Горько-сладкий

– Возьмите, пожалуйста!

Это обращение буквально выбивает из колеи Грима. Волшебный образ читающей Ирмы испаряется, а перед ним появляется уставший вид молодой мамочки с ребенком на руках.

– Ой, простите! Вы на следующей выходите? – Реабилитируется мальчик.

– Да нет же. Сейчас выхожу, – нервничает женщина.

– Фрэд! – Кричит Грим, хотя водитель прекрасно слышит. – Здесь останови.

Автобус затормозил. Двери открылись. Мама тяжело спустилась по ступенькам, держа в охапке ребенка. Гриму показалось странным, что такая молодая девушка выглядит устало, и он бы даже сказал некрасиво. Джинсы спадают с бедер, виднеются трусы молочного цвета, кофта потрепанная и будто на размера три больше. При этом она в неудобных босоножках на высокой горке и в ярко-розовых носках. Когда автобус поехал дальше, образ этой пассажирки мгновенно исчез из головы Грима.

Мальчик продолжил собирать деньги за проезд, почти всегда разглядывая пассажиров. Обычно некоторые хвалили Грима, что он в таком юном возрасте помогает своему дяде. Фрэд всегда расплывался в довольной улыбке, когда слышал эти слова. Будто хвалили сына. Через часа три Фрэд дал подзатыльник Гриму, чтоб тот обратил на него внимание.

– Малыш! Надо заморить червячка. – Он начинает копаться в бардачке и достает оттуда большой сверток. – На вот. Ирме тоже передай, а то зачиталась, небось. Твоя мама испекла пирожки с капустой. Пахнет очень вкусно. Только не споткнись, ладно?

Грим сразу же присел рядом с Ирмой и закрыл ее книгу. Девушка ласково улыбнулась, а потом взяла пирожок. В это время в автобусе почти никого не было, поэтому они могли спокойно есть, не переживая за пассажиров. Хотя, Гриму не особо-то подходило слово «переживать». Он почти никогда не думал о поступках или проступках.

– Ну, ты и замарашка.

– А че? – Спрашивает с набитым ртом Грим. Его губы покрылись блестящим жиром, блеск также коснулся и рук мальчика. Из уголка рта торчал кусочек капусты.

– Ни «че», а что. Это, во-первых, а во-вторых, надо пользоваться салфетками хоть иногда. – У Ирмы наготове уже лежат эти спасители гигиены. Она взяла салфетку и протерла рот Грима, потом и ручки. Затем нежно чмокнула в щеку и засунула салфетки в мешочек. Грим взял его и выбросил в открытое окно. Ирма сразу же начала ругать его. Ее бледные щеки покрылись румянцем, в глазах появилось подобие гнева, но уже все знали, что злиться она не умеет. Поэтому Ирма лишь немного повысила голос, чтобы казаться строже.

Уже темнеет. Грим видит, как постепенно зажигается свет в многоэтажках, пустеют улицы. Он не понимает, почему люди уходят ночью домой? Ведь в это время так красиво. Все светится, хоть и темно. Ему нравилось наблюдать, как улица затухает, но это не повод затухать и людям.

– Почему никого нет на улице? – Спрашивает Грим.

– Потому что люди должны спать и набираться сил перед рабочим днем.

– Зачем?

– Как это зачем? – Недоумевает Ирма. – Затем, чтобы утром быть веселыми и энергичными. – Она все еще не могла забыть то, как Грим выбросил мусор в окно, поэтому разговаривала немного раздраженно.

Грим начинает припоминать пассажиров. Они не кажутся ему энергичными, но он решил промолчать. Ирма итак какая-то другая, а тут он еще собрался спорить.

– Ты просто маленький. Не все понимаешь.

– Какой маленький? Он уже работает со мной, – вмешивается Фрэд. Грим посмотрел на дядю с благодарностью и поскакал к нему. Он сел ему на колени, чтобы тоже «порулить».

– Эй, это ведь опасно! – Спохватилась Ирма. При крике ее голос становился писклявым, но все еще милым.

– Да все нормально. Уже никого нет. Все путем. Малыш только посидит у меня на коленях, ну, и руль подержит чуток.

Так всегда. В конце дня Фрэд усаживал Грима и вел автобус на базу. По пути он выкуривал сигарету в открытое окно. Мужчина держал руль одной рукой, а Грим двумя. Ирма впервые ехала с ними так поздно, куда же привезет их автобус. Уж точно не на базу.

Они подъехали к заброшенному дому на окраине города. Казалось, его уже пора снести, но какая-то жизнь теплилась в домишке.

– Так, тут, наверное, бомжи живут, – начала тревожно Ирма. Они стояли около двери дома. Точнее то, что было когда-то дверью.

– Ну и что?

– Познакомимся с ними. Ирма, не бойся. – Добавил Грим. На самом деле он сам боится столкнуться с ними, но не покажет же он вида.

– Давайте быстрее! – Резко прервал их беседу Фрэд. Будто он чего-то остерегался. Он закинул Грима себе на спину, а Ирму взял за руку.

– Чего ты так торопишься? – Удивляется Ирма.

– А чего тут мешкать?

Они проходят через коридор с оголенными стенами. Пахнет сыростью и бедствием. Словно тонешь в тоннеле сыпучего песка безнадеги. Грим крепче прижимается к Фрэду, его вьющиеся волосы падают на лоб, заслоняя «живописные» виды. Однако кое-что он замечает. В углу, под газетами, лежит что-то большое, похожее на бегемота. Недавно они с Ирмой смотрели картинки животных в книге «Я познаю мир». Фрэд добавляет скорости и крепче сжимает руку девушки, Ирма даже пытается высвободить ее, но мужчина не отпускает. Они проходят через коридоры, покрытые газетными листами, на несколько мгновений запахло мочой, затем снова тот запах безнадеги. Увы, чередование запахов продолжалось, а пейзажи дома никак не менялись. Все одинаково. Трещины таранили потолок черными грубыми полосами.

Ирма не может понять, что происходит. Почему Фрэд так напряжен. И вообще вся ситуация выглядит подозрительно. Она вдруг понимает: сейчас она блуждает по заброшенному дому с бомжами (с одним уж точно, похожим на «бегемота»), рядом водитель автобуса, которого она не очень-то хорошо и знает, да еще в придачу первоклассник, крепко прижавшийся к Фрэду. Ирма всегда смотрела фильмы ужасов с мыслью «почему главная героиня такая тупая, я бы на ее месте не открывала дверь!» Однако на деле она оказалась такой же. Ее тревожные мысли прервал Фрэд, который радостно произнес:

– Вот и все! Что? Испугались? Умею я придумать аттракцион, да?

– Не очень смешно! Зачем нужно было нагнетать обстановку?

– А что такое нагнетать?

– Грим, это значит, делать напряженнее, невыносимее. В общем, это плохое слово, – ласково ответила Ирма.

– Ладно уж. – Почесал затылок Фрэд. – Что-то не подумал. Зато сейчас вам все понравится. Я ведь реально думал, что оцените.

– Мне понравилось кататься на тебе! – Грим попытался успокоить Фрэда. Если так подумать, то ведь действительно получилось неплохо.

– Ну как всегда, Грим без ума от Фрэда.

– Да не дуйся ты!

– Я спокойна. Просто обычно не хожу по таким местам. – Ее светлый локон снова выбился из строя, бушевал вместе с хозяйкой. Ирма быстренько убрала за ухо его, будто заткнула голос бунтаря.

– Ты обычно дома сидишь и книжки читаешь. А жить-то надо сейчас! Молодая такая, эх, мне бы твои годы. Я вот взял бы себя, свои двадцать… сколько тебе?

– Один, – буркнула в помощь.

– Двадцать один! Боже, ты такая юная! Взял бы я себя и свои двадцать один год и наколол бы себя татуировками, позвал бы пацанов гонять на тачке по стране. А ты… Тьфу тебя! – Разочарованно проговорил Фрэд.

– А деньги откуда?

– Снова эти деньги. Снова проблемы. Молодость на то и дана, чтобы не думать о последствиях. Чтобы просыпаться утром, фиг знает где, и думать, что больше никогда в рот рюмки не возьмешь, а потом снова выпиваешь. Чтоб горело в тебе, понимаешь? Горело, чтоб все!

– Вот вам вроде пятьдесят с чем-то, а ведете себя, как ребенок. – Ирму начинало задевать поведение Фрэда. Он постоянно ее отчитывал за «пассивный» образ жизни. Да еще и Грима завлекал. Мальчик слушал дядю с полным восхищением, его серые, почти голубые, глаза готовы были взорваться фейерверком. – Вы можете сейчас взять и уехать далеко. Что же мешает?

– Ты ведь многого не знаешь, девочка. А я учу тебя. Я свое отпрыгал уже, – грустно ответил Фрэд. Его огонь на момент погас, но взглянув на Грима, мужчина снова ободрился.

Повисло неловкое молчание. Повеяло теплым ветерком, словно лето выдыхает последние жаркие деньки. Послышался шелест еще «одетых» деревьев. Листва шептала колыбельную вечернему городу за пыльными окнами.

Ирма сделала еще несколько шагов и поняла, что стоит перед красивейшим цветником. Кругом комнатные растения. Здесь запах совсем другой. Словно в середине затхлого дома цветет вечная жизнь. Оазис среди черного злого мира.