Инкарнация

Вот если бы Адель сама была королевой…

Правда, если верить преданиям, королевой может стать любая. И совсем скоро начнется отбор в новые королевы.

По позвоночнику Адель пробежали мурашки, оставляя будто бы изморозь. Как ей попасть на отбор? Ведь никто даже не знает, когда точно и где он будет. Наверняка, в пределах дворца есть хоть какие-то сведения, но разве кто-то станет докладывать такую важную информацию обычной помощнице торговцев, пусть она и лучшая мастерица шляпок и прочих аксессуаров на все королевство – знал бы еще об этом кто-нибудь по ту сторону стены.

Претендентки, если верить слухам, были прекрасно обученными всем придворным манерам девушки. Все восемнадцать лет со дня смерти королевы, их как цветы взращивали во внутренних дворах Монсальважа, холили и лелеяли, чтобы одна из них в назначенный час стала королевой.

И все же… любая… к чему тогда это странное изречение?

Адель с самого детства казалось, что у нее забирают нечто важное. Даже не так: ей не дают шанса взглянуть, какой может быть жизнь по ту сторону городской стены. Она уже точно никогда не была претенденткой и не воспитывалась особому придворному этикету. Ее учили держать нитку с иголкой и булавки, разбираться в тканях и улыбках клиентов. Что ж, их лицемерные маски она различала с ловкостью. Может, она все же смогла бы выжить при дворце? Но как туда попасть? Должен же быть способ!

– Адель! Опять ты о чем-то замечталась, – поругала ее мама. – Протри каминную полку и расставь свечи, дорогая. К завтрашнему ужину все должно быть готово. Мы же не хотим оказаться на Йоль в пыли и грязи. И ты приготовила уже помандеры с гвоздикой?

– Да, матушка, – вздохнула Адель, возвращаясь с небес на бренную землю.

В гостиную влетела шестнадцатилетняя Мира и их младший братик, Грег, который размахивал деревянным мечом.

– Грег! Осторожнее! – чуть ли не подпрыгнула мама и засуетилась по комнате, стараясь сохранить видимость порядка, а заодно и несколько хрупких ваз. – Вот же непоседа! Ах, Грег, ты маленькая негодная пуговка!

Адель переглянулась с сестрой и заулыбалась, слушать мамину милую брань было всегда забавно. Даже когда она злилась, ее напускной грозный вид вряд ли мог кого-то испугать.

– Тогда может мы начнем собираться в часовню? – с надеждой спросила Адель, желая уже вырваться из дома в холодный йольский день.

Сегодня в честь дня рождения прежней королевы и скорого появления новой обещали выставить на всеобщий показ главную реликвию Монсальважа, прекрасный Грааль. Адель видела его только на рисунках и ни за что не упустила бы возможность оказаться рядом с этим волшебным предметом. А еще лучше – прикоснуться. Говорили, что Грааль мог указать твою судьбу, а тот, кто испил бы из святой чаши, мог бы сам создавать свое будущее. Да чего только не говорили про Грааль! И Адель собиралась проверить.

Когда вся семья приготовилась к выходу, столпившись возле зеркала для последних приготовлений, мама как всегда подошла к каждому, поправляя на них верхнюю одежду или шляпу.

– А нам обязательно идти? – простонала Мира, стоило маме неуклюже накинуть ей на плечи теплую вязанную шаль из белой пряжи. – Там же…бррр… холодно!

– Ты же знаешь, мы обязаны почтить память королевы Агнии в часовне! Это наш долг перед короной,– побранила ее мама.

Мощи королевы хранились в аббатстве Сен-Мишель, куда в день ее рождения стекались горожане. Но сегодня народу будет куда больше обычного, и Адель даже принарядилась: прикрепила к плотной шерстяной ткани сизого кейпа брошь с букетиком искусственных цветов, да и шляпку выбрала не простую, а украшенную прекрасной голубой лентой, которая извивалась словно волна на поверхности Нордического моря и прекрасно сочеталась с ее светлыми волосами. Она была очень довольна своим нарядом, и если по пути им встретятся Таргюсоны или Меритоны, она точно не будет чувствовать себя хоть чем-то хуже. Она, Адель Прекрасная, идет завоевывать Монсальваж! Такой был у нее душевный подьем, что даже глаза, обычно бледно-зеленые и невыразительные, казалось бы светились изнутри. И хотя Адель была довольно практичной и рассудительной особой, в глубине души плескалось предвкушение и вера, что вот-вот ее жизнь переменится самым неузнаваемым образом. Корона уже чуть ли не мерещилась ей наяву, что уж говорить про сны…

– А это что такое? – вывела ее из грез мама. Адель сначала почувствовала, а потом и увидела вмешательство в свой образ: мама открепила брошь от ее кейпа, оставив его абсолютно ничем не примечательным. Одна деталь – а такие перемены. Внутри у девушки будто что-то оборвалось, но она по обыкновению не позволила себя раскиснуть, поймала улетающие друг от друга концы этой нити и мысленно связала воедино.

– Я подумала, что так будет краше, – Адель расправила плечи и улыбнулась. На маму это не подействовало: она спрятала брошь в карман и молча передала Адель простую серую шляпу.

– Ты и так красива, моя дорогая! Никакие украшения не нужны для того, чтобы увидеть это. К тому же, королева Агния…

– Мама, но сейчас правление принцессы Элейны, и мы можем позволить себе чуточку роскоши, правда? – в голосе Адель появились нотки раздражения, пусть ей и не хотелось расстраивать маму. Взгляд ее скользнул к правой руке мамы, закрытой сейчас плотной перчаткой. Но Адель знала, что прячется за этим слоем ткани: недуг, который стал все чаще встречаться в королевстве. Лекари с ним уже не справлялись, и это был лишь вопрос времени: стоило получить даже незначительную царапину и она могла и вовсе не зажить. Для той, кто работал с ножницами и иглами, приходилось быть особенно осторожной.

– Нет, Адель. Оставь все это веселье для других, это удел «белых дам».

Адель только и оставалось, что сердито вздохнуть. Белые дамы – так называли тех женщин, кто жил за стеной, вдали от торговых и промышленных земель Монсальважа. Их жизнь была совсем другой, чаще всего им не приходилось работать, чтобы обеспечивать свои нужды, для этого они использовали родовое наследство. В общем, жили не тужили. Адель не могла пожаловаться на свою жизнь, у нее было все, как у обычной девушки.

Вот только ей хотелось большего.

Они вышли на припорошенную снегом улицу, слушая причитания Миры и веселый смех отца, который вел их шествие. Отец с матушкой ушли чуть вперед, взяв за руки Грега, который временами поджимал ноги и заставлял их раскачивать его. Мира вцепилась в руку Адель, боясь поскользнуться – тротуар покрылся толстой коркой льда. Улочки здесь были узкими, петляющими, серыми. Дома стояли так плотно друг к другу, что, казалось, можно заглянуть в окна соседям, не выходя за порог, и передать моток ниток, если твой вдруг некстати закончился.

Наконец, они свернули на более просторную улицу, вымощенную белым камнем. «Тропа королевы», как называла эту дорогу мама, рассказывая им с Мирой разные легенды. По этой дороге якобы пришла самая первая королева Монсальважа и основала дворец на холме, установив в самом его сердце Святой Грааль. Явилась она из самого темного леса и принесла с собой свет Истины. Возможно случилось это после Великого Потрясения, когда сдвинулись материки, и прежние королевства Франции и Англии оказались соединены сушей, или же может намного раньше… но это ведь всего лишь легенды, в которые Адель не так уж и верила в отличие от своей суеверной матери.

Им навстречу как назло попались Меритоны – четвёрка чванливых братьев и их мерзопакостные сестрички-близняшки. Старший из Меритонов в прошлом году сватался к Адель, но она его без зазрения совести отшила.

– Смотри, он кажется опять строить тебе глазки, – хихикнула Мира. – Или лучше сказать бровки? – Адель мельком глянула в сторону Меритонов – Томми Меритон и впрямь смешно водил бровями, будто бы придавая себе важнецкий вид. На самом деле он слыл настоящим дураком!

– Да будь я последней женщиной на земле, а он последним мужчиной, чтобы я даже посмотрела в сторону Меритона, – ровным тоном произнесла Адель. – Томми! Кто додумался так назвать своего наследника? – Они с Мирой прыснули со смеху, выпуская в воздух облачка пара.

– Когда-нибудь и твое сердце кто-нибудь украдет, наша несравненная Адель, – шепнула ей сестра, потирая покрасневшей нос. Она была ниже ростом, с милыми светлыми кудряшками, выбивавшимися из-под шляпы и красиво обрамлявшими ее круглое личико.

– Не говори ерунды, Мира! – сказала Адель и улыбнулась уголком губ. – Ни один мужчина никогда не станет важнее для меня, чем я сама. И моя семья, конечно же, – не забыла добавить она. – Ты ведь знаешь, для чего нужны мужчины?

– Для защиты? Для уюта и стабильности? Для любви?– задумчиво отозвалась Мира.

– Ну конечно, – хмыкнула Адель. – Пускай именно так и думают! Какая любовь, Мира? Только подумай, ну кому она правда нужна? Я выйду замуж только за того, кто сможет меня всем обеспечить. Ох, это будет долгий отбор… – Улыбка Адель стала шире.

– Так ты и вовсе останешься старой девой! – укоризненно отозвалась сестра.

– О ужас! – состроила рожицу Адель. – Как же так, я не стану рабой мужчины!

Похоже, она сказала это достаточно громко, чтобы привлечь внимание Меритонов и, к несчастью, и своего отца. Адель прикрыла рот рукой, совершенно не сожалея о сказанном.

– Я добьюсь всего сама, – выдохнула она, ловя морозные слова ладонью.

За воротами простирался совсем другой Монсальваж: улицы перетекали в проспекты, повсюду стояли деревья, аккуратно укутанные на холодное время года белой тканью. Все дороги и здания вели конечно же к самому Дворцу Грааля, но их процессия сворачивала с «тропы королевы», направляясь к аббатству, перед которым раскинулась широкая площадь. Здесь собралась приличная очередь – все хотели прикоснуться к реликвии, – а еще с минуты на минуту ожидали прибытия королевских особ. Адель не сильно жаждала их увидеть, зная, что волей не волей будет завидовать их положению, но все же в глубине души жил интерес: как они появятся, во что будут одеты, сколько морщин прибавилось на их беззаботных лицах. Но было и еще малюсенькое любопытство – сегодня сам канцлер обещал явиться народу.

Канцлер Фрост был самой пугающей личностью во всем королевстве, о нем знали все, но мало кто его видел. О нем рассказывали жуткие вещи, и это странным образом будоражило Адель, которая представляла себе чудовище во плоти.

Адель вновь окинула взглядом площадь и очередь: нет, так дело не пойдёт, решила она. Здоровье мамы и так шаткое, зачем рисковать… если можно немного сократить путь?

– Ты куда? – потянула ее за рукав Мира, когда она сделала шаг в сторону.

– Увидела знакомого, сейчас вернусь, – пообещала она сестре и, отцепив ее руку от своей, пошла вперед. Она и впрямь увидела знакомое лицо, покрытое конопушками. Это был Маркус, служитель аббатства, который иногда приходил раздавать хлеб детям с улиц рабочих районов. И он всегда краснел при виде Адель, когда он выглядывала в витрину их родительской лавки.

– Эй, Маркус, погоди! – окликнула она, догнав парня. – Привет… – запыхавшись сказала она.

Парень ошарашенно посмотрел на нее, и она тут же включила все свое очарование.

– Привет, привет, дорогой! Как же приятно увидеть в такой толпе знакомого!

– Зна…знакомого? – заикаясь, произнес парнишка.

– Конечно! Человек, который помогает нашим детишкам, мой настоящий друг!

Адель взяла парня под руку и повела ближе к зданию аббатства.

– Тут такие очереди! Такие очереди! Ох, моя бедная мама…

– А что… что с вашей мамой?