Цветок империи

Виктор перебирал бумаги, заглядывал в старинные книги, надеясь найти зацепку, понять, как его семье избежать злой участи. Да и ему самому – есть ли способ отменить свадьбу или хотя бы отсрочить. Он не желал связывать себя узами с любой из девушек, и неважно из Солида она или из Мартима. Его сердце было отдано давным- давно лишь одной, и предавать ее он не собирался. Вот только она умерла, напомнил себе Виктор. Когда эта мысль в очередной раз болью отдалась в его душе, и терпеть стало невыносимо, Виктор еще сильнее сосредоточился на работе. Чтобы выжить, он кидался в омут с головой – окунался в работу, развлечения, да во что угодно.

Виктор вновь прокрутил в голове все, что случилось в соборе. Риок рассказал, что одним из воров оказался бывший королевский советник Мартима – Дилип Казиньяк. При попытке забрать ключ его завалило обломками.

Сердце Виктора защемило от воспоминания об этом человеке. Он стиснул в руке медальон с миниатюрой. Дилип сбежал из Ремесиса незадолго до вторжения, но его сын, к которому перешла магия, давно погиб, как и его дочь. Кто же тогда был с ним? Что за светловолосый юнец? Неужели Дилип вернулся из заграничных земель с союзниками? Неужели Фениксы откликнулись?

В дверь постучали, и Мариэ просунула остренький нос в кабинет.

– Тебе точно ничего не нужно, брат?

– Только чтобы меня оставили в покое! – крикнул он.

Мариэ тут же захлопнула дверь – все знали, что в таком настроении к Виктору лучше не приближаться.

Виктор с помощью ключа Белой Тейры призвал водных стражей Ремесиса, наказав им следить за всеми изменениями в городе. Но ничего странного они не почуяли. Хотя кое-что необычное все же случилось. Город, откуда ни возьмись, наводнили стайки серебристо- белых журавлей, которые исчезли незадолго до нападения на город. Они слетались к водоемам, их видели все чаще и чаще. А Виктору это действовало на нервы. Он распахнул книгу, на странице которой красовался герб Ремесиса – лотос и журавль.

К вечеру Виктору надоело сидеть в четырех стенах, он наказал Риоку присматривать за сестрами, поставил защитные ловушки на доме, чтобы сюда не проникли недоброжелатели, а сам выпорхнул в дождливую ночь, даже не удосужившись переодеться.

Легкая темно- синяя рубашка быстро намокла, и Виктор – скорее от нечего делать – соткал из воздуха непромокаемый плащ. Его главной магией была архитектура, но магия – сила гибкая и раздольная, и каждый, кто владеет ею, может обучиться чему-то, кроме своего непосредственного ремесла. Будучи единственным выжившим магом, Виктор попробовал себя во многом. Он частенько тренировался, когда оставался наедине с собой.

Головной убор он тоже взять не потрудился. Зато прихватил бутылку ирисовой настойки. Не самое лучшее решение, но ему нужно было отключиться от суеты этого мира. Пока Виктор дошел до салона «Жасмин», настроение его немного улучшилось. Настойка согревала, затуманивала мысли, заставляла забыть о прошлом. Ирисы забвения, что росли на полях и в ущельях Ремесиса, обладали мощным эффектом, поэтому употреблять их можно было строго в ограниченных количествах, иначе ты рисковал потерять память.

Виктор уже хотел было зайти внутрь салона, когда повернул голову и увидел в переулке, за завесой дождя, тонкую девичью фигурку. Она раскачивалась из стороны в сторону, и он не сразу понял, что девушка танцует. Далекое воспоминание все же смогло пробиться сквозь туман. Их народ обожал танцы, совершенно не те выверенные шаги и движения, которые царствовали на императорских балах. Танец был искусством, а танец Ремесиса в первую очередь знаменовал для Виктора утраченную свободу.

Девушка то заносила руки над головой, то обхватывала себя, покачиваясь, словно на волнах. От ее танца веяло грустью. Длинные черные волосы облепили плечи и талию, зеленая юбка, скрепленная двумя брошками, взлетала в воздух дерзкими знаменами, обнажая стройные ноги. Как только она не продрогла в этом наряде?

Виктор шагнул вперед, поддавшись желанию согреть танцовщицу. Туман в голове сгустился, и вместе с инстинктом защитить и обогреть пришло более жгучее чувство, с которым было трудно бороться. Что это за соблазнительное видение перед ним? Может, девушка лишь померещилась ему? Виктор отпустил дверную ручку и чуть качнулся. Он просто хочет убедиться, что перед ним не мираж. И в то же время он мечтал забыться в объятиях какой- нибудь красотки, пусть ненадолго.

Настойка разогревала кровь, кидая его в жар, разливая негу по всему телу. Принц Виктор в несколько шагов сократил расстояние между собой и девушкой, буквально поймал ее в воздухе, когда она выделывала очередное па, так крепко, будто все еще сомневался в ее реальности. Прижал хрупкую танцовщицу к стене – девушка из плоти и крови, настоящая. В голове что-то вспыхнуло, пронзило его насквозь. Девушка вскрикнула, встрепенулась, как пойманная птица. Как же вкусно от нее пахло. Виктор зарылся носом в ее густые волосы, ощущая странное покалывание во всем теле. Не ведая, что на него нашло, он ухватил ее за тонкие запястья, заводя ей руки над головой.

– Отпусти! – звонко сказала девушка, изворачиваясь в его руках.

По-прежнему моросил дождь, оставляя крошечные капельки на лице девчонки. Она была очень даже ничего, заметил Виктор, разглядывая острый подбородок, аккуратный нос и надутые губки. Зеленые глаза казались слишком огромными. И яростно пылали.

Девушка пыталась оттолкнуть его, но Виктор держал ее крепко.

– Только позволь, – прохрипел он. – Я не обижу тебя.

Великий Ремесис! Он вовсе не собирался удерживать девушку силой, но и отпустить отчего-то не мог.

Он провел губами по ее шее, обхватывая мочку уха. Его тело встряхнуло так, как никогда раньше. Не настолько же он захмелел от пары капель настойки! Девушка вдруг замерла в его руках. Он лишь слышал, как колотится ее сердце. От страха? Или она почувствовала то же, что и он?

Виктор отстранился и взглянул на нее – два сверкающих зеленых глаза все так же прожигали его. Они переливались немыслимыми перламутровыми оттенками. А может ему это лишь показалось, и виною всему ирисы.

Девчонка была ниже его почти на голову, с тонкой талией, но ее взгляд буквально метал молнии.

– Ты меня отпустишь? Или считаешь себя таким неотразимым?

Туман слегка отступил. Виктор разжал ладони на запястьях незнакомки, девушка оттолкнула его и скрылась за дверьми салона.

– Ну и девица, – присвистнул Виктор и поплелся в «Жасмин».

Ему срочно нужна была теплая постель. И немного ласки.

А беды, что свалились на него, он будет разгребать завтра. Нужно продержаться хотя бы до тех пор, пока его семья не окажется в безопасности.

U

Юви влетела в зал, подхватывая на ходу поднос с напитками. Ее всю трясло от злости. Что позволил себе тот мужчина? Еще никто и никогда не смел так себя вести с ней. Зная себя, свой долг перед другими, она никогда не пошла бы на такую фривольность.

– Изумрудного эля сюда! – крикнул посетитель, которого, как пчелки, облепили девушки.

Среди столиков расхаживала важной походкой матушка Руби, хозяйка салона «Жасмин».

Юви вильнула бедрами – она не отличалась соблазнительными формами здешних девушек, но ловкость и долгие годы практики танца и боевых искусств позволяли ей буквально скользить по воздуху и носиться по всему залу, раздавая напитки.

Она могла уложить того незнакомца на лопатки в два счета! И не только магией. И что? Почему же она размякла? Просто не хотела высовываться и привлекать к себе внимание, заверила себя Юви. Ей вдруг стало невыносимо грустно – среди всего здешнего веселья и вечерней кутерьмы острее всего ощущалось отсутствие отца. Юви старалась забыть тот тошнотворный хруст, который эхом отдавался в ее собственном позвоночнике. Она и подумать не могла, что подобное случится у нее на глазах, – она была такой всесильной, а не сделала ровным счетом ничего, чтобы спасти отца. А может, просто не верила, что он способен погибнуть. Или…

Или еще сама не была готова забрать чью-то жизнь.

Девушка облетела зал, замечая, как обидчик заходит внутрь салона и плюхается на алый бархатный диван. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Юви принялась рассматривать его. Очень красив, непростительно. Истинный мартимьянин, с грубоватыми чертами лица, присущими их народу смоляными волосами и миндалевидными глазами, которые распахивали врата в Бездну.

Юви и правда засмотрелась. Даже рот приоткрыла от неожиданности, стараясь убедить себя, что этот человек настоящий, а не плод ее фантазий.

К нему тут же потянулись девушки: две присели рядом, еще две встали за спиной – их руки, словно белые змеи, заскользили по бархату плаща и тонкой сизой ткани рубашки, скрывавшей крепкие плечи и торс.

– Чего застыла? Двигайся! – толкнул Юви Пончик, сынок матушки Руби.

С момента ее появления здесь он то и дело задирал Юви, чаще всего безо всякой причины.

– Джина! – раздался глубокий голос, что парализовал ее в переулке.

И вздумалось ей танцевать там! Но Юви просто хотелось спрятаться среди дождя и теней, остаться хоть ненадолго наедине с собой и своей болью. Отдать дань памяти отцу своим неспешным танцем.

– Иди, вот же дура несносная, – опять подтолкнул ее Пончик. – Иначе я сейчас матушке все доложу! Шевелись, тощая селедка!

Юви ощерилась и помчалась к бару.

В салоне она нашла временный приют – идти ей было некуда, а сюда, насколько ей удалось разузнать, в основном захаживали мартимьяне, ища отдыха после напряженных рабочих дней, – в Шаттрли ее народу приходилось несладко, многие стали лишь рабочей силой для Императора. Их отправляли на фабрики и заводы, чтобы обеспечивать всем необходимым солидийцев.

Те же считали ниже своего достоинства ступать в места, где обосновались мартимьяне. Они величали себя людьми высшего сорта – как по Юви, именно это и делало их намного ниже.

Юви вовсе не огорчало, что здесь не было солидийцев. Среди своего народа все проще. Так она рассуждала сначала, но сейчас все больше понимала, что дальше это продолжаться не может. Нужно скорее придумать план действий. Как отвоевать ключи. Как отомстить Архитектору. Как убить Императора.

Юви сделала пару глубоких вдохов и пошла вперед, опустив на столик поднос с графином и бокалом. Она старалась не смотреть на мужчину, держа голову опущенной, но вдруг на ее запястье легла ладонь, буквально обжигая кожу.

Девушка вскинула голову, стараясь дышать ровно. Ее не может вывести из себя какой-то распутный мартимьянец.

– Значит, ты все же здесь работаешь?