Таро: падающая башня

– Я помню. В коррекционной педагогике и психологии гипноз используется для лечения сильных фобий, страхов и заикания.

– Ну вот, значит, не все забыла. Человек в трансе становится более восприимчивым, освобождается подсознание и с ним легче работать, так что давай, садись, и попытайся расслабиться.

Амулет замелькал пред глазами, туда-сюда, туда-сюда. Внезапно мне расхотелось шевелиться, что-то спрашивать, выяснять, хотелось погрузиться в это мельтешение, стать частью него. Как в тумане я слышала Элькин голос:

– Раз. Ты расслабляешь руки, два -лицо и шею, три —ноги и живот. Закрой глаза… Представь космос… Бесконечные мириады звезд летят тебе на встречу. Ты видишь их?

– Да.

– Представь лестницу… Ступени… Они поднимаются прямо в космос… Понимаешь меня?

– Да. Понимаю.

– Хорошо. По моему сигналу ты начнешь считать ступеньки. Когда дойдешь до 10, остановишься и шагнешь в космос. Ясно?

– Да

– Тогда начинай.

– Одна… две… три… Я шагала по ступенькам и меня не волновали законы физики и астрономии, я не задумывалась о том, откуда в космосе лестница и как она там крепится. Я не думала о Романе, о своем Даре, вообще ни о чем. Это было так приятно, ни о чем не думать. Десять…

Исчезли космос и лестница, исчезли звезды, кометы и солнца, запахи и звуки. Вокруг была пустота. Я посмотрела вниз, и не увидела собственного тела. Глаз вообще-то тоже не было, поэтому скорее не посмотрела, а ощутила. Не знаю как сказать. Это было похоже на странный сон, как в детстве, когда мы умели летать. Время замерло, сколько я была в этой пустоте, минуту или год. Постепенно пустота наполнилась звуками. Вернулись обрывки разговоров. Люди говорили на незнакомом языке, но я почему-то все понимала. Вернулись шорохи, похожие на мышиную возню, где-то плакали, по видимому, долго и отчаянно. Я не могла определить, в какой это стороне, потому что не было сторон света и других ориентиров, я не могла определить, кто плачет: мужчина или женщина, старик или ребенок. Просто абстрактный плач.. Мне стало жутко. Я боялась застрять здесь навсегда. Внезапно до меня донесся голос Эльки, он звучал искаженно, как в сломанном телефоне, но я узнала и закричала:

– Элечка, милая, забери меня отсюда. Я все осознала. Честное слово, я так больше не буду.

– Погоди, а ты вообще где? В голосе Эльки звучала неподдельная тревога:

– Не знаю, тут пусто, темно и страшно. И плачет кто-то.

– А Роман? Ты видишь его?

– Нет. Здесь вообще никого нет.

– Попробуй позвать его…

Я послушно открыла рот: Рооом, Ромааа? Слова выползали изо рта неохотно и тут же повисали в пустоте. Естественно мне никто не ответил. Только усилилась возня, и к ней добавился противный скрежет, будто гвоздем по стеклу. Если б у меня было тело, я бы вздрогнула, а так еще раз позвала Эльку:

– Он не отвечает! Я больше не могу! Мне правда, очень страшно.

Наверное что-то в моем голосе заставило Эльку поспешно ответить:

– Хорошо, хорошо. Я сейчас. Так, я начинаю считать. Следи за мной. На счет три, ты откроешь глаза. Готова?

– Да.

Раз… два… три…

Очнулась я на полу, в слезах и мокрой от пота рубашке. Рядом сидела Элька. Ее лицо выражало искреннюю озабоченность. Она сунула мне бокал с коньяком и заставила выпить до дна.

Болело все: голова, руки, ноги. Каждая жила была натянута до предела. В виски то и дело вбивали раскаленные гвозди. В горле саднило. Так хреново мне не было с тех пор, как я в детстве на спор схомякала 15 эскимо. Хотелось одного – лечь и умереть. Но умереть мне не дали. Эля под завязку накачала меня каким-то отваром собственно производства и уложила в кровать. Я сразу же провалилась в сон без сновидений. Когда открыла глаза, была уже ночь. Сквозь щель в занавесках проникал серебристый свет луны. Элеоноры в комнате не было. Нестерпимо захотелось чаю, желательно с пудовым куском шоколада. Организм требовал срочно восстановить затраченную энергию. Я пошла исследовать дом. Первой мне попалась кухня. Судя по минимальному набору посуды, Элька себя готовкой не утруждала. Ну и правильно. Я тоже это дело терпеть не могу. Ни чая, ни тем более шоколада я не нашла, пришлось удовольствоваться стаканом воды и продолжить исследовательскую деятельность. В кабинете все также пылилось чучело и ровными рядками стояли фальшивые книги. На столе загадочно поблескивал серебристый шар. Только сейчас мне пришла в голову мысль. А почему Элеонора не использовала спиритический сеанс, чтобы просто и быстро пообщаться с Романом. И тут же внутренний голос ответил: Идиотка! Во время спиритического сеанса вызывают только мертвых, а Роман жив и нечего его хоронить раньше времени.

Решив подождать хозяйку в кабинете, я села в кресло. Было тепло и уютно. Горели свечи, а хрустальном шаре плясали разноцветные огни. Незаметно я уснула. Разбудил меня сухой щелчок, раздавшийся со стороны шкафа. Часть стены отъехала в сторону и у шкафа материализовался призрак. Он шел ко мне.

– Аааа. Мамочки – от моего крика зазвенели стекла…

– Уже проснулась – поинтересовался призрак голосом Элеоноры, – а чего орешь?

– Фу-у-у. ну ты меня напугала. Я обратно шлепнулась на стул. – А ты что можешь сквозь стены проходить?

– То есть? – не поняла Элька

– Ну ты так неожиданно появилась…

– Да нет, там просто дверь в мой кабинет- усмехнулась Эля, и глядя на мое изумленное лицо, пояснила. —Я имею ввиду мой настоящий кабинет, а не эту бутафорию.

– А-а…

– А этот я держу для простаков и всяких экзальтированных дамочек. Им же выложь да положь красивый антураж: чтоб и шар был, книги всякие, черепа там невинно убиенных, иначе ни в жизнь не поверят, что я потомственная ведунья и гадалка.

Ее объяснения меня вполне устроили. Я и сама недавно ждала от магии громких слов и внушающих спецэффектов. Конечно мне бы хотелось увидеть элькин настоящий кабинет, но это было бы уж совсем бестактно. Все-таки мы знакомы недавно. На кухне обнаружился и чай и шоколад. Чай в банке из-под соли, шоколад вообще в коробке с овсянкой. Что ж с такой работой небольшой бардак вполне понятен. Элеонора подождала, пока гостья допьет чай и поинтересовалась: