрачность, позволяющую понять истинную глубину этой действительности. Сам Бог воплощен через Иисуса Христа. Он облекся в физическую форму, чтобы спасти и восстановить нас. Взаимодействуя с людьми, Иисус позволял им, например, прикасаться к Своей одежде, и они исцелялись. Он возлагал на них руки и исцелял их. Для исцеления Он использовал даже слюну и глину! Он велел ученикам мазать больных елеем, и они исцелялись. Помазание Святого Духа объединялось с физическим материалом, и люди исцелялись, верой принимая Его прикосновение. Помазание и Божье присутствие было рядом с ними независимо от их веры или неверия. Но именно через веру это присутствие принималось людьми, становясь благословением.

Кстати говоря, следует отметить использование в харизматических кругах возложения рук, масла, молитвенных платков. Все это открыло путь к пониманию библейского взгляда на таинства в данных движениях. Зачастую эти истины понимаются в них лучше, чем в основных протестантских деноминациях, в которых процветают рационалистические настроения и неприязнь ко всему внешнему и проводится граница между физическим и духовным. Такое разграничение трудно признать библейским; оно не укоренено в еврейском мышлении, которое характеризовало первую церковь.