Стаи. Книга 2. Новая Волна

– Именно, моя дорогая! – подхватила женщина, – А откуда мы тогда знаем по каким путям пойдёт миграция Литанов? А? Откуда такая уверенность, что заложенные в матрицу ЭМ данные не претерпят коренные изменения в реальности?

– Какие, например? – Прищурилась куратор Элана.

– Что мешает рыбам уходить на зимовку в холодные моря, например, которые не промерзают до дна,– веско ответила Лариса, – Ведь подо льдом так же окажется богатая планктоном спокойная вода, где можно прекрасно жить, не зная тревог открытого моря! Если такое приключится, то колония останется без рыбного довольствия почти на полгода!

Хельгу давно, ещё с первых дней работы в ИБиСе потряс, если так можно выразиться, ИР ведь, факт с какой лёгкостью, если даже и не сказать легкомыслием, Федерация подходит к проблеме выживания миров, и не находила объяснений отсутствию катастроф в биосферах колоний. По всем расчётам уже не одна планета должна была столкнуться с резкими и очень тяжёлыми изменениями в растительном и животном мире, ставящими их на грань смерти. Причина такого её скепсиса проста – ЭМ строятся на неких постулатах, основанных на теориях развития жизни, и в каждый вид живых существ, или представителей мира флоры, вкладывается некий алгоритм жизни, которому они должны соответствовать. Но кто сказал, что они обязательно должны жить именно так? По мнению Хельги, да и Искусственных Разумов первых поколений, все эти игры с долгосрочными планами развития экосистем в Эфирных мирах – мина замедленного действия, заложенная под колонии, но…

Но, ничего плохого не происходило – зверушки, рыбки, птички и растения, созданные эволэками, прекрасно уживались в новых мирах, вдохнув жизнь в мёртвые планеты. Шли года, потом столетия, а никаких фокусов от популяций никто так и не дождался. Это, конечно, и к лучшему, но логического объяснения данному феномену она не нашла. Да и не она одна…

– Мне не остаётся ничего иного, – честно призналась Хельга, – как признать наличие некой силы, направляющей наши действия в нужное русло. Другого объяснения у меня нет – по всем прикидкам вы, люди, уже должны были триста раз умыться кровью!

– Вот и я о том же! – Воскликнула Драбкина, просияв от радости, – Нас хранят Небеса!

Киборг невесело усмехнулась и протянула:

– Есть высшая воля, и творец нам помогает…

На её скептицизм подруга только закатила глаза – Лис неустанно разносит по свету бациллы атеизма…

Уса с сородичами давно научилась премудростям охоты на креветок. Если просто плавать в толще воды, фильтруя несчётные кубометры жидкости, то проблема питания не оставляет времени ни на игры, ни на песни, ни на философские беседы, и компания океанских странников прибегала к хитрости.

Как только кто-то из стаи натыкался на рассеянное скопление любимого лакомства, тут же подавал сигнал, и к месту устремлялись киты, беря рачков в кольцо. Все члены семейства уходили на глубину, и начинали хоровод – они плавали на небольшом удалении от поверхности, а запас воздуха, что оставлялся в лёгких, превращался в занавес, не допускающий бегства добычи. Стена пузырьков пугала крошечных ракообразных, и, по мере того как киты сужали круги, те сбивались во всё более плотную кучу. Когда же вода превращалась в питательный бульон, начиналось настоящее пиршество!

Уса неспешно завершала работу, и вверх, к свету, стремились новые бурлящие воздушные пузыри всех возможных размеров и форм. Они словно занавес скрывали от зрителей происходящее за кулисами, и праздничный стол оставался приватным местом, где можно было без постороннего любопытства наесться до отвала.

Она поднырнула под шумный невод и на секунду замерла, целясь. Никто и никуда не спешил – родные никогда не нарушали важнейшего принципа коллективизма в жизни, и охота завершалась не раньше, чем последний член их семьи весёлым пением не возвещал о завершении приятного процесса. Пока не утолил голод последний кит, остальные не покидают круг, держа добычу в капкане, поднимаясь к поверхности только затем, чтобы сделать очередной вдох.

Она широко распахнула рот, и аккуратно работая хвостом, чтобы не разорвать круг ловушки, стала подниматься…

Впечатление было такое, что из пучины вынырнул кошелёк великана – с жутким всплеском захлопнулась необъятная пасть Усы, сильные мышцы сжались, и вода с шумом вырвалась бесчисленными фонтанами назад в море, словно испугавшись возможности навсегда остаться в желудке левиафана. Но китовый ус, что частоколом рос во рту гигантского создания, был слишком плотным, и не выпускал креветок, настоящие легионы которых оказались в западне ненасытной глотки…

Марина довольно улыбалась – всё идёт прекрасно, девочка как всегда показывает высший класс. Её целеустремлённость часто переходит грань простого желания стать первой во всех начинаниях, и это служило Афалии хорошую службу: умела она взять себя в руки, сконцентрироваться на задаче, и работать до седьмого пота. От неудач дочь губернатора только становилась злей и упорней, и вести её проекты было бы одно удовольствие, если бы не темперамент.

Вспыльчивая и импульсивная, она легко выходила из состояния равновесия, высказывая при этом всем всё, что думает, не особо обращая внимания на обстановку вокруг и титулованность присутствующих при монологе лиц. И хотя со своим куратором она никогда не разговаривала сквозь зубы, Сафирова не могла сказать, что её четвёртая подопечная была самой удобной для создания тандема. Самая сильная? Да, вне всяких сомнений, но…

С одной стороны типичный эволэк, вечно витающий в облаках, в меру инфантильный, немного замкнутый тихоня, был куда как более покладист, и почти не доставлял куратору хлопот: промолчит, стерпит, редко станет разжигать костёр вспыхнувшего конфликта. Первые три её подопечных почти не доставляли хлопот вне периода реабилитации, соблюдали, в меру, естественно, правила и наставления, изо всех сил старались не подставить своего куратора под гнев начальства. С такими было тяжеловато общаться, но легче работать.

Но тут была и обратная сторона медали – их привычка не интересоваться мирскими делами и изрядная инертность требовали от наставника просто чудовищных усилий на выуживание интересующих данных. Девчата и ребята с таким складом ума и души скорее хорошие исполнители, но по-настоящему оригинальных инициативных проектов, которые эволэку легче даются, чем закостенелому академику, от них ждать не стоит.

Афалия же была полна энергии и уже после первого погружения не побоялась второе совершить по собственному почину, и с блеском выполнила работу: её упорство и самоотверженность позволили создать для очень бурных рек планеты Олимп, названной так из-за преобладания горного рельефа, рыб-прилипал, причём те прилипали к камням дна, не тратя таким образом сил на ненужную ежеминутную борьбу с течениями.

Но после успеха её эмоциональность вышла боком – несчастная любовь так задела за живое, что к третьему погружению она подошла с полным безразличием. Выполнить, конечно, выполнила, но Марина не могла до сих пор забыть её раздражительности, вечно демонстрируемой на публике. И хотя снова результат был оценён на отлично, но, с точки зрения творчества, он мало что прибавил в копилку – Афалия приподнялась с шестого номера на четвёртую ступень, но на этом всё.

Дальше вообще стало плохо: не проходящая депрессия вкупе с зазеркальем, что усиленно терзало девушку по ночам, а потом и не только по ночам, привела к падению, клубок проблем нарастал подобно снежному кому. Эволэк всё чаще прикладывалась к бутылке, совершенно не интересовалась жизнью коллектива, беспрестанно конфликтовала с соратницами, и ждала проект Еноселиза с какой-то совершенно необычной для её кипучей энергии обречённостью. Все попытки отвадить её от употребления зелёного змия с грохотом проваливались, нотации, даже тактичные и мягкие уговоры вызывали только приступы злости.

Сафирова уже стала подумывать о разрыве тандема – с такими настроениями лучше не подходить к столь сложной задаче! Уж лучше пропустить решающую битву нынешнего столетия, думала куратор, чем потом мучить совесть потерей подопечной. Дело даже было не в том, что Марина боялась влиятельного Доронина, тот был разумным человеком, но она ни разу за свою карьеру не допустила потерь, и всеми силами старалась сохранить репутацию – мало кто из её коллег мог похвастаться таким результатом! Тринадцать погружений и все с успешным возвращением, и прекрасно выполненной работой!

Женщина довольно улыбалась своим мыслям, глядя как за стеклом «аквариума» Лесавесима и Афалия синхронно «плыли» в океане грёз. Рыжего плута ей послали Небеса, не иначе!

Хитрый пройдоха сумел блестяще поставить на место идущую вразнос девушку, снова вернул ей вкус к жизни и творчеству. Дочь губернатора бросила пить. Совсем. О том, как Лис добился то неё этого ходили легенды одна невероятней другой, но видавшая на своём веку женщина больше склонялась к собственной версии: после очередного дебоша Элан так подшутил, мягко говоря, над выпивохой, что у той теперь один вид спиртного вызывал стойкое отвращение. Но на этом чудеса не кончились!

Убедившись, что девушка уже стала возвращаться к жизни, проказник снова подтолкнул её вперёд, заставил вспомнить былые мечты и чаяния. Предложив ни много, ни мало, поучаствовать в отработке революционного метода погружения, он сумел снова зажечь огонёк её души. И хотя четвёртый контакт с Океанесом не подразумевал ничего сверхъестественного как в плане сложности создаваемого существа, так и в плане значимости Эфы для уже вполне сложившейся экосистемы Новой России, но он дал главное – чувство причастности к значимым событиям, событиям, повернувшим саму Историю!

И девушка расцвела. В считанные месяцы её стало не узнать: пропала, словно рухнув в пропасть, и не возвращалась агрессия, исчезла заносчивость, нормализовались отношения с соратницами, у многих она даже просила прощения за былые обиды. В самый разгар кризиса, когда судьба института повисла на волоске, Афалия проявила незаурядное мужество, встав с оружием в руках на защиту своих подруг, чем обрела всеобщее уважение. К проекту Еноселиза она подошла с настоящим рвением, граничащим с фанатизмом: сумела доказать, естественно с ней, куратором на пару, Министерству Экологии Федерации (!!!) перспективность крупных водных млекопитающих для планеты Эликомо, предварительно детально проработав сложнейшее живое существо. Всё шло прекрасно, но…

Марина тщательно прятала в глубине своего сознания потаённый страх. Женщина как всегда непринуждённо вела свою воспитанницу по жизни, улыбалась и шутила, много и плодотворно работала с ней, но тревога не уходила: а дальше что? Когда девочка выйдет из погружения, её ждёт совершенно заслуженная награда – создание столь высокоорганизованного существа под столь непростую среду обитания даст ей титул лучшего эволэка своего поколения, вознесёт на пьедестал, на почётное первое место. А дальше что?

Куратор прекрасно знала, что за тип личности представляет из себя Афалия: целеустремлённая, она не зацикливалась на одной работе, смело берясь, после достижения успеха, за новое дело. Так было всегда: добившись первого места в стрельбе на большие дистанции на всепланетных соревнованиях среди девушек, она перешла к конному спорту. Когда вожделенный Золотой Кубок Высшей школы верховой езды оказался у неё в руках, она сделала новый решительный шаг – рассталась со своей легендарной лошадью. Туча обрела нового хозяина как раз перед первой пробой Якоря, ведь Афалия не могла отдавать теперь лошади столь же много времени и сил, как прежде. Сейчас, когда до первой строчки в табели о рангах остался всего один шаг, Марина всё чаще и чаще думала над своей дальнейшей судьбой, присматриваясь к молодым девчонкам, только прошедшим стажировку на «пилотажке». Девушка из высшего общества почти наверняка не станет продолжать карьеру эволэка, ведь получив Хрустальный Цветок, она получит не просто признание заслуг от общества, руководства ИБиСа и соратниц – это символ успеха, в этой области достигла всего. Что дальше?

* * *

Старая, как само время, «Акула» с бортовым номером 2-Т10-17/120 (2-й класс, транспортный, грузоподъёмность 10000 тонн, 17-ая единица в серии из 120 однотипных братьев и сестёр) уже больше двадцати лет болталась на орбите Паллады, ближайшего к Новой России по-настоящему крупного небесного тела. Класс 2 – это корабли, предназначенные для межпланетных полётов внутри систем, и увидеть новые миры им почти не судьба, только некоторым улыбалась удача, и их вводили в состав межзвёздного флота, хоть и путь от одного светила к другому они проделывали на стыковочных узлах «прыжковых» кораблей.

Но «Акулу» такая судьба обошла стороной, и ракета всю свою сознательную жизнь носилась по треугольнику Диана-Новая Россия-Паллада. Её силовая установка, с использованием плазмы ядерного горючего в качестве источника высокоэнергетических частиц для нагрева рабочего тела, заслуженно считалась музейным экспонатом на фоне достижений в космической отрасли Федерации – путь между тремя планетами она проделывала не менее чем за 180 стандартных суток.

Почему строили такие раритеты? Простота и относительная дешевизна – вот ответ. Тратить дорогостоящую антиматерию для внутрисистемных полётов – это непозволительная роскошь. И Империя Аврора-2 развивала более традиционные схемы двигателей, поставив на поток производство изотопов, компактных, конструкционно простых, а потому долговечных «плёночных» реакторов. В такой силовой установке легко было регулировать тягу двигателя в очень широком диапазоне за счёт простого изменения подачи рабочего тела (РТ) и температуры его нагрева. Расход рабочего тела к расходу ядерного горючего мог варьироваться от 1:1 до 10000:1, позволяя при одинаковой мощности плазмы реактора получать нагрев РТ от 2000 градусов по Кельвину до 10 в пятой степени градусов, а скорость истечения топлива из сопла менять по желанию от 8 до 220 км/с.

Как кто ни старался, а вытеснить этих ветеранов с внутренних линий не получалось – корабли с иными силовыми установками хоть и проделывали путь между освоенными небесными телами куда как быстрее, но при этом стоимость перевозки пассажиров и грузов зашкаливала за все рамки разумного. Но даже такие в принципе примитивные, хоть и довольно большие корабли строились сериями в десятки, но ни как не тысячи экземпляров. Так что, несмотря на Колониальную Эру, абсолютное большинство людей не могло похвастаться причастностью к космическими путешествиями даже с одной планеты системы на другу, не говоря уже о межзвёздных маршрутах.

А «Акула», почти выработав за прошедшие с момента своего рождения сто пятьдесят лет ресурс, с потушенным реактором тихо коротала дни на орбите Паллады, рядом с почти дюжиной своих братьев и сестёр, так же выведенных из эксплуатации. Плотная стайка уставших рабочих лошадок по инерции наматывала круги – их специально не оставляли в статичном положении, дабы если что не тратить лишнее топливо на разгон, ведь проще добавить импульс, чем начинать с нуля.

Время от времени то одна полукилометровая громадина, то другая оживала. Прилетали, как правило, на большом челноке, люди и брали в оборот очередной корабль, отправляя на верфи для капитального ремонта, а на смену получающему вторую жизнь товарищу приходил новый уставший странник, оставивший за своей кормой бессчётные миллионы километров и десятки лет активной службы. Так было и сегодня. Ну, почти так…

В стылых от полного вакуума помещениях «Акулы» в абсолютной темноте (планета загородила светило) плыли закованные в скафандры два человека, поочерёдно отпирая механические замки на дверях – электричество уже давно не бегало по цепям мёртвого корабля. Большинство переборок было открыто, ведь отсутствие атмосферы самым благоприятным образом сказывается на долговечности многих материалов, ибо нет контакта с кислородом – мощным окислителем. Даже в былые времена экипажи изящной красавицы старались минимизировать число отсеков, наполненных живительным газом, а уж сейчас, когда долгие годы на борт не ступала нога человека, в этом и подавно не было необходимости.

В самом отдалённом от капитанского мостика отсеке двое мужчин остановились – дальше идти просто некуда. Реакторный отсек, отгороженный от остального корпуса мощной системой биологической защиты, был не так страшен. На пультах управления и контроля мигало несколько огоньков, свидетельствующих, что «Акула» не так уж и безжизненна. От развёрнутого полотнища солнечной батареи сюда, в самое сердце космического странника, бежали электроны, накапливаясь в аккумуляторах, и не давая кораблю совсем уж погрузиться в пучину непроницаемой для взора тьмы.

– Смотри-ка, Денис! – В рации раздался удивлённый возглас одного космонавта, – Ещё живая рыбка!

– А ты как хотел, – отозвался тот, – на совесть делали!

Он осторожно подплыл к креслу и, ловко перекрутившись, занял место оператора, пристегнувшись ремнями – так не нужно было тратить время на борьбу с невесомостью. В каждом движении человека чувствовался огромный опыт нахождения в стихии космоса при ноль «Же». Толстые белоснежные пальцы скафандра касались переключателей, вызывая в утробе командного пункта силовых систем закономерные реакции. Помещение залилось светом, заиграли огнями панели, вспыхнули экраны.

– Ну, Валера, поехали, – спокойно подал команду своему напарнику Денис.

Тот подплыл к консоли, откинул крышку из красного пластика, и достал ключ, вставив его в гнездо. Сидящий в кресле мужчина так же извлёк ключ, и тонкое жало исчезло в аналогичной замочной скважине.

– На счёт три, – Скомандовал Денис, – Раз, два, три.

Оба ключа синхронно повернулись по часовой стрелке, и над консолью вспыхнула трёхмерная картинка реактора: стержни медленно уходили из активной зоны, которую голограмма насыщала красным светом, сигнализирующим о возвращении жизни. Пройдёт ещё немало времени, прежде чем сплав побежит по трубкам системы охлаждения, приведёт в действие генераторы, и корабль уже не будет балансировать на тонкой грани клинической смерти.

* * *

Лис не особо задумывался над природой мира, в котором жил, хотя тот не имел ничего общего с привычными канонами, тысячу и один раз описанными многими авторами. Не было ни бескрайних лесов, ни полей, ни рек с озёрами. Негде было поискать укрытие от палящего солнца, его попросту никогда не увидишь в тесных коридорах станции, никакими усилиями не вырыть нору в земле – твёрдый сплав не поддаётся лапам, не поймать ни птицы, ни зайца, ни мышки, на худой конец, они попросту не живут в лабиринте из металла. Как же он жил? Да, просто жил себе и всё.

У него были две подружки. Одна такая же, как и он, настоящая рыжая Лисичка, с которой Лис и проводил всё время. День или ночь, прогретые ли, полные яркого света помещения, где жили двуногие, или бесконечная череда стылых тёмных лабиринтов, где единственным путеводителем был твой собственный запах, оставленный на перекрёстках путей. Кладовая ли, полная упоительно пахнущей еды, или же голодные времена, когда долго не удавалось поживиться ничем вкусненьким, но они всегда были вместе. Вместе беззаботно играли, грели друг друга холодными ночами, прятались от двуногих, что никак не желали смириться с их присутствием и вечно пытались поймать в хитроумные ловушки.

Ловушки. Они не задавались целью убить или искалечить, но постоянно, как только нужда заставляла спускаться к обжитым этажам, приходилось держать ушки на макушки. Особенно часто путь преграждали сети, а хитроумная система рычагов и противовесов призвана была закрыть ими и вход, и выход из помещения, коридора, или вентиляционного канала.