Автобиография. Вместе с Нуреевым

Происходящее напоминало шпионский роман, который щекотал нервы и даже веселил. К каким только уловкам не приходилось прибегать Рудику, чтобы выйти из гостиницы не замеченным сотрудниками КГБ (иначе, ему было бы приказано вернуться в номер). А ему всего-то хотелось встретиться с новыми друзьями, вместе погулять по городу и выпить кофе.

«Я понимал, что меня хотят поймать на каком-нибудь промахе, который бы позволил немедленно отослать меня домой».

Впоследствии, желая оправдать свои действия, советские официальные лица заявляли в прессе, что Нуреев «изнурял себя беготней по Парижу, регулярно опаздывал на репетиции и являлся на них не в лучшей форме».

Глава тринадцатая

Танцуй в Кремле

Того, что произошло 17 июня 1961 года не ожидал никто из артистов. Как известно, второй частью турне русской балетной труппы Кировского театра должны были стать гастроли в Великобритании. И, как было написано выше, в списке тех, кто летел выступать в Лондоне, фигурировали имя и фамилия Рудольфа Нуреева.

«Я вам больше скажу – Нуреев должен был возглавлять эту поездку! – рассказывала в одном из телефильмов, посвященных артисту, балерина Наталья Дудинская. – На нем были партии в “Спящей красавице”, “Баядерке” и “Жизели”».

«Впервые выступать в Лондоне – это очень грело душу. В моей личной иерархии столиц я всегда ставил Лондон очень высоко – между прочим выше Парижа», – писал артист.

Всю ночь перед отъездом он гулял по городу и веселился с французскими друзьями. Вернулся под утро и, насвистывая, начал собирать чемодан. Настроение было прекрасное, как и занявшийся за окном солнечный денек. Ничто не предвещало дурного.

Позже, в одном из интервью Рудольф рассказал, что было дальше: «Когда мы приехали в аэропорт, мне вдруг сказали: для вас места в самолете нет. Меня это удивило: для человека, принесшего столь громкий успех Кировскому театру, не нашлось места в самолете? Это могло означать только одно: взяли кого-то другого».

А вот что о тех событиях артист написал в «Автобиографии»: «Когда труппа начала выходить, Константин Михайлович Сергеев подошел ко мне и сказал с улыбкой:

– Рудик, ты с нами сейчас не поедешь. Ты присоединишься к нам в Лондоне через пару дней.

У меня упало сердце, а он продолжал:

– Мы только что получили телеграмму из Москвы о том, что ты должен танцевать завтра в Кремле. Сейчас мы оставляем тебя, а ты сядешь на “Ту”, который вылетает через два часа.

Я почувствовал, как кровь отхлынула от щек. Танцевать в Кремле? Правдоподобная байка! Я понял, что это последний ход в трехлетней кампании против меня. Я слишком ясно видел, как все это надвигалось. И прекрасно понимал свое положение, а также последствия этого срочного вызова в Москву: никаких поездок за границу впредь и навсегда отказ от положения первого танцовщика, которое мне предстояло получить через пару лет. Я буду обречен на полную безвестность. И тут я почувствовал, что, скорее, убью себя. Сергееву я сказал, что пойду и попрощаюсь с коллегами».

А вот как запомнила происшедшее в тот день балерина Алла Осипенко: «С нами был сопровождающий. Звали его Виталий Дмитриевич. Он все подталкивал меня, приговаривая: “Иди, иди в самолет”. Рудик плелся где-то в хвосте. Помню, увидела, как Нуреев показывает мне пальцы, скрещенные в виде решетки. Ничего не поняв, я спросила, в чем дело, и услышала:

– Я не лечу в Лондон.

Никогда не забуду тот момент, когда я смотрела в иллюминатор, а по полю бежал к трапу Рудольф. Я не могу передать, как это было тяжело. Трап отталкивают, и он плавно отъезжает от самолета вместе с Нуреевым».

А вот что рассказала организатор гастролей Ленинградского театра в Париже в 1961 году Жанин Ренге: «Я увидела, как Нуреев падает на землю, подбежала к нему:

– Что с вами? – закричала я.

– Со мной все кончено, – ответил он и зарыдал».

«Я приехал проводить Рудольфа, который должен был лететь вместе с труппой из Парижа в Лондон. За полчаса до отлета самолета он узнал, что его отправляют в Москву. Рудольф буквально позеленел: “Для меня все пропало. Меня отправят в захудалую провинциальную труппу, и на этом моя карьера закончится. Помоги, помоги мне, я хочу остаться!” Он весь дрожал», – вспоминал французский артист балета, хореограф Пьер Лакотт.