Евангельская ночь

– Кто это «мы»? – Михаил решился прервать этот гипнотизирующий монолог. Он уже задавал этот вопрос, и очень хотел получить ответ, указывающий на личности.

– Мы – это твои друзья и почитатели твоего, пока скрытого, литературного таланта. Ведь ты смог написать «Лизогамию».

«Таинственные друзья знают о моей книге?..» Михаил окончательно запутался и робко спросил:

– Вы прочли «Лизогамию»?

– Конечно. Если бы не некоторая многословность, присущая начинающим авторам из-за непроизвольного, но такого естественного желания написать книгу потолще, то получилась вполне приличная и оригинальная вещь. Да, еще и со стихами нужно поработать. Но сама концепция постановки времени на паузу нам очень понравилась.

Михаил прекрасно помнил, что одной из остроумных, хотя и дерзких идей его «Лизогамии» была возможность останавливать время. Правда, он честно признавал, что почерпнул идею из великолепного эссе Борхеса «Тайное чудо», и что автор концепции временной паузы – не он. Останавливать, чтобы беспрепятственно создавать, и не быть ограниченным безжалостным течением времени – такая возможность предоставлялась далеко не всем, но многие признанные гении умудрились догадаться, что время может стать персональным, контролируемым и неограниченным ресурсом. Михаил и его супруга в книге «Лизогамия» использовали постановку времени на паузу для того, чтобы заниматься своим любимым и совершенно загадочным хобби. Ему эта идея очень понравилась, так как он считал ее совершенно оригинальной. Он подробно описал достаточно сложный мистический ритуал, единственной целью которого была временная пауза. И, без всякой доли смущения, отнес себя и супругу к тем уникальным личностям, догадавшимся, что время может быть приостановлено. Но лишь в творческих целях и исключительно для сложнейших и созидательных процессов.

Михаил покраснел от смущения, если только можно покраснеть во сне. Насколько же точной получилась короткая рецензия на его книгу!

– А почему именно я?

Последовавший ответ был до такой степени логичным и всеобъемлющим, что иного быть и не могло:

– Так написано в этой книге.

– А кому это нужно? Ведь не существует ни единого библейского сюжета, который бы тысячи раз не толковался или комментировался, не стал бы основой литературного произведения, не был бы тысячи раз воссоздан в работах гениальных художников и скульпторов. Сколько романов, фильмов, стихотворений, опер и балетов создано по библейским историям! Шедевр на шедевре! Музеи, картинные галереи и библиотеки буквально набиты ими доверху!

Горячность и аргументированность собственной тирады удивили и насторожили Михаила: ему показалось, что кто-то умышленно направляет его рассуждения, чтобы привести их к уже давно очерченному финалу. Похоже на какую-то странную манипуляцию, будто его аккуратно подводят к добровольному принятию уже выработанного кем-то решения.

– Конечно, ты прав. Но есть специальный заказ на толкование именно в таком формате. Поэтому – действуй! Ни о чем не беспокойся, только трудись, живи в спокойной и радостной гармонии с тем, что делаешь. И все получится. Представь, все твое время будет только твоим! Ты же именно об этом мечтал так много лет, не так ли?

– Да, это так… – Михаил кивнул, впрочем, несколько неуверенно.

– Вот и хорошо. – Двойник Дюрера улыбнулся и продолжил: – Ну, все. Мне пора. Будем прощаться. Впереди тебя ждет так много всего невероятно сложного и нового, что я тебе даже немного завидую. Очень скоро мы с тобой опять встретимся – полагаю, недели через три-четыре. Ты покажешь, что уже создано, а я помогу тебе со временем. Помнишь, как ты успешно и неоднократно ставил время на паузу в «Лизогамии»?

– Конечно.

– Это на самом деле возможно. Есть еще несколько технических проблем и этических противоречий, но они будут разрешены в ближайшие недели. – Ночной гость замолчал на несколько секунд, размышляя о чем-то, а потом резко сменил тему:

– Периодически ты будешь получать от нас различные знаки. – Тут он замялся, и остаток фразы прозвучал не так уверенно: – Как одобрение твоей работы или дружеские подсказки. Или, иными словами, импульсы направлений.

Двойник Дюрера помолчал несколько секунд, дав Михаилу возможность переварить сказанное. А потом с понимающей улыбкой попрощался и исчез.

Сон закончился, и Михаилу пришлось проснуться, хотя ему и не хотелось так возвращаться в реальную жизнь. Он был взволнован и растерян. У него осталось много незаданных вопросов: на каком языке написана книга его жизни? Что скажет жена, когда узнает, что он теперь начинающий поэт, а не айтишный спекулянт? А не пьян ли он часом? А не был ли гость гипнотизером? А как выглядят сонеты? А почему объяснения «Дюрера» звучали логично и убедительно? И почему первый сон так мастерски связан со вторым? А кто эти таинственные заказчики сонетов? И как они узнали про мечту о маяке? А как будет выглядеть остановка времени? А что за знаки он будет получать? Хорошо бы в виде денег! И перед тем как окончательно заснуть сном уставшего, озадаченного, но вместе с тем крайне довольного человека, он предусмотрительно записал на бумаге основной смысл и ключевые моменты обоих снов. Хотя эти записи ему так и не пригодились.

Михаил проснулся очень рано – еще не было пяти часов утра. И, конечно, первым делом решил перечитать написанное ночью, чтобы убедиться, что все детали снов, оставшиеся в его памяти, сохранились и в письменном виде. И, к его удивлению, на столе оказалось два исписанных листа. На первом – подробное описание его снов, совершенно ненужное, так как он и так помнил оба до мельчайших подробностей.

Но вот на втором листе его неаккуратным и торопливым почерком было написано:

«Однажды, проходя близ моря,

Он встретил братьев-рыбаков,

Ловивших рыбу на просторе,

Позвал их как учеников:

«Быть вам – ловцами человеков!

О, сколько жаждет имяреков

Попасть в Божественную сеть,

И им без вас не преуспеть».

Они тотчас, оставив сети,

В порыве, свойственном двоим,

Идут, счастливые, за Ним —

Андрей и Петр, словно дети.

Спаситель и ученики —

Евангельские маяки».

Более того, на обратной стороне листа было написано еще одно стихотворение.

«Душа моя скорбит смертельно,

Не спите, бодрствуйте со Мной».

Сам в напряженье запредельном

От них отходит… За скалой

Бессильно лег Христос на землю.

«Отец, молю Тебя, помедли…

Они ж прибьют меня к кресту

Гвоздями… Я с ума сойду!

Отец Мой, если так возможно,

Позволь сей чаши избежать,

Я слаб – меня рожала мать…»

Тут Ангел Божий осторожно

Христа касается крылом —