Права граждан при оказании психиатрической помощи

Кроме того, по мнению Коровайко, Основы и Закон об охране здоровья обладают высшей юридической силой по отношению к постановлению Правительства РФ от 27 ноября 2006 г. № 719, во исполнение которого был издан приказ Минобороны России от 19 ноября 2007 г. № 500, утвердивший Инструкцию по обеспечению функционирования системы воинского учёта граждан Российской Федерации с её приложением – Порядком ведения и хранения военного билета.

Суд апелляционной инстанции не согласился с доводами заявителя и посчитал правильной ссылку суда первой инстанции на:

• ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, согласно которой права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства;

• п. 7 ч. 2 ст. 10 Закона о персональных данных о допущении обработки специальной категории персональных данных, касающихся состояния здоровья, без согласия гражданина, если обработка данных осуществляется в соответствии с законодательством об обороне;

• п. 6 ч. 4 ст. 61 Основ (п. 6 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья), в соответствии с которым предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина допускается в целях проведения военно-врачебной экспертизы;

• ст.15 Закона о психиатрической помощи, которая устанавливает, что порядок проведения психиатрического обследования для решения вопроса о годности к службе в качестве военнослужащего определяется как данным Законом, так и законодательством о военной службе. То есть федеральными законами от 28 марта 1998 г. № 53-ФЗ «О воинской обязанности и военной службе» и от 27 мая 1998 г. № 76-ФЗ «О статусе военнослужащих», в соответствии с которыми медосвидетельствование для определения годности к военной службе и досрочное увольнение с военной службы производится на основании заключения ВВК. Согласно утверждённому Правительством Положению о военно-врачебной экспертизе она проводится в целях определения категории годности по состоянию здоровья к военной службе, а также в целях определения причинной связи полученных увечий и заболеваний с прохождением службы.

Согласно п. 1 Приложения к форме военного билета (форма 1) военный билет является основным документом персонального воинского учёта, удостоверяющим личность и правовое положение военнослужащего, а для граждан, пребывающих в запасе, – его отношение к исполнению воинской обязанности.

В соответствии с п. 23 Порядка ведения и хранения военного билета солдата, матроса, сержанта, старшины прапорщика и мичмана (в ред. приказа Минобороны России от 28 февраля 2010 г. № 153) в п. 22 военного билета сведения об увечьях (ранениях, травмах, контузиях), заболеваниях записываются на основании справок военно-лечебных учреждений (военно-врачебных комиссий). На основании п. 11,12,26 названного Порядка категория годности к военной службе, в т. ч. при наличии заболеваний, предусмотренных Расписанием болезней, отражается в п. 6, 7, 9 разд. III «Отношение к военной службе. Прохождение военной службы» (с. 2, 3), п. 29, 30 разд. VI «Сведения о медицинских освидетельствованиях и прививках» (с. 13, 14) военного билета.

Из материалов дела следует, что заявитель приказом командира войсковой части от 2 декабря 2011 г. досрочно уволен с военной службы в запас по состоянию здоровья в связи с признанием его по заключению ВВК ограниченно годным к военной службе. При этом в п. 22 военного билета Коровайко внесена запись с указанием диагноза заболевания, установленного заключением ВВК.

Флотский военный суд счёл обоснованными выводы суда первой инстанции о том, что указание в военном билете диагноза заболевания, имеющегося у Коровайко, не является разглашением врачебной тайны и его письменного согласия на заполнение п. 22 военного билета не требуется.

Итак, из формулировки п. 22 военного билета действительно может следовать необходимость указания диагноза заболевания лица, равно как и диагноза, выставленного после получения лицом травмы, контузии. Однако аргументация суда в отношении правомерности такой записи представляется неубедительной.

Во-первых, в приведённой судом ч. 3 ст. 55 Конституции РФ говорится о том, что те или иные права человека могут быть ограничены в перечисленных этой нормой целях, но только федеральным законом. Однако ни один из федеральных законов, приведённых затем в судебном решении, не предусматривает в качестве такого «ограничения» разглашение диагноза заболевания лица в военном билете. Пункт 6 ч. 4 ст. 61 Основ (п. 6 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья) допускает предоставление (разглашение) сведений лишь для целей производства военно-врачебной экспертизы, а не для разглашения её результатов (проставляться может только вывод ВВК о категории годности к службе). Кроме того цели такой экспертизы – определение категории годности и причинной связи заболевания с прохождением службы. Постановка диагноза – это промежуточная цель, или, точнее, задача экспертизы. На это же указывает и формулировка ст. 15 Закона о психиатрической помощи, говорящая о психиатрическом обследовании для решения вопроса о годности к службе. Эти нормы, следовательно, не имеют отношения к предмету судебного спора.

Во-вторых, п. 7 ч. 2 ст. 10 Закона о персональных данных, допускающий обработку сведений о состоянии здоровья, под обработкой понимает: сбор, систематизацию, накопление, хранение, уточнение (обновление, изменение), использование, распространение, в т. ч. передача, обезличивание, блокирование, уничтожение. Распространение такой информации неопределённому кругу лиц, а именно это и происходит в результате внесения соответствующей записи в военный билет, эта норма не подразумевает. В свою очередь, законодательство об обороне допускает сбор (и все другие перечисленные действия, входящие в понятие «обработка») сведений о состоянии здоровья граждан применительно к вопросам воинского учёта. Из этих норм также не следует возможность раскрытия указанных сведений путём делания их доступными всем лицам, затребующим военный билет гражданина, в т. ч. в целях, не связанных с определением правового положения лица как военнослужащего.

Таким образом, мы наблюдаем парадоксальную ситуацию. Ныне действующие правила теперь не разрешают вносить в военный билет записи с указанием кода заболевания (в п. 29), но, в то же время, эти же правила позволяют «открытым текстом» приводить формулировку диагноза (в п. 22).

Учинение в военном билете записи о диагнозе заболевания, по нашему мнению, является незаконным разглашением врачебной тайны, а ведомственный нормативный акт Минобороны России, позволяющий совершать такие действия, – не соответствующим Конституции РФ.

Должна ли врачебная тайна сохраняться и после смерти лица?

Закон об охране здоровья (ч. 2 ст. 13) не допускает разглашения сведений, составляющих врачебную тайну, после смерти человека. Ранее действовавшие Основы данного правила специально не предусматривали, что позволяло на практике подходить к решению этого вопроса по-разному.

Для сохранения врачебной тайны умершего врачам приходилось руководствоваться этическими нормами и ссылаться на международный опыт. Так, в Женевской декларации (Международной клятве врача), принятой 2-ой Генеральной ассамблеей Всемирной медицинской ассоциации в сентябре 1948 г. (в ред. 1983 г.), записано, что врач принимает на себя обязательства уважать доверенные ему секреты даже после смерти своего пациента.

Согласно Международному кодексу медицинской этики, принятому 3-ей Генеральной ассамблеей Всемирной медицинской ассоциации в октябре 1949 г. (в редакции 1983 г.), «смерть больного не освобождает врача от обязанности хранить врачебную тайну».

Это же правило зафиксированои в Основах концепции прав пациента в Европе, принятых Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ) в 1994 г. Оно присутствует и в Этическом кодексе российского врача 1994 г., согласно ст. 13 которого «смерть пациента не освобождает от обязанности хранить медицинскую тайну», а также в российском Кодексе профессиональной этики психиатра 1994 г.

Вместе с тем, из этого правила предусмотрены исключения. Они касаются, в частности правил выдачи медзаключения о причине смерти и диагнозе заболевания умершего гражданина. В соответствии с ч. 5–7 ст. 67 Закона об охране здоровья такое заключение выдается супругу, близкому родственнику (детям, родителям, усыновленным, усыновителям, родным братьям и родным сестрам, внукам, дедушке, бабушке). При отсутствии указанных лиц заключение выдаётся иным родственникам либо законному представителю умершего, правоохранительным органам, органам, осуществляющим госконтроль качества и безопасности медицинской деятельности и контроль качества и условий предоставления медицинской помощи, по их требованию. Закон предоставляет супругу, родственникам либо законному представителю умершего право обжаловать в суд заключение о результатах патологоанатомического вскрытия.

На основании данной нормы супруг, близкий родственник не вправе просить медицинскую организацию предоставить иные меддокументы и их копии, в т. ч. в целях проверки качества оказанной умершему пациенту медицинской помощи.[78 - В этой связи следует считать противоречащим законодательству положение п. 1.15. Декларации о правах пациентов в России, принятой Первым Всероссийским конгрессом пациентов 28 мая 2010 г., в соответствии с которым в случае смерти пациента, члены его семьи имеют право знакомиться с оригиналами всех его медицинских документов и получать их копии.]

Как это ни парадоксально, но выдача родственникам медзаключения о причинах смерти пациента, его диагнозе служит интересам не только родственников, но и самого умершего применительно, например, к вопросу об обоснованности официально выставленного ему диагноза, с точки зрения оценки осознанности принятых им решений незадолго до смерти.

Как свидетельствует судебная практика, близкий родственник умершего пациента не вправе получить копию его истории болезни даже в том случае, когда у родственника имеется доверенность, составленная пациентов при жизни, на право получения его меддокументации при оказании ему медицинской помощи. Как указано в одном из судебных решений, само по себе предоставление сыну сведений, составляющих врачебную тайну, в отношении матери в период её нахождения на лечении, не является основанием для предоставления таких сведений после её смерти при отсутствии доказательств, подтверждающих его право на их получение. Кроме того на основании подп. 6 п. 1 ст. 188 ГК РФ действие доверенности прекращается вследствие смерти гражданина, её выдавшего[79 - См. апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам Мурманского областного суда от 23 октября 2013 г. по делу № 33-3584/2013.]. При составлении доверенностей, фиксировании в меддокументах волеизъявления пациента целесообразно учитывать различные варианты возможного развития событий. Поскольку медучреждения в большинстве своём не заинтересованы в специальном оформлении такого волеизъявления больного и соответственно в выдаче его доверенным лицам меддокументации умершего в полном объёме, «бремя» инициативы в этом вопросе лежит на самом пациенте и его близких.

Не нарушает ли норму о врачебной тайне принцип открытости и гласности судопроизводства?

Открытость и гласность судопроизводства, своевременное, квалифицированное, объективное информирование общества о деятельности судов общей юрисдикции способствуют повышению уровня правовой осведомленности о судопроизводстве, являются гарантией справедливого судебного разбирательства, а также обеспечивают общественный контроль за функционированием судебной власти.

Сохранение врачебной тайны обеспечивается:

1) возможностью проведения разбирательства дела в закрытом судебном заседании;

2) исключением сведений, составляющих врачебную тайну, из текстов судебных постановлений, размещаемых для открытого доступа[80 - Информация о деятельности судов является открытой и доступной за исключением случаев, когда доступ к такой информации ограничен федеральными законами (ст. 5, п. 4 ч. 1 ст. 20 Федерального закона от 22 декабря 2008 г. № 262-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов Российской Федерации»). К информации ограниченного доступа относятся сведения, составляющие охраняемую законом тайну, в т. ч.врачебную тайну. Такая информация не предоставляется. Если лишь часть запрашиваемой информации относится к информации ограниченного доступа, суд предоставляет общедоступную часть информации (ч. 3 ст. 19 названного закона). Размещение на официальных интернет-сайтах судов текстов судебных постановлений осуществляется в соответствии с требованиями ст. 15 закона. Из этих текстов подлежат исключению сведения, составляющие охраняемую законом тайну (п. 4 ст. 15).];

3) установлением ответственности за разглашение таких сведений участниками процесса и предупреждением о наступлении такой ответственности.

Кто вправе инициировать вопрос о проведении разбирательства дела в закрытом судебном заседании?

Проведение разбирательства дела в закрытом судебном заседании возможно только по основаниям, предусмотренным федеральным законом, как в отношении всего судебного разбирательства, так и в отношении соответствующей его части (ч. 2, 4 ст. 10 ГПК РФ, ч. 1 ст. 24.3 КоАП РФ, ч. 2, 3 ст. 241 УПК РФ). Проведение всего разбирательства дела в закрытом режиме при отсутствии к тому оснований, предусмотренных законом, является нарушением принципа гласности судопроизводства и влечёт за собой отмену судебных постановлений.

В мотивированном определении (постановлении) суда о проведении разбирательства дела в закрытом судебном заседании должны быть указаны конкретные обстоятельства, препятствующие свободному доступу в зал суда лиц, не являющихся участниками процесса (ч. 4 ст. 10 ГПК РФ, ч. 2 ст. 24.3 КоАП РФ, ч. 2 и 2

ст. 241 УПК РФ). После его вынесения и оглашения лица, присутствующие в судебном заседании, но не являющиеся участниками процесса, удаляются из зала, о чём указывается в протоколе судебного заседания. При этом представители редакций СМИ (журналисты) должны иметь возможность удалиться из зала судебного заседания последними. Если судом принято решение о проведении лишь части разбирательства дела в закрытом режиме, то указанные лица не допускаются только на эту часть судебного разбирательства. Использование систем видеоконференц-связи в закрытом судебном заседании не допускается. Информация о разбирательстве дела в закрытом судебном заседании должна быть общедоступной.

Суд вправе рассмотреть гражданское дело в закрытом судебном заседании только при наличии ходатайства участника процесса по мотивам обеспечения права на неприкосновенность частной жизни либо сохранения сведений, составляющих охраняемую законом тайну (ч. 2 ст. 10 ГПК РФ). Суд не вправе принять такое решение по своей инициативе. Просьба об этом может исходить не только от лица, заявляющего ходатайство в своих собственных интересах, и (или) от его представителя, но и от лиц, которым в силу ст. 45, 46, 47 ГПК РФ предоставлено право действовать в защиту прав и законных интересов других лиц (например, прокурора, органа опеки и попечительства). Ходатайства о слушании дела в закрытом судебном заседании обычно исходят от сторон по так называемым медицинским делам, связанным с некачественным оказанием медицинских услуг, а также по делам об ограничении родительских прав родителя, страдающего психическим расстройством; по делам о недобровольной госпитализации в психиатрический стационар, о признании гражданина недееспособным[81 - См.: Определение Конституционного Суда РФ от 16 апреля 2009 г. № 506-О-О.], об оспаривании действительности сделки, совершенной лицом, не способным понимать значение своих действий или руководить ими.

Вопрос о проведении разбирательства уголовного дела в закрытом судебном заседании по основаниям, предусмотренным ч. 2 ст. 241 УПК РФ, разрешается в постановлении о назначении судебного заседания (п. 5 ч. 2 ст. 231 УПК РФ). Одним из таких оснований (п. 1 ч. 2 ст. 241 УПК РФ) являются случаи, когда разбирательство дела может привести к разглашению охраняемой федеральным законом тайны. В закрытом судебном заседании могут рассматриваться, например, дела о применении принудительных мер медицинского характера.[82 - См.: п. 14 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 7 апреля 2011 г. № 6 «О практике применения судами принудительных мер медицинского характера».]

Если обстоятельства, с которыми закон связывает возможность рассмотрения уголовного дела в закрытом судебном заседании, будут установлены в ходе разбирательства уголовного дела в открытом судебном заседании, суд по своей инициативе или по ходатайству сторон разрешает вопрос о проведении разбирательства дела в закрытом судебном заседании, о чём выносится соответствующее определение (постановление).

Наличие в деле сведений, относящихся к частной жизни участвующих в деле лиц, не является безусловным основанием для принятия судом решения о проведении разбирательства дела в закрытом судебном заседании. Пленум Верховного Суда РФ[83 - См.: п. 11постановления Пленума Верховного Суда РФ от 13 декабря 2012 г. № 35 «Об открытости и гласности судопроизводства и о доступе к информации о деятельности судов».] разъяснил, что судам при решении вопроса о проведении разбирательства дела в закрытом судебном заседании по мотиву обеспечения права лица на неприкосновенность частной жизни надлежит принимать во внимание характер и содержание сведений о частной жизни лица, а также возможные последствия разглашения таких сведений. Однако с учётом положений ст. 182, 185 ГПК РФ, ч. 4 ст. 241 УПК РФ переписка, запись телефонных и иных переговоров, телеграфные, почтовые и иные сообщения лиц, а также материалы аудиозаписи, фотосъемки, видеозаписи, киносъемки, носящие личный характер, оглашаются и исследуются в ходе открытого судебного разбирательства только при наличии согласия этих лиц на оглашение и исследование таких материалов.

При принятии решения о допустимости осуществления фото-, виде-, киносъемки, трансляции хода открытого судебного разбирательства суд исходит из того, что такая фиксация возможна по любому делу, за исключением случаев, когда она может привести к нарушению прав и законных интересов участников процесса, в т. ч. права на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну (ст. 23 и ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, ч. 7 ст. 10 ГПК РФ, ч. 3 ст. 24.3 КоАП РФ, ч. 5 ст. 241 УПК РФ). Если суд придёт к выводу, что съёмка, трансляция хода открытого судебного разбирательства не приведут к нарушению прав и законных интересов участников процесса, то он не вправе их запретить только по причине субъективного и немотивированного нежелания участников процесса такой фиксации.

Объявление (провозглашение) судебных постановлений, состоявшихся по результатам рассмотрения гражданских дел, дел об административных правонарушениях и уголовных дел осуществляется публично независимо от того, в открытом или закрытом судебном заседании проводилось разбирательство дела, за исключением случаев, предусмотренных законом.

Обязан ли врач раскрыть информацию о пациенте при даче показаний в суде?

Врач будет вынужден нарушить врачебную тайну в случае дачи показаний в качестве свидетеля по уголовному или гражданскому делу.

В соответствии с процессуальным законодательством в качестве свидетеля может быть вызвано лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение (подлежащие установлению) для разрешения дела. Свидетель обязан явиться для допроса по вызову органа, должностного лица, в производстве которых находится дело, и дать правдивые показания: сообщить всё известное ему по делу, ответить на поставленные вопросы. Свидетель несёт ответственность за дачу заведомо ложных показаний, а в случае уклонения от явки может быть подвергнут приводу. Он вправе не свидетельствовать лишь против своего супруга и близких родственников. Тайны своих «клиентов» вправе хранить лишь адвокат и священнослужитель, они не подлежат в этом случае допросу (ч. 3 ст. 56 УПК РФ). Возникающую коллизию ценностей (обязанность врача хранить тайну своего пациента, с одной стороны, и обязанность врача давать правдивые показания по делу) российское законодательство не учитывает.

Как следует из Постановления Европейского Суда по правам человека от 27 июня 2006 г. по делу «Бырзыковски (Byrzykowski) против Польши», в зарубежным странах, в частности в Польше, существует практика, когда суд по ходатайству прокурора освобождает врачей, которые участвовали в оказании медицинской помощи, от обязательства соблюдать профессиональную тайну в целях получения их свидетельских показаний. Так, 6 октября 1999 г. суд района Вроцлава-Кжики по ходатайству прокурора района принял такое решение в отношении врачей, которые участвовали в разрешении роженицы.

Несут ли участники процесса ответственность за разглашение врачебной тайны, ставшей известной в ходе производства по уголовному или гражданскому делу?

В гражданском процессе на основании правила ч. 3 ст. 10 ГПК РФ лица, участвующие в деле, иные лица, присутствующие при совершении процессуального действия, в ходе которого могут быть выявлены сведения, составляющие охраняемую законом тайну, предупреждаются судом об ответственности за их разглашение.

В уголовном процессе потерпевший (п. 3 ч. 5 и ч. 7 ст. 42 УПК РФ), защитник (ч. 3 ст. 53 УПК РФ), свидетель (п. 3 ч. 6 и ч. 9 ст. 56), гражданский истец (ч. 6 ст. 44 УПК РФ), гражданский ответчик (п. 2 ч. 3 ст. 54 УПК РФ), эксперт (п. 5 ч. 4 и ч. 6 ст. 57УПК РФ), специалист (ч. 4 ст. 58 УПК РФ), переводчик (п. 2 ч. 4 и ч. 5 ст. 59 УПК РФ), понятой (ч. 4 ст. 60 УПК РФ) не вправе разглашать данные предварительного расследования, ставшие им известными в связи с участием в производстве по делу. Это правило действует при условии, если эти лица были об этом заранее предупреждены в порядке, установленном ст. 161 УПК РФ. В соответствии с этой нормой следователь или дознаватель предупреждает участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения ставших им известными данных предварительного расследования, о чём у них берётся подписка с предупреждением об ответственности по ст. 310 УК РФ.

Данные предварительного расследования могут быть преданы гласности лишь с разрешения следователя, дознавателя и только в том объёме, в каком ими будет признано это допустимым, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. При этом разглашение данных о частной жизни участников процесса без их согласия не допускается.

Разглашение данных предварительного расследования без согласия следователя или лица, производящего дознание, наказывается штрафом в размере до 80 тыс. рублей или в размере заработной платы или иного дохода осуждённого за период до 6 месяцев, либо обязательными работами на срок до 480 часов, либо исправительными работами на срок до 2 лет, либо арестом на срок до 3 месяцев (ст. 310 УК РФ).

Разглашение адвокатом врачебной тайны участника процесса может также повлечь административную или дисциплинарную ответственность.