Шиза: три в одной

Она решила, что небольшая передышка ей не помешает, и принялась рассматривать себя в зеркало. Вдруг лицо, освещаемое маленьким пламенем свечи, поплыло, стало вытягиваться, да и вся фигура девочки стремительно менялась. Она в ступоре следила за метаморфозами, происходящими с отражением. Выпучив испуганные глаза, Геля стала судорожно трогать своё лицо, руки, ноги – в реальности она оставалась прежней. Но вот её отражение вовсе перестало слушаться и повторять движения за хозяйкой. Оно без спросу поднялось и стало медленно уходить в зазеркальную глубь.

Геля с нарастающим ужасом следила, как удлиняется силуэт, как растут кудрявые рыжие волосы, что спускались теперь ниже пояса. Это была уже не маленькая девочка, а взрослая женщина. Наконец, жительница зеркального мира перестала расти, вновь повернулась к девочке. Пристально-серьёзно посмотрев ей прямо в глаза, она поманила за собой. Девочка задыхалась и не могла справиться с нервной дрожью. Свеча так сильно дрожала в маленькой руке, что уронила несколько горячих восковых слёз на детскую кожу. Геля, словно потеряв чувствительность, не могла оторвать взгляда от своего повзрослевшего отражения, настойчиво зовущего её в неведомое.

Женщина, не дожидаясь Гели, отворила в своей зеркальной реальности белую дверь, которой в помине не было здесь, в холодном подвале угрюмого замка. Из открытого проёма хлынуло небывало тёплое золотистое освещение. Девочке вдруг очень захотелось туда, в это тепло и свет. Она протянула руку и коснулась зеркальной глади. Та, ставшая мягкой и податливой, словно желе, впустила внутрь сначала её руку, а потом и всю девочку целиком.

Геля успела вбежать в ещё приоткрытую белую дверь. Она очутилась в светлом, показавшемся странно знакомом коридоре. Вот только женщины, которая заманила её сюда, уже нигде не было. Геля оглянулась на чёрный зеркальный квадрат, из которого она только что вышла. За разделительной чертой она увидела оставленный ею сиротливый маленький пуфик: «Ну, я же наверняка смогу в любой момент вернуться обратно, так что бояться мне нечего!»

Первым делом девочка выглянула в окно: «Куда это я вообще попала?» Пейзаж оказался столь нейтральным, что ничего не прояснил. Мягкий сентябрьский вечер, листва на деревьях только-только начала переодеваться в жёлтое. Густые кусты сирени под окнами и вовсе хвастались плотной, по-летнему тёмно-зелёной листвой. Чуть поодаль фрагментарно виднелись какие-то серые дома, но из окон они плохо просматривались. Лишь ветерок запутался в кленовых ветках и притих, словно ожидая чего-то.

Квартира, в которой так неожиданно очутилась Геля, показалась ей маленькой и уютной, особенно в сравнении с серыми холодными каменными залами замка. Ну, подумаешь небольшой коридор с рядом дверей, голубая спальня с облачками на обоях и крохотная кухня, в которой едва ли сможет разминуться пара жильцов. Геля какими-то привычными движениями, почти автоматически налила воду в чайник со свистком и поставила его на огонь. Где хранятся заварка и сахар, она тоже почему-то знала.

«Хоть согреюсь здесь немного, в бело-облачной спаленке!» – подумала девочка, когда, напившись вкусного чая с сушками, забралась под одеяло и тут же сладко заснула на широкой мягкой кровати. Снилось ей, что совсем рядом лежит Саша и, чуть улыбаясь, смотрит ласково-ласково и гладит-гладит её по кудрявой голове.

Разбудил Гелю посреди ночи подозрительный шум, кто-то топал, гремел чашками, чиркал спичками. За окнами была уже глубокая ночь, а в кухне горел свет. Девочка бесшумно выбралась из постели. Стараясь, чтобы старые половицы не скрипели под её ногами, осторожно заглянула в кухню. У раковины спиной к ней стоял он – Саша! Она узнала бы его из тысячи других мужчин, даже сзади, даже по дыханию или по звуку шагов…

– Саша!!! – гортанно вскрикнула обезумевшая от радости девочка, чем заставила мужчину испуганно вздрогнуть.

Не видя ничего от слёз, Геля обхватила его, прижалась и навзрыд зарыдала, дав волю слезам, которые так долго зрели в её страдающем сердечке. Но вместо того чтобы зацеловать её заплаканное личико, сказать что-нибудь смешное и успокаивающее, мужчина схватил девчушку железными пальцами за худые плечи и грубо встряхнул:

– Ты кто ваще? Ты как здесь оказалась, чудила б..?!

Внутри у Гели что-то больно ёкнуло. Голос был грубый, не Сашин. Она подняла обезумевшие глаза и только сейчас разглядела, что мужчина действительно, чем-то напоминал Аграновича, но это был совершенно другой, чужой и весьма злой дядька. Неожиданно гнев в его глазах преобразовался в елейный подхалимаж.

– Мать моя женщина! Ангелина Эриковна, да неужто это ж вы?! – незнакомец удивлённо всплеснул руками в синих рисунках, которые даже при близком рассмотрении не прибавляли красоты. Наоборот, казалось, что владельца татуировок сильно избили, оставив на теле потерпевшего синяки разной степени окрашенности.

Геля отошла от странного человека и смотрела на него, не скрывая страха: «Этот тип опасен! Повернуться и убежать назад в замок. Дверь, откуда я вышла, самая последняя в коридоре, я запомнила. Но почему этот неприятный дядька знает меня?»

Меж тем мужчина, продемонстрировал, что он не только знает девочку, но даже осведомлён о её целях лучше, чем она сама. Показывая себя хозяином положения, он повелительно указал Геле на стул:

– Не признал. Прощенья просим, а вы, кажись, помолодели! – не без ехидцы подметил неизвестный, – Присаживайтесь, не стесняйтесь и, как говорится, будьте как дома, – эта фраза, видимо, показалась ему удачной остротой. Он осклабился, потирая руки, как будто нашёл то, что давно искал или собирался заняться чем-то очень приятным – Это я удачно зашёл! Вы какими судьбами в родные пенаты наведались? Что Сашка ищете? А нашли меня! Дык ведь ещё неизвестно, кто из нас нынче козырнее будет. А?! Пики-козыри – коки-пизари!

Геля мало что понимала из речи этого сумасшедшего уголовника. Но одно, надо признать, мерзкий тип угадал точно, она действительно надеялась найти здесь Сашу. Меж тем подозрительный тип продолжал свой монолог:

– Что ж вас, Ангелина Эриковна, давно не видно было? Отдыхали, наверное, далече отсель, в замках каких-нибудь, а?!

Незнакомец явно намекал на то, что ему многое о ней известно, но как ни силилась девочка, она не могла вспомнить, кто это. Словно не замечая её озадаченного ступора, мужчина продолжал:

– Ну что, дражайшая тётя Ангелина, как говорится, не будем мутить баланду. Скажу, как есть, напрямки – у нас ведь с вами, знаете ли, имеется одна общая цель. Вы ищете вашего разлюбезного Сашулю, и я тоже его ищу.

Дядька иронично акцентировал слово «тётя». Почему взрослый и даже старый ? в глазах восьмилетней девочки ? мужик вдруг называет её тётей, было непонятно: «Видимо он знал меня взрослой женщиной, в той прошлой жизни. Только я его совсем не помню! И отчего он с такой злобной усмешкой произнёс “драгоценного Сашулю?”» Тон речи не оставил сомнения в злонамеренности незнакомца. Он подобно змею-искусителю перешёл на свистящий шёпот и, приобняв девочку за плечи, прошелестел в самое её ухо, будто кто-то мог подслушать их в пустой квартире:

– Есть у нас ещё кое-что объединяющее. Вы ненавидите некую Яну Геннадьевну Стрельцову, и я её, скажем так, недолюбливаю! И верняк, не возражали б стереть её в ноль. Я тоже как раз этого очень даже хочу. Не просто хочу, но и могу реально устроить!

Геле польстило то, что взрослый мужчина обращается к ней на «вы». Она прониклась к нему доверием. И вместе с тем в душе маленькой девочки поднялась волна жгучей ревности, ненависти к Янке, мстительного негодования. Геля впервые за всё время общения с незнакомцем произнесла решительное и уверенное:

– Да!!!

– Держи ландирку[18 - Ландирки (уголовн. жарг.) – конфеты в фантиках], цыпа! – протянув девочке конфету, мужчина азартно улыбнулся, обнажив жёлтые прокуренные зубы.

Она больше не боялась неприятного дядьку, он даже стал ей немного симпатичен, ведь, несмотря на татуировки, грубую речь и немытые лохмы, он всё-таки чем-то хоть и чуть-чуть, но напоминал ей любимого Аграновича.

Пещера горгула Агра могла на первый взгляд показаться аскетичной и неухоженной. Спальное место больше напоминало гнездо, свитое из разноразмерных шкур. Огарок свечи уже успел залить жёлтыми восковыми слезами небольшой каменный выступ, на котором крепился, а рядом лежали (неожиданно!) очки с узкими прямоугольными стёклами. Странным и противоречивым был подбор литературы, утешавший и питающий интеллект молодого крупнорогатого демона ночи: «Останкинские истории»[19 - «Останкинские истории», «Аптекарь», «Альтист Данилов» – произведения Владимира Орлова. Владимир Викторович Орлов (31 августа (https://ru.wikipedia.org/wiki/31_%D0%B0%D0%B2%D0%B3%D1%83%D1%81%D1%82%D0%B0) 1936 (https://ru.wikipedia.org/wiki/1936_%D0%B3%D0%BE%D0%B4), Москва (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B0) –5 августа (https://ru.wikipedia.org/wiki/5_%D0%B0%D0%B2%D0%B3%D1%83%D1%81%D1%82%D0%B0) 2014 (https://ru.wikipedia.org/wiki/2014_%D0%B3%D0%BE%D0%B4), там же)  – русский писатель (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0)-прозаик,  сценарист (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%86%D0%B5%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%81%D1%82). «Останкинские истории» – цикл (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB) из трёх его романов и одного рассказа. Включает следующие произведения: рассказ «Что-то зазвенело», романы «Альтист Данилов (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BB%D1%8C%D1%82%D0%B8%D1%81%D1%82_%D0%94%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D0%B2)», «Аптекарь (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BF%D1%82%D0%B5%D0%BA%D0%B0%D1%80%D1%8C_(%D1%80%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D0%BD))», «Шеврикука, или Любовь к привидению»], «Технология масляной живописи», «Самоучитель игры на флейте пимак[20 - Пимак – деревянный духовой инструмент, флейта индейцев Северной Америки с ровным, мягким, красивым звучанием. Сыграть на нём что-то громкое и бравурное не получится – этот инструмент предназначен для исполнения нежных мелодий, отлично подходящих для медитации. Имя флейте пимак подарило одно из североамериканских индейских племён. Впрочем, на родине её зовут более романтично – «любовная флейта». Согласно местным традициям, этот инструмент берут в руки юноши, которые хотят поведать избраннице о своих чувствах, – получается своеобразный вариант серенады для любимой. Тональность подходящая – индейский пимак отличает минорное, исключительно мягкое звучание]». Большое, обложенное камнями костровище и заготовленные дрова, аккуратно сложенные поленницей у стены, словно в дровянике у деревенской избы.

Горгул, недавно поселившийся в этой пещере, неохотно шёл на контакт с соплеменниками и слыл неразговорчивым букой. Да и немудрено, ведь развоплощение иноборца в горгулы – страшное наказание. «Видимо, тот ещё бандюга, – судачили про соседа сплетницы-горгульи. – Ну, ничего-ничего, скоро он оперится, закончится его «переходный возраст», станет настоящим горгулом, пройдёт обряд инициации, тогда посмотрим! Прибьётся к своей стае как миленький».

Молодой горгул Агр любил, сидя на косогоре, наигрывать простенькие мелодии при свете луны. Обживал свою пещеру, разрисовывая её узорами, загадочными символами, но чаще всего в его наскальной живописи появлялся портрет белокурой девушки, очень задумчивой и даже грустной. В последнее время, когда его крылья стали большими и сильными, он летал высоко в ночном небе и, поговаривают, пел какие-то неизвестные местным обитателям тягучие мучительно-печальные песни. Был вежлив и угрюм. Но постепенно привыкал к своей новой «квартире», новому образу жизни и к другому себе.

Явление Тёмного Императора

Свой саван накинул век,

Как глаз прикрывает веко.

Часы замедляют бег –

Ждут чёрного человека…

Некоторое время назад, когда ещё не приключилась эта ужасная напасть с исчезновением Лёнчика, приснился Янке необыкновенный сон, может даже претендующий стать настоящим пророчеством, настолько всё ярко и явственно было в нём. Сон так поразил девушку, что она решила записать его в дневник и дала своей записи название «Явление Тёмного Императора». С недавнего времени она вообще стала очень внимательно относиться к снам и к разного рода знакам, которыми пытается с нами контактировать Большое Нечто, может, подсознание, а может, и сама Грань.

Приснилось ей, что заходит она в Сашину квартиру – старый проверенный портал в иные миры. Идёт по длинному коридору с рядом дверей, припоминая, что не так давно заглядывала в них. За каждой дверью ей открывался символический мир, который отображал определяющие стороны личностей её друзей-однокурсников. Вот за этой обшарпанной серой дверью скрывалась пёстрая содомия Шмындрика, а вон за той, столь же серой и обветшалой, открылась, помнится, удивительная реанимация Талдыбая, где ему, болезному, вместо лекарства вливали через капельницу что-то спиртосодержащее, а белокожие полнозадые санитарки без устали стирали бесконечное бельё, услаждая влажный азиатский взор господина.

И вот среди обляпанных тысячами грязных пальцев видавших виды дверей Янка вдруг заприметила одну свежеокрашенную, чистую, ещё дышащую краской. Она, не думая ни о чём, тихонько толкнула её и оказалась вдруг на широком проспекте родного города. Обычно по этой трассе гнали большегрузные фуры в обход центральных улиц, но нынче тут царила какая-то оглушительная, ненормальная тишина. Казалось, что даже ни единый лист не трепещет на дереве.

Стояло невероятное марево, от которого голова наливалась тяжестью. Безжалостное солнце жгло в полную силу, слепило глаза и оплавляло видимые контуры. На проспекте не было ни души. Лишь Янка застыла в густой тёмно-синей тени дома. Послышался неясный дальний гул. Картинка дрогнула и тут же встала на место.

Вдруг словно откуда-то сверху враз ударили тысячи барабанов, загалдели крикливые самаркандские карнаи[21 - Карнай – медный духовой музыкальный инструмент в странах Средней Азии, Иране и Казахстане.  Это медная труба, приблизительная длина 4-5 метров, основание которой расширено]. И, казалось, само небо вздрогнуло и съёжилось в испуге от внезапной волны громких звуков, будто вся земля затрепетала перед надвигающейся бедой. «Вот же Иерихонская труба! Сейчас или перепонки лопнут, или город рухнет!» – подумалось Янке. Вдали показался странный кортеж.

Впереди флагманом плыл раритетный автомобиль «Победа». Позади тёмно-зелёными тучами возвышались над ним металлические махины невероятно раздутых бронетранспортёров. Так что автомобильчик казался на их фоне совсем крохотным. Колоссальные машины-горы как бы говорили нам, что короля делает именно свита, каким бы мелким не был этот самый король. Кортеж двигался гигантским треугольником. Вершиной его был автомобиль императора, за ним два чёрных бронетранспортёра, за которыми четыре, а затем шесть… больше шестиполосная дорога вместить в себя просто не могла. Поэтому за последними автогигантами летели чёрные вертолёты.

Но самое потрясающее зрелище происходило перед кортежем. С противоположной стороны улицы на дорогу выбежали сотни совершенно одинаковых бритых наголо мужчин. Они пошли перед автомобилем, выделывая нехитрые упражнения и танцевальные па. Сначала Янка подумала, что те одеты в тонкие обтягивающие трико. Но заметив ритмичные колыхания в области паха, поняла: атлеты совершенно обнажены, а их тела просто-напросто раскрашены, как выяснилось позже, не под светофор, а в цвета национального флага Конго. Верхние части туловищ были травянисто-зелёными. По диагонали, под вид праздничных лент, которыми украшают себя выпускники школ и свадебные свидетели, фигуры делили ярко-жёлтые полосы. Ноги же и область таза физкультурников были пурпурно-красными, отчего их гениталии приобрели особенно нездоровый вид.

В руках они держали плохо обтёсанные клюшки, сделанные столь грубо и неумело, что даже подумать было бы нелепо, будто такими дровами можно играть в настоящий хоккей. Тем не менее атлеты выделывали ими настоящие чудеса, они то единовременно поднимали их вверх, то принимались сооружать из них шаткие композиции, не лишённые, однако, определённой выдумки и изящества.

Атлеты по свистку делали незамысловатые упражнения, подобно механическим игрушкам, и в конце каждого комплекса непременно падали навзничь на грязный и, вероятно, раскалённый асфальт. Янка стояла неподвижно в густой тени, словно слившись со стеной дома. Интуитивно она понимала, что как только её присутствие будет раскрыто, – ей конец. Как заворожённая, она не могла оторвать застывших глаз от странного абсурдного действа, творившегося перед ней на обычной улице её заштатного провинциального городка. Кто-то слишком зловещий и великий нагрянул сюда, и поэтому привычный уютный мирок будет непременно раздавлен, это было уже очевидно. Как бы в подтверждение невесёлых мыслей одинаковые лысые голыши вдруг стали укладываться посередине шоссе, образуя дорогу, выложенную из живых тел. Улеглись они, как сказала бы бабушка, валетом – там, где у одного была голова, у другого были ноги и так далее.

Автомобиль императора хоть и ехал на черепашьей скорости, но, однако доплыл до первого лежащего и, нисколечко не притормозив, заехал бедняге на голову. Раздался тихий хруст, и асфальт обагрился бордовыми и серыми брызгами.

Слабые стоны.

Хруст ломаемых костей.

Щепки искорёженных клюшек.

Кровавые ручейки вдоль обочины.

Конвульсивные трепыхания раздавленной плоти.

Страдальцы меж тем не проявляли никаких эмоций и тем более, не предпринимали попыток спастись, видимо, они понимали – это бесполезно, заранее зная, что обречены. Но почему же они так старались перед неминуемой смертью делать красивые точные движения, слаженность которых, понятное дело, была достижима лишь многочасовыми упорными тренировками. Зачем?! Неужели всё это только для того чтобы угодить бездушному убийце в чёрном автомобиле?