Я не была твоим врагом

– Спасибо, – поблагодарила девушку, краем глаза успев заметить мелькнувшее на её лице изумление. Я с опаской понюхала жидкость. В нос тотчас ударил терпкий аромат горьких трав, раздражая слизистую, из-за чего я дважды чихнула, но всё же проглотила солёную и скользкую как кисель субстанцию. Принимать от незнакомки питьё было страшно, но, подумав, что травить им меня нет никакого смысла, я доверилась странному лечению.

– Позвольте, я вам волосы приберу, негоже простоволосой в замок прибыть, – промолвила Мэри, чем-то шурша у меня над головой, – я осторожно, и рану прикрою.

– Хорошо, – согласилась, не зная, с чего начать и как разведать у девушки, где я, кто все эти люди и зачем меня сюда привезли. Я вновь покосилась на высокомерного незнакомца, который находился в опасной для меня близости. И только открыла было рот спросить у Мэри кто он такой, как на мою грудь легла длинная рыжеволосая прядь, и все мысли тотчас улетучились.

– На макушке соберём, и запёкшейся крови не будет видно, – ворковала девушка, я же медленно вытащила свою руку из-под одеяла, мимоходом отметив, что кисть стала узкой, отёк спал, а синяки от уколов исчезли, легонько дёрнула за прядку, тут же почувствовав, неприятное жжение на затылке.

– Осторожно, ваша светлость, рана откроется, и снова кровь потечёт, – обеспокоенно воскликнула девушка, аккуратно вытягивая из моего стиснутого кулака рыжую прядь…

– Мэри… кто я? – едва слышно прошептала, настороженно покосившись на мужчин.

С самого рождения я была жгучей брюнеткой и никогда не красила волосы, да и длины у меня такой не было. А после продолжительной болезни на моей голове остался лишь редкий, кучерявый пушок длиной не больше десяти миллиметров, и это волшебное преображение меня напугало.

– Ох ты боженька! Запамятовали, госпожа, неудивительно с такой-то шишкой на голове, – запричитала девушка, поглаживая меня по макушке, – вы, ваша светлость – графиня Таллия Девон, вашего батюшку с братьями-то казнили, а вас взаперти держали, сейчас вот в замок к убивцу везём.

– Зачем? – равнодушным голосом спросила, безучастно разглядывая свою и не свою руку.

– И это забыли? У моего отца после недельной попойки память начисто отшибает, – пожаловалась девушка, продолжая осторожно гладить меня по голове, стараясь не спускать ладонь на затылок, – токмо это хорошо: мать монеты заберёт, а ему скажет, что прогулял всё.

– Мэри, – остановила болтушку, повторив свой вопрос, – зачем меня везут к убийце?

– Так это… замуж вас выдать, – едва слышно ответила, трагическим голосом добавив, – говорят, он страшен аки чудовище и жесток как зверь.

– Жестоки только люди, – задумчиво протянула. С трудом осознавая происходящее, я мысленно несколько раз повторила необычное имя – Таллия, пока до меня не дошёл смысл сказанных девушкой слов, – замуж? Значит, тот, кто приказывал… кто он, Мэри?

– Граф Лавастин? И его забыли? Ох, госпожа, вы бы ему больше не перечили, а то плохо будет.

– Кто он?

– Так дядя ваш, брат матушки покойной, кажись. Я многого не знаю, на кухне овощи чистила да посуду мыла, а как вас снарядили, меня к вам приставили, чтобы я, значит, служила вам.

– Понятно, – промолвила, вдруг ощутив необъяснимую злость и раздражение, удивившись промелькнувшей мысли, что приставить посудомойку служить к графине – это прямое оскорбление.

– Вы спрашивайте, госпожа, я отцу завсегда рассказывала, о чём он запамятовал, – добродушно продолжила болтать Мэри, расчёсывая мои волосы. Иногда девушка могла нечаянно потянуть за прядку, после чего затылок тут же простреливала острая боль.

– Давеча он в хлеву уснул и с хряком обнимался, это я не стала ему говорить, больно сердит будет, но с Агной мы посмеялись…

Не особо вслушиваясь в бормотание девушки, я погрузилась в тягостные раздумья. Последнее, что я помню, это тяжёлый разговор с лечащим врачом. Он всё время отводил свой взгляд и много рассказывал о моей болезни и о том, что есть новые препараты, которые изгонят мой недуг. Я делала вид, что верю Петру Сергеевичу, но не отказывалась, подписала документ и приняла очередную дозу чудодейственного средства. И, кажется, лечение продолжалось неделю, но после капельниц мне было плохо, в голове стоял туман, и я практически не просыпалась эти дни…, наверное, там я умерла, а моя душа немыслимым образом переместилась в тело Таллии. Что случилось с девушкой, я не знала, но чувствовала себя разбитой и обессиленной как древняя старуха. А ещё меня пугала неизвестность, скорое замужество и невозможность сбежать – охрана, сопровождающая нашу повозку, не спускала с нас взгляд.

– Госпожа, скоро начнутся земли вашего жениха, – прервала гнетущие мысли Мэри, потрогав меня за плечо, привлекая внимание, – позвольте, я помогу вам переодеться.

– Сейчас?

– Да, вдруг он отправится вас встречать, а у вас платье в грязи, и трава к лифу прилипла, я потом почищу, – попеняла мне девушка, временами забываясь, что разговаривает с госпожой, хотя будь на её месте чопорная дуэнья, сомневаюсь, чтобы мне бы удалось выяснить, о себе даже эту малость.

– Ничего, уверена, он справится и выдержит пугающий вид своей невесты, – отказалась от столь заманчивого предложения. Я всё ещё чувствовала себя слабой, словно новорождённый котёнок, и в угоду кому-то менять одежду не собиралась. Но, видимо, у Мэри на этот счёт было отличное от моего мнение, и девушка добродушно заворчала, плавно переходя на сплетни замка Девон, обсуждение подружек и многочисленной родни…

Следующие три дня прошли под беспрестанную болтовню служанки. Не знаю, пригодятся ли мне сведения о количестве собранного урожая репы и что прошлой зимой пушной зверь исчез из леса, а рыбы в реках было полно, но я внимательно слушала, знакомясь с новым миром. Рассказывая о доме и замке Девон, Мэри невольно поведала мне, что электричества здесь нет, а вместо него используют свечи, жир и масляные лампы. Выносят в выгребную яму горшок, моются в лохани в покоях у растопленного камина. Лекари дерут больно много, а повитухи отказываются принимать роды, если загодя не начнёшь их привечать. С каждым новым рассказом о быте и жизни людей в этом мире я приходила в уныние, не представляя, как смогу жить, лишившись элементарных для меня вещей. И только одно примиряло меня с новой реальностью – это отсутствие боли. Та, что время от времени напоминала о себе, обжигая затылок, была лишь досадным недоразумением.

В конце четвёртого дня лес неожиданно закончился, повозки то поднимались, то спускались с пологих горок, а к ночи мы достигли отвесной скалы, где граф Лавастин объявил привал. Только сейчас я увидела весь обоз, сопровождающий невесту: не менее десятка телег, одна карета, больше тридцати мужчин, десяток женщин и около пятидесяти воинов. Не знаю, сколько требуется для кортежа графини, но и это количество людей мне казалось чрезмерным.

– Сейчас я тута вам постелю, мехом укроетесь, тепло будет. А Крут опять навес сделает, он от дождя спрячет и от утренней росы убережёт, – бормотала себе под нос Мэри, словно курица-наседка устраивая для меня удобное гнездо в повозке. А всего в пяти метрах от нас стояла большая, богато украшенная карета. Мне показалось странным, что графиня вот уже четыре дня едет как простолюдинка на телеге, и я сейчас же поспешила выяснить у служанки об этой странности:

– Почему я еду в повозке, а не в карете?

– Так это… – замялась девушка и, опасливо осмотревшись, прошептала, – после вашего побега граф зол был больно… Грету выпороли и в деревне оставили, а вас, как словили, приказал пуще прежнего стеречь. Кричал, что вы, госпожа, как простолюдинка… прости меня господи, поедете и только у замка убивцы вас в карету усадят.

Бесхитростно всё объяснив, девушка вернулась к прерванному занятию. Я же, взглядом поискав графа Лавастина, который имеет надо мной пока не понятную мне власть, и не обнаружив мужчину поблизости, проговорила:

– А почему я сбежать хотела?

– Так и я бы сбежала, зная, что меня везут в логово чудовища, – содрогнулась служанка, тут же испуганно ойкнув, и вжав голову в плечи, пискнула, – господин идёт. Вы, графиня, не спорили бы с ним, а то худо вам будет…

Глава 3

Уточнить, что имела в виду Мэри, я не успела, за спиной отчётливо послышался шорох камней и чуть приглушённый звук шагов. А через минуту хриплый голос, с ленцой растягивая каждое слово, проговорил:

– Таллия, я вижу, тебе стало лучше, отужинаешь сегодня со мной?

– Эм… – неопределённо промолвила, предпочитая держаться как можно дальше от этого мужчины, но краем взгляда заметив вытаращенные в испуге глаза и яростное кивание Мэри, промолвила, – да, конечно.

– Рад. Мэри, приготовь её светлость, и без опозданий, – довольно улыбнувшись, потребовал граф Лавастин. Вразвалочку он направился к пылающему костру, рядом с которым уже установили шатёр и сейчас стаскивали в него сундуки и короба.

– Вот и ладно, а то снова останетесь без ужина, а вам силы восстановить надобно, – проворковала служанка, ободряюще на меня посмотрев, – ничего…вы головой-то кивайте, помалкивайте и ешьте. Пусть себе говорит, я так всегда отцу внимаю, особливо когда он ругается.

Отвечать Мэри не стала. Отрешённо слушая бормотание девушки, я в очередной раз убедилась, что в этом мире женщина, пусть она даже графиня, здесь никто. Сбежать и спрятаться в какой-нибудь глухой деревне хотелось всё сильнее, но не зная элементарного, сомневаюсь, что мне удастся далеко уйти. Судя по шишке на затылке и слабости во всём теле, моя предшественница пыталась это сделать, но безуспешно.

– Синее, госпожа, вам как? – прервал мои тягостные мысли звонкий голос Мэри, которая закопалась в массивный, огромный сундук едва ли не по пояс.

– Угу, – отозвалась, мне было всё равно, в каком платье я пойду в шатёр к пугающему меня мужчине.

– И жилет в тон рядом лежит, – обрадованно воскликнула девушка, вытаскивая стёганую куртку с меховой опушкой по краю, – к вечеру похолодает, да проклятый туман наползёт, в нём завсегда теплее. А сундуки все ваши приказали закрыть и до приезда вас к ним не подпускать.

– Хм… Мэри, расскажи, какая я? – едва слышно прошептала, прежде опасливо оглядевшись.

– Красивая, – не задумываясь, ответила служанка, тут же добавив, – только аки тростиночка, дорога-то вымотала, ещё этот вас кормить запрещал, да вы и сами отказывались.

– Я не о том, почему я с дядей спорила?

– Так, вы ж любимицей отца были, госпожа, он вам всё дозволял. Вы с братьями и на охоту, и с лука, и зверя дразнить. Матушка ваша родами ушла, младенчик за ней следом отправился, вас совсем крохой оставила, некому было присмотреть. Вот вы и не привыкли слушать мудрых женщин, всё по-своему делали.

– А ты, откуда знаешь, ведь ненамного меня старше?

– Так, тётка моя давно у вас кухарит, вот она и рассказала. Одну её вы слушали, да к сумасшедшей Лорсе бегали, она вас травам учила и раны вскрывать.

– Я лечила людей? – изумлённо спросила я, боящаяся крови и от её вида, тут же падающая в обморок. Правда, человек ко всему привыкает, вот и я за время болезни перестала реагировать на алую жидкость, но всё же сомневаюсь, что смогла бы копаться в ранах, как это делала Таллия.

– Нет, что вы, – звонко рассмеялась девушка, забираясь ко мне в повозку, – негоже её светлости простолюдин лечить. Вы с нами и не разговаривали, это сейчас на меня смотрите, а всю дорогу мимо проходили.