Лучшее время

У «Порту» схожие цвета, и стадик окрашен как будто по-питерски, но что-то там случилось. Наших парней прессанули тамошние копы, а Кириллу, который представляет нашу банду на «Драгау», явно не до рассылки смс-ок.

Наш воротчик Слава Малафеев тащит бессчётный мяч. Десять минут до конца.

Это мне не свойственно, но минут за пять до свистка я уже знал, что у них ничего не получится. Сегодня наш день. Только сейчас я начинаю видеть людей вокруг и знакомые стены бара, плывущие в подсвеченном экранами дымном мареве. Я уже не жду ударов по воротам, да зенитовцы и не рвутся в атаку. Да и времени на это уже нет. Кто сидел, вскакивают со стульев. Кто стоял – запрыгивают на столы. Бокалы на стойке вздрагивают от взорвавшего бар крика. Мы впервые вышли в лигочемпионскую весну.

…Сирена оповещения завывала, как осенний ветер в скалах, начиная с глухого рёва и переходя в исчезающий визг, и после десятисекундного молчания начинала заново. Я проснулся с первым её звуком, а если б её не включили сегодня, хрен бы меня что разбудило. Глянул на часы, которые перед сном забыл снять – половина двенадцатого.

Давно заметил этот симптом послематчевого отходняка – стоит прийти домой после тяжёлой игры, как меня тут же надолго вырубает. Надеюсь, Саша (мой партнёр по бизнесу и лучший друг с институтских времён) уже с этим свыкся и не особо на меня сегодня рассчитывал. Вспоминая, не было ли намечено на это утро что-нибудь важное, я побрёл на кухню родительской квартиры, поставил чайник и выглянул в окно на набережную Чёрной речки. В ту же секунду девушка, стоявшая на противоположном тротуаре, опустила голову и заспешила прочь. Я инстинктивно помотал головой.

Возможно, эта была не лучшая идея, но я не собирался ни перед кем отчитываться, перед собой в особенности. Когда наступило то утро, снежное и сырое, и закрылся «Макдак», где до пяти часов по полуночи я влил в себя не меньше литра кофе, я вернулся к дому. В нём уже зажигались окна, только мои были темны, но, в конце концов, ровным жёлтым светом вспыхнули и они. Я встал прямо под ними, у угла дома; над моей головой в редких порывах ветра жалобно шумели голыми ветвями старые липы, строения фабричного красного кирпича в промзоне на другой стороне канала укрыл туман.

Я ждал долго, иногда доходя по улице до Малодетскосельского проспекта и оттуда наблюдая за выездом со двора, иногда на секунду забегая погреться в круглосуточный алкомагазинчик. Но вот по снегу от тёмной арки моего двора потянулись первые цепочки следов. Первые хмурые тени вышли и скрылись в серой перспективе улицы. Она опоздает на работу, а, может, вообще плюнет на неё и весь день будет ждать меня. Но нет, вот она появилась из подворотни и медленно побрела в сторону проспекта. Мне нужно сделать шаг из-за угла – обернётся, так обернётся! – и всё решить сейчас, сразу. Но я словно вмёрз в землю и каменную стену, и вышел, только когда она была уже далеко. И сразу завернул во двор. Дома покидал в спортивную сумку шмотки, трусы, носки на несколько дней, телефон, ноутбук, взял кота и исчез. И вот уже десять дней живу у родителей в ожидании того, что она поймёт, что я не появлюсь, и значит, надо уходить и возвращаться в свою прежнюю жизнь.

Глава 3

– Ты домой-то не собираешься? – спросила мама, когда мы закончили ужинать.

– Собираюсь. Только не сейчас.

– Виталик, если вы поссорились, то твоё торчание здесь вряд ли что-то решит.

– Всё уже решилось.

– Ничего себе! – услышал я за спиной отцовский голос. – Ты только женился, а уже через месяц сбежал к родителям. Как бы вы ни ругались, помни, у вас ведь ребёнок будет. Надо прекращать думать только о себе.

Мне даже стало нехорошо. От этих слов и от того, что я им сейчас скажу. Я выдохнул:

– Никого не будет. Ничего не было. И вообще, считайте, что я никогда не был женат.

– Что… что ты сказал???

– Я ошибся. Вернее, она. Короче, мы ошиблись. Когда оформлю новый паспорт, подам на развод. Хотя для меня он уже состоялся.

Я допил кофе одним глотком. В рот попала противная, как горький песок, гуща.

– Встань и повернись ко мне, – железным голосом произнёс из-за спины отец. Я поднялся, отодвинул ногой табуретку и развернулся, глядя ему в глаза – мы одного роста.

– Где она сейчас?

– Когда я уезжал, была у меня дома. Может, и сейчас там.

– Сейчас ты поедешь домой, и считай, что мы с матерью этих слов мы не слышали.

– Слышали, не слышали – вам решать. Они мною сказаны. А домой я сейчас не могу поехать, извини.

Родители молчали. Под это общее молчание я вышел из кухни и скрылся в дальней комнате – когда-то моей, а теперь бабушкиной. Мы с нею, можно сказать, поменялись – несколько лет назад она отдала мне квартиру. Вот уж кто мне никогда не ставит в укор мой характер и его последствия! Но как раз в это время бабушка где-то гостила.

Я плюхнулся на диван. Зашла мама, присела рядом.

– Мы с отцом так надеялись, что у нас будет внук.

Я пожал плечами:

– Когда-нибудь, может, и будет.

– Если так пойдёт и дальше, то, боюсь, этого никогда не произойдёт.

– Это запрещённый приём, мам.

– Даже если с ребёнком не получилось, это не мешает вам оставаться семьей.

– Не мешает. Но лишает смысла. Неужели ты думаешь, что этому предшествовала большая любовь?

– Зная тебя, я сомневаюсь, что большая любовь приведёт тебя к хорошей девушке. Ты неразборчив. Свяжешься с какой-нибудь шалавой и будешь с нею мучиться всю жизнь.

– Вряд ли. Я не любитель мучиться. С кем бы то ни было. Ты недовольна?

– Да, – опустив голову, сказала мама. – Недовольна. Ты научился жить один, но ты слишком полюбил это. Ты научился зарабатывать, но лишь для того, чтобы спускать деньги на свои сиюминутные прихоти. Твой дурацкий футбол вытеснил половину нормальной жизни. Тебе уже не двадцать, пора завязывать с этим.

– И кто же установил для меня этот возрастной передел, за которым надо остепеняться?

– Жизнь, Виталик. Миллионы жизней, что были до тебя. Или ты думаешь, что это были полчища дураков, а ты один умный?

– Я думаю, раз эти миллионы прожили свои жизни, то им ни к чему ещё и моя.

Мама горько покачала головой. Мне в этот момент показалось, что она готовится заплакать.

– Мы никогда не думали, что ты вырастешь таким эгоистом.

Я положил ладонь на её руку, но она поднялась с дивана.

– Если так пойдёт и дальше, ты станешь очень одиноким. Ты даже не представляешь, насколько это страшно.

– Довёл мать?

– Ты можешь объяснить мне, я-то каким боком виноват? Да, не спорю, пусть это был мой косяк. Но ведь ничего дурного я никому не сделал. Я даже женился. Хотя этого никто особенно и не требовал!

– Важно не только то, что ты делаешь, но и что ты думаешь обо всём этом. А ты даже не попытался скрыть насколько тебе всё это противно.

– То есть я ещё и думаю не так!

– Конечно. К твоим годам ума-то уже набраться надо. Нельзя быть безответственным пацаном всю жизнь.

– Ответственность иногда заключается в том, чтобы не брать на себя лишнюю ответственность. Как будто ты в моём возрасте не был!

– Когда я был в твоем возрасте, у меня уже был пятилетний ты!

– Ты торопишься жить, Виталик, – помолчав, добавил отец. – И именно из-за этого топчешься на месте. Плыть по течению не всегда плохо – если ты сам не в состоянии преодолеть какой-то этап, позволь течению сделать это за тебя.