Неопалимый куст

И в мире холодней, чем на Луне.

Да будет вечен свет в твоём окне!
Затем, что этот мир без нас спасётся,
Или однажды к звёздам вознесётся,
Ведь всё равно – мы были или нет.

Да будет вечен свет в твоём окне!
Ведь, если этот свет гореть устанет,
Тогда и Апокалипсис настанет —
Не для Земли, не для других планет,

А для меня.
Да будет вечен свет!

* Бражник Апокалипсис

Ноябрьский сонет

Идти с тобой пустынною аллеей,
Когда нет слов, когда шаги легки,
Вдруг ощутив – не может быть нежнее
Прикосновения твоей руки.

Нести в сосуде сердца тишину,
Трепещущим пронизанную светом,
И в ноябре почувствовать весну,
И знать, что навсегда блаженство это.

Сквозь кружево листвы смотреть на мир,
И, замечая чудные явленья —
То ль звон дождя, то ль звук незримых лир —

Сквозь сон земной, то ль радость пробужденья,
В любовном взоре, синем, как сапфир,
Благих миров увидеть отраженье.

«Я – свет, я – пустота…»

Я – свет, я – пустота…
Я была, и меня не было…
Я есть, и меня нет.
Я – то, что будет, и то, что никогда не свершится…
Вечность «всегда», и мгновение «никогда».
Я – пустота, прошитая тысячами звёзд.
Я – свет…

Я – то, что не имеет имени, и то, что можно назвать чем угодно.
Вот, я родилась и умерла,
Я умерла и воскресла.
Я живу, и вот, меня нет.
И когда меня не станет, я снова вернусь к жизни.
Я – пустота, прошитая тысячами звёзд.
Я – свет…

Ветер дохнёт прохладой, виноградная лоза встрепенётся,
Рука потянется к руке, а сердце – к сердцу.
Бесформенное обретёт форму, во тьме забрезжит свет.
Все нити, все времена, все ветры, все пространства – во мне.
Сердце мира бьётся во мне,
Поэтому боль каждого – моя боль,
Радость каждого – моя радость.

И, вот, я – свет, я – пустота…
Звезда в потоке, и поток.
Я – свет…

В сердце Санта Крус

Солнце Севильи

Я держу в ладонях твоё солнце, я засыпаю под солнцем твоим…

Забери, забери меня, солнце – навсегда, навсегда…

Море шумит где-то далеко… Его шум словно сновидение.

Ветер поет в руинах.

Ветер гремит замками – в пустыне городов.

Словно сон – твои объятия, солнце твоё – поцелуй твой.

Я соберу твоё солнце, я наполню им тело, наполню им тело моего сна: ты станешь мной, я потеряюсь в тебе. Солнце…

Мои ладони наполнены тобой, солнце.

Свет… свет, свет… и сон, сон, сон…

Однажды я проснусь в синем-синем городе, в синих-синих сумерках, осыпанных огнями фонарей.

В старом-старом городе, синем-синем городе. У реки, зелёной от Луны.

У реки, в чьих водах отражается Трианский мост, и старые пароходы скользят неслышно, дробя тёмное зеркало на множество сверкающих отражений.

В городе, где лунная лава течёт вдоль белых – белых стен домов.

В бесконечно родном, любимом городе, таком любимом, что сердце болит.

Болит и радуется, и тоскует, тоскует… без конца.