Сладкий вкус крови

Ник перевернулся на бок и закрыл лицо руками. Во рту образовалась горечь. Слёзы едва не полились из глаз, но Ник твёрдо решил, что будет держать себя в руках. Не время паниковать, ещё не всё потеряно. Завтра он найдёт машину (он ещё не знал, где именно, но найдет), а потом поедет в этому дому, к этой машине и будет ждать.

Ветер, сквозь трещину на окне, шевелил задёрнутые тёмные шторы. В комнате было холодно, но Ник этого почти не чувствовал. Кожа лица пылала, словно от кислоты. Ева должна быть с ним, ведь он идёт на такие риски только ради неё.

4

– А мне-то какая разница? – послышало из кухни. Мама снова говорила с отцом по телефону. Не проще ли было добавить его в чёрный список? – Я тебе ещё раз повторяю: ничего не знаю! Везите его к врачу! Слав, всё пока. Мне не до тебя и твоего сына сейчас. Всё!

Мама отключилась и бросила телефон на стол.

– Как вы меня уже достали все со своим Петей!

Ева тихо вошла в кухню. Мама помешала суп, кипящий на плите, и положила ложку на стол. Обернувшись, она вздрогнула.

– Ева! Сколько раз я тебе говорила не подкрадываться? Ты почему не в школе ещё?

– Сегодня выходной, – отозвалась дочь и взяла из корзинки в центре стола кусок серого хлеба. – Что-то случилось?

– Что? А, ты про это, – она кивнула подбородком на телефон. – У них Петя заболел. Температура, понос, всё в таком духе. Твой папаша звонит мне, потому что, видите ли, Жанночка ничего не знает. Может это потому, что она изначально была тупая, как пробка?

Ева ничего не ответила и поднесла хлеб к губам. От одного только запаха еды её затошнило. Она положила его обратно в корзину.

– Вот скажи мне, – продолжила мама, – причём тут я, а? Конечно, сам-то он тебя никогда не воспитывал, поэтому понятия не имеет, что такое дети.

Мама всегда говорила плохо об отце, но за этими причитаниями она прятала свои истинные чувства, которых очень стыдилась. Всем сердцем она любила отца, готова была дочь родную продать, душу свою, но чтобы он был с ней. Как только Ева узнала об этой стороне матери, она уже перестала смотреть на неё, как на родного человека. Да и мать не слишком-то пыталась быть образцовой.

Она вытерла руки и бросила полотенце на стол. Снова открыла холодильник и вынула бутылку вина. Уже пятый раз за неделю. Налив себе половину бокала она села за стол и вынула сигарету. Зажав её между губами, подпалила и глубоко вдохнула никотиновый дым.

– Эта семейка точно когда-нибудь меня доконает, – продолжала мама. – Нарожают детей, а потом не знают, что с ними делать. Ев, а с тобой-то что? – без всякой заботы в голосе, спросила она, обратив внимание на дочь.

– Тошнит немного, – вырвалось у Евы, и она сразу же пожалела об этих словах.

– Тошнит. Её тошнит! А огурцов солёных не хочется, случайно?

Ева точно знала, что не беременна. Вчера утром она сделала тест, а сегодня у неё началась менструация. Живот болел так, словно его на живую разрезали ребристым ножом для хлеба. На душе тоже было не спокойно. Ева никогда бы не подумала, что будет рассуждать о том, чтобы прервать свою жизнь, однако, именно сейчас ей этого хотелось больше всего.

Может быть, тогда Марк бы понял, что совершил ошибку.

Мама покудахтала о беременности ещё минуту, а затем, успокоившись, спросила:

– Как прошёл твой экзамен? Всё нормально?

– Да, сойдёт, – ответила Ева. – Учитель вызвал меня, я дала ответ. Оценка – «четыре».

– Ну и хорошо. Хоть об этом я могу не беспокоиться. Осталось всего полгода, а потом можно расслабиться. По крайней мере, с учёбой будет покончено. Что-то мне подсказывает, что ты не слишком-то этому рада.

– Всё хорошо, – отрезала Ева.

– «Всё хорошо»… – протянула мама и снова затянулась сигаретой. – Что случилось? Я же вижу… С Марком поцапались?

От упоминания его имени Ева вздрогнула. Сердце до боли сжалось в груди. Ей очень не хватало любимого рядом. Было такое чувство, словно часть её тела безбожно оторвали.

– Нет, – соврала Ева.

Мама моментально раскусила ложь. Она повертела бокал, перемешивая вино, и сказала:

– Все мужики одинаковые. Сначала: «Не брошу, буду с тобой всегда». А потом: «Извини…», – и больше ничего. Как будто бы извинения способны заживить раны от потери.

Ева поднялась и заглянула в холодильник. Вынув бутылку молока, она взяла стакан и влила в него молоко.

Щёки матери уже начали краснеть от алкоголя. Она становилась всё более откровенной, видя в Еве не просто дочь, родного человека, но ещё и собеседника, который выслушает и поймёт её.

– Я всю жизнь положила на твоего папашу… Всё отдала, а он видите ли не видел во мне своё счастье. И что он сделал? Всего лишь сменил женщину. Я думаю, что и она не долго будет праздновать. Скоро он устанет он неё, от сына, и найдёт себе новую бабу.

Кончик сигареты тлел, пепел осыпался прямо на стол. Мама закрыла глаза и зажмурилась, словно от боли.

– Мужики живут по своим правилам. Если им хочется, то они делают, и для них это всего лишь шалость. Но если женщина оступилась, стала искать тепло в других, когда собственный муж не смогу им дать его, так она плохая. Нет, хуже, чем «плохая».

Ева пила молоко и смотрела в окно кухни. На желтые деревья, падающие листья, проходящих мимо людей, а грудь разрывала боль и сожаления. В голове витали мысли о прошлом. Её поступки и решения – всё это можно было бы изменить. Она могла бы не унижаться перед Марком, могла бы сказать: «Прощай». Вместо: «Пожалуйста, останься». Столько вариантов ответов, но она выбрала унижение самой себя.

С другой стороны, что такого плохого в том, чтобы любить? Чтобы дать понять родному человеку, что он тебе необходим? Хотя, смысл? Он всё равно не понял её.

Появилось желание написать Марку. Снова. Высказать всё, что лежит сейчас на душе. Ева сжала в руке телефон. Он включился от касания кончика пальца. На блокировочном экране всё ещё была их совместная фотография. От лицезрения самой себя, такой счастливой и невинной, дыхание перехватило. Тогда она ещё не знала, что их ждёт, и была так довольна жизнью… Могла ли она сделать хоть что-то, чтобы он не принял такое решение?

5

Снова студенческие будни, снова занятия, снова однокурсники… День за днём Ева видела одинаковые лица, так приевшиеся, что начинало тошнить от их вида. Даже встреча с подругой не принесла Еве никакой радости.

Она встретила её холодно, и, немудрено, что Алла всё поняла.

– Ева… – жалостливо протянула она, поднимая кончики бровей к центру лба. – Он… Вы поссорились?

– Хуже, – ответила Ева, усаживаясь за самую дальнюю парту, – мы расстались.

По требованию Аллы Ева рассказала всё, что произошло. Она столько раз обдумывала слова Марка, что весь диалог был изложен почти дословно. Алла опустила глаза и поковыряла что-то на парте.

– Да уж… – сказала она. – Какой же всё-таки подонок. Ты ему столько всего, а он? Я так и знала, что будет что-то подобное. Тебе не нужно было влюбляться в него.

– Это был необратимый процесс, – ответила Ева. – Я влюбилась ещё во время общения в чате. У нас было столько общего, а теперь… Что мне делать?

– Как что? – подруга окинула её взглядом. – Забыть его, выбросить из головы. Начать новую жизнь, идти дальше. Да всё, что угодно, только не пытаться вернуть его назад.

– А как же боль?

– Любая боль проходит, говорю тебе. Сначала, да, тебе может быть тяжело, но время лечит, как бы банально не звучали эти слова. Потом ты подумаешь об этой ситуации, как об абсурдной и бессмысленной. И будешь злиться на себя за то, что вообще страдала.

Сейчас Ева злилась только на Аллу. Да, она скорее всего желала только добра, но мысль о том, что Еве нужно забыть, вырвать из сердца свою любовь, вызывала ярость. Разве кто-то вправе говорить ей «забудь», когда её любовь такая чистая? Не может быть такого, что Марк покинул её безвозвратно. Нужно лишь подождать и…

Она поднялась и сказала, что ей нужно в туалет. Слёзы снова сковали её горло. Ева поспешила в уборную, не дожидаясь ответа подруги.

Выбежав в коридор, она пожалела о том, что вообще пришла в техникум. Около кабинета пары по праву стоял Он и разговаривал с Леной. Его рука лежала у неё на талии, она широко улыбалась, демонстрируя свои идеальные зубы.

Ева бесшумно вернулась в аудиторию, схватила сумку, игнорирую вопросы Аллы и убежала прочь, демонстративно хлопнув дверью. По щекам потекли тёплые слёзы. Она не могла думать ни о чём, кроме навязчивых идей о собственной смерти.

Марк видел всё, но не сделал ничего. Ему было плевать, словно они были совсем чужими друг другу.

6

Двери техникума схлопнулись под причитания уборщицы, дежурившей в коридоре. Ева бежала, не зная, куда. Ей хотелось оказаться где-нибудь далеко. Возможно в другой реальности, но лишь бы подальше от этого всего. Почему жизнь так несправедлива? Почему даёт такие трудные испытания? Почему в ней больше боли, чем счастья?

Не видя ничего вокруг себя, Ева выбежала на проезжую часть. Она успела только краем уха услышать скрип шин и сигнал автомобиля, прежде чем кто-то схватил её и оттащил на обочину.