Химия чувств

– Димочка! Боже ты мой! Изверги! – это она обращается ко мне и студентам, полная уверенности, что мы заставили его лезть в прибор без заземления с железной палкой, подобно первобытному вандалу и не знающему простых истин о проводимости электрического тока металлами, – До чего вы довели нового молодого преподавателя! Все в мой кабинет по очереди, быстро!

Вылетает, как пробка из шампанского, наверняка по дороге в деканат уже собирая средства на похороны нового кадра. Я достаю из сумки зеркальце и подношу к носу пришибленного током коллеги, ни черта не видно. Наклоняюсь к его груди, чтоб послушать сердцебиение, но не слышно из-за неудобного положения. Приходится садиться сверху на гада и прислушиваться к грудной клетке, не смотря на отвращение и неудобство от соприкосновения с противным мне человеком, слышу отчетливое такое сердцебиение, отбивающее приличный ритм. Значит, живой, сделала заключение и попыталась слезть и отстраниться от несущего одни неприятности индивидуума. В следующую секунду руки этого вандала, оставившего без электричество весь универ и прикончившего мой старенький фотоколориметр, самонадеянно расположились на моей заднице. На губах снова заиграла довольная улыбка и Дмитриевич приоткрыл свои глаза, радостно ими сверкая в мою сторону. Невольно мой взгляд остановился на отсутствующих бровях мужчины и сожжённых ресницах. Фотоколориметр оказался тем еще бойцом, не давшись новому кадру без боя, принес, так сказать, значительный ущерб. Начинаю снова хохотать на всю аудиторию, сидя верхом на Дмитриевиче и видя его безбровое выражение лица – а ля покорителя женских сердец.

– Ты чего смеешься-то? – насторожился новый кадр, а я не обращая внимания на руки, которые совсем недавно приносили мне явный дискомфорт, продолжаю на нем сидеть и открываю зеркальце, являя собственное отражение мужчине. Дмитриевич внимательно всматривается в зеркало, скидывает молниеносно с моей задницы свои руки и начинает ощупывать лицо в том самом месте, где лишился волосяного покрова, осталась только борода и щетина. В следующий момент наступает законная за эти дни неприятность для меня, в аудиторию входит Гришенька и видит картину Репина – Приплыли. В два счета спрыгиваю с мужчины и оказываюсь около него уже на ногах. Дмитриевич задирает голову, лежа все также на полу, на вошедшего и присвистывает.

– Гриша, это не то, что ты подумал, – как по сценарию говорю я, стандартно-дежурную фразу. Только сама в нее сразу же не верю. Всегда в фильмах и книгах именно это предложение заставляет подумать именно о том, о чем не стоит. Новый кадр медленно поднимается с пола и кинув мне хитрый взгляд произносит моему жениху:

– Слушай, она у тебя прямо с цепи сорвалась, кидается на всех мужчин кафедры! Вчера в мужской туалет забралась и подглядывала, не знаю, не знаю…. Куда смотрел ректор при приеме на работу такой сотрудницы.

Глаза Гришеньки округляются до размера блюдец. Я машу отрицательно головой и кручу у виска, показывая жестами, что этот тип не в себе. Но все мои жесты со стороны напоминают какой-то немой спектакль идиотизму. Дмитриевич отчего-то останавливается около моего жениха, поравнявшись с ним ростом, потом поворачивается полубоком и посылает мне фразу в его репертуаре:

– Мариночка, – меня передергивает, – Я не против того, что ты мне обещала минуту назад!

И выходит. А я стою и хватаю ртом воздух от возмущения. Это что я ему могла пообещать минуту назад? Засунуть отвертку, которой он прикончил мой прибор в задницу? Напыщенный, самоуверенный гад! Вот и первый скандал, интриги и расследования примчали экстерном, так сказать. Гриша пытается совладать со всеми бушующими в нем эмоциями и выдает:

– Это что сейчас было?

– Я тебе все объясню, – быстро тараторю я, хватая под руку жениха и таща за собой в студенческую столовую. Что там говорится – путь к сердцу мужчины лежит через желудок? Надеюсь, у нас не получится также, как у кракена с новым кадром через больницу. Да и мне сейчас больше не сердце нужно, а именно мозг моего дорогого жениха. Подумав про сердце, отчего-то вспомнила громкое уханье в груди Дмитрича, снова ощутила подкатывающую неприязнь и выгнала его поганой метлой из моей головы, пока он там основательно не поселился. Приземлила насильно Гришеньку за стол в столовой, принесла ему кампотик, супчик горяченький и картофель с котлеткой. Он брезгливо окинул блюда взглядом, отодвинул от себя, не решаясь никакой частью своего дорогого костюма касаться стола и повторил вопрос. Ну не хочет по-хорошему через желудок, значит, будем брать крепость штурмом:

– Этот безбровый бородатый питекантроп пришел на мое место, но при этом всячески пакостит мне! Вот если бы ты ночью слушал меня, а не благополучно спал под мои рассказы, узнал бы обо всем гораздо раньше и не нервничал бы сейчас по пустякам! По его вине мое пальто сейчас в химчистке! Он взял и пришиб меня дверью, а потом запер в мужском туалете. А несколько минут назад спалил мой рабочий прибор, вырубив весь свет в универе!

Гриша вел себя адекватно на все мои рассказы, сейчас переворачивая все события минувших двух дней, понимаю, что все, что произошло с нами похоже на какую-то дибильную недалекую выдумку, очень похожую на те, что говорят студенты не переписав вовремя лекции: «Я забыл тетрадь дома» или «Ее съела моя собака буквально сегодня утром» или «Меня переехал автобус, а тетрадь утонула при этом в луже» и тому подобное.

– Это правда, – пискнула я, а Гриша наклонился над столом, что удивительно даже не касаясь его пиджаком, словно в воздухе парил и проговорил:

– Я прошу тебя впредь держаться от этого типа подальше.

– Окей, – быстро согласилась я, для меня это превеликое удовольствие.

7

Возвращались мы домой вместе, Гриша решил дождаться меня со второй последней пары и сегодня остаться у меня. Немного успокоив накипающую злость на гада Дмитриевича, смогла расслабиться. Мы по скайпу пообщались с его и моими родителями, моя мама удовлетворительно отозвалась про выбранные мной торты и заказала с красными розами. Мысленно облегченно выдохнула, вспомнив снившейся накануне фильм ужасов, значит, все-таки того отвратительного торта не будет, и губ бабочек мерзкого типа.

Проснулась я, как всегда раньше Гриши, в пять утра. Быстро собралась и разбудила жениха. Наши отношения были скорее дружескими, никакой стремительно развивающейся любви или безумной страсти, про которою пишут книги и снимают мелодрамы. Мы жили, подобно семейным парам, прожившим в браке лет десять – обычные товарищеские отношения, но что радовало могли все решить разумным образом, без скандалов, битья посуды и прочей нервотреплющей чепухи. Его и меня это устраивало, что самое удивительное никогда не ревновала Гришку, потому что считала, стоит ему попросить о свободных отношениях, и мы можем себе даже это позволить. Возможно, для кого это дикость, но я считала это верхом совершенства.

Довольная жизнью несусь на работу. Осталось трудиться восемнадцать дней, соответственно через этот срок я стану замужней женщиной, занимающейся всякой приятной чепухой. Часто возникал вопрос а не станет ли мне скучно, но мама всегда отвечала мне, что сначала можно найти себе интересное хобби – ходить на какую-нибудь йогу, потом начать вязать и не замечу, как появятся наши с Гришенькой дети, наверное, я солидарна с ней по этому вопросу. Она перешла через подобное, значит, знает лучше, что по мне так я работаю давно в университете, еще с момента моей учебы там в роли специалиста. Подрабатывала лаборантом, потом секретарем декана и вот, преподаватель с приличным стажем. В крайнем случае, если совсем надоест и хобби и детей не будет у нас с Гришей, я смогу устроиться и в школу и в другие вузы города. С детства мечтала быть учителем, а дослужилась до преподов, потому что считала в школе сложнее.

На входе в универ замечаю наглую морду Димыча, улыбается так противно и смотрит на меня, ждет что ли? Придерживаясь просьбы жениха не встречаться с ним более, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и стремительно направляюсь к запасному входу со стороны столовой. Съел, гад! Не испортишь мне сегодня настроения и не попьешь моей кровушки! Поднимаюсь на кафедру и снова вижу картину маслом – кракен охотится на новую добычу. Писклявый голос деканши заполняет коридоры:

– Димочка, вы живой! Надо же какое счастье!

Точно счастье, теперь придется всему преподавательскому составу кафедры возвращать по пять сотен. Кракен трогает за все части тела нового кадра, якобы чтоб удостовериться в том, что не мерещится ей. Про себя хмыкаю и прохожу мимо них. Сегодня первая пара у первачков, моих любимчиков. Если Димыч надумает и эту пару сорвать, то ему придется столкнуться с юным дарованием – Соловьевым. Да что уж врать, я тайно надеялась, что он придет заменить у меня это занятие.

Однако, мои предположения быстро рухнули, стоило на пороге появиться новому кадру и сообщить студентам:

– Доброе утро, я сегодня поприсутствую на паре, если вы не против, Марина, – он посмотрел на меня и снова с каким-то странным блеском проговорил, – Как вас?

– Игоревна, – фыркнула я недовольно, что за память девичья?

– Так вы не против? – снова заговорил он, странно что научился спрашивать разрешение, неужели в приборе напряжение тока было больше 220 вольт.

– Нет, – сухо проговорила я, потом смотря на Соловьева проговорила, – Знакомьтесь скоро этот человек будет вести у вас пары, Дмитрий Игоревич Васнецов.

– И что? – одними губами спросил студент, снова с выключенным мозгом. Захотелось, как в их многочисленных мемах ударить себя ладонью по голове. Пока Дмитриевич направлялся к последней парте первого ряда, я показывала на его спину указательным пальцем и смотрела требовательно на Ромку. Не успела среагировать на мужчину, потому что была занята переглядками со студентом, кадр не лез в карман за словом и сразу же спросил: