Мария из Брюгге

Где-то недалеко раздавался скулящий собачий лай.

В скором времени спасённая Лиса была поднята из грязи и передана в счастливые объятия Марии. Высокий мужчина с детьми и собакой на руках благополучно преодолел бурные дождевые потоки, прошел территорию крепости, приблизился к дверям Белой башни и постучал в нее ботинком. Дверь распахнулась, и мужчина со спасёнными на руках вошел в здание.

Радость матери Нины, Хельги Суэн, Даны, слуги Жана, конюха Париса и его детей, Анны и Якова, не имела предела. Они наперебой восторженно кричали, обнимали, целовали детей – и всё это время делились своими эмоциями и переживаниями. Тут же растопили камин. Собаку Лису завернули в сухие тряпки, и она, свернувшись клубком, быстро уснула под треск веселых угольков. На столе появилась вкусная горячая еда. Промокших деток переодели во всё сухое и чистое. Яков и Анна весело щебетали вокруг своих друзей.

На протяжении всей этой радостной суеты Мария с Павлом, как заговоренные, всё повторяли и повторяли, глядя каждому в лицо и пытаясь донести важное известие: «Черный человек! Черный человек!» Над ними все подшучивали, мол, игра уже закончилась, завтра поиграете еще. Все смеялись и вымаливали у Марии с Павлом обещание, что за территорию крепости без разрешения они не сунутся БОЛЬШЕ НИКОГДА, БОЛЬШЕ НИКОГДА…

Громкий требовательный стук во входную дверь прервал щебетание счастливого семейства. Счастливцы притихли. Кому это понадобилось в такую непогоду? Никто не изъявлял желания пойти и открыть дверь. Все только удивленно оглядывались друг на друга. Стук в дверь повторился с еще большей силой и настойчивостью.

– Не открывайте! – в испуге закричали Мария и Павел. – Это… Это…

– Кто бы это ни был, – прервала Хельга испуганные вскрики детей, – нехорошо держать под дождем путника. Я сама открою, – и она уверенно направилась из каминной в прихожую.

Послышался звук отодвигаемого засова и скрип медленно открывающейся двери. Кто-то вошел в прихожую и направился в каминную залу.

В проеме дверей появился человек в длинном, до пят темном плаще, с капюшоном на голове, что полностью скрывал лицо. Плащ был мокрым от дождя и при свете догорающих свечек на столе казался черным.

Мария и Павел в испуге закричали.

– Так, детвора, тихо, это я! Добрый вечер! – Человек в плаще откинул с головы капюшон, и все узнали хозяина трактира. – Это я, Ганс!

Он не спеша прошел в центр залы, приблизился к сидящим за столом, внимательно всех оглядел и обратился к Нине и Александру:

– За вами сегодня приходил странный человек.

– Это Черный человек, – Мария и Павел перебили Ганса и стали наперебой рассказывать о происшествии, – мы вам пытались рассказать, но вы нас не слушали.

– Так, детвора, спокойно. Я сейчас сам всё подробно расскажу.

И Ганс в подробностях поведал, как странный человек огромного роста в черном плаще, с капюшоном на голове, полностью закрывающим лицо, появился в трактире и как он, Ганс, хитростью отправил его на другую дорогу, ведущую в сторону Амстердама.

– Как только дождь немного поутих, я тут же поспешил к вам. Примерно часа через три дождь совсем стихнет. Когда этот человек доберется до границы Амстердама, он узнает, что вы там не проходили, и наверняка разгадает мой обман. Тогда вернется сюда. Скорее всего, по дороге обратно где-нибудь переночует – даст отдых себе и своему вороному. Так что не раньше девяти утра будет здесь. Это самое меньшее.

Новость повергла всех в шок.

Молчание прервала Нина:

– Рано или поздно это должно было случиться. Давайте не будем обсуждать при детях создавшуюся ситуацию и пугать их. Я отведу их в спальню и приму дальнейшее решение, – последние слова были обращены непосредственно к Александру. Затем она обратилась к Марии с Павлом: – Попрощайтесь с друзьями и отправляйтесь к себе в комнату. Вам нужно отдохнуть перед дорогой.

Прощание было недолгим. Дети обнялись. Каждый из них интуитивно чувствовал, что они, скорее всего, больше никогда не увидятся. Мария и Павел отличались высоким ростом. Анна, Яков и Жан, несмотря на то, что были на два года старше Марии с Павлом, были ниже и буквально утонули в их объятиях.

– Прощай, Мария! Я всегда буду помнить тебя! – тихо сказала Анна на ушко девочке, и большая крупная слеза скатилась по ее щеке.

– И я всегда буду помнить тебя, Якова и Жана… – тяжелые соленые слёзы ручьями лились по детским щекам.

Пятеро ребятишек, обнявшись, образовали сплоченный круг из сцепленных рук. Они соприкоснулись головами друг с другом, как заговорщики, и Яков тихо произнес – так, чтобы было слышно только им, детям:

– Помните: что бы ни случилось – не смотрите ему в глаза.

Круг цепких детских рук разомкнулся. Нина взяла за руки Марию и Павла и вывела их из комнаты.

Глава одиннадцатая

Сон

– Мамочка, у тебя самые красивые волосы, – тихим шёпотом произнесла Мария и кончиками пальцев дотронулась до маминых светлых волос, струящихся по плечам.

Нина, наклонившись к лицу Марии, так же тихо произнесла:

– Дорогая моя доченька, ты должна уснуть. Постарайся. Нас ожидает долгий путь. Я разбужу тебя и Павла очень рано. – Она ласково погладила Марию по щеке и нежно поцеловала: – Смотри, твой брат уже спит, и ты спи, солнышко мое!

Мария внимательно рассматривала лицо матери. Нина обладала необыкновенной природной красотой: нежная бело-розовая кожа, зеленый цвет глаз, переходящий в светло-карий оттенок, скульптурные мраморные черты лица, светло-русые волосы, необыкновенно красивые тонкие руки с точеными пальцами. Весь ее облик был живым воплощением скульптур богинь из древних мифов и легенд. И к этому царственному облику – мягкий добрый характер. Она путешествовала уже достаточно давно, была лишена комфорта и ухода, и эта жизнь, наполненная постоянными переживаниями, страхами, конечно, оставила следы и на ее внешности. Она была слишком худой и несколько нервной, постоянно сдерживала себя, как чересчур сильно натянутая скрипичная струна, готовая вот-вот лопнуть.

На лице Нины лежал отпечаток грусти и усталости. Прежде чем заснуть, Мария любила играть с ее роскошными волосами. При этом ее не покидало чувство, что, когда она дотрагивалась до матери, прикосновение к ней проходило через тонкое, невидимое глазом, совсем не материальное Нечто, не объяснимое словами. Это Нечто было настолько хрупким и тонким, что от соприкосновения с ним у Марии что-то сжималось в душе и хотелось плакать.

– Мамочка, я люблю тебя… – прошептала она и погрузилась в сон.

Необыкновенно легкое ощущение возникло в ее маленьком теле. Она, как пушинка, поднялась над кроватью и полетела. Промчавшись сквозь закрытую дверь и далее – из подвала по ступенькам вверх, ещё выше, она оказалась над Белой башней.

«Я лечу… как это здорово!!! Я умею летать! Почему я не знала об этом раньше? – удивилась Мария. – Ведь это так просто…» И ей захотелось подняться еще выше. Мария полетела высоко-высоко, откуда Белая башня и развалины крепости показались ей такими маленькими – будто игрушечными.

«А что там дальше?» – только подумала она, как вдруг поняла, что устремилась в некую невидимую даль. Всё дальше и дальше. Внизу она едва различала какие-то дороги, холмы, деревеньки. Затем впереди показалось множество радужных огоньков.

«Хочу туда… Что там? Как много огней и света!» – Мария устремилась вперед, восторгаясь разворачивающейся перед ней картиной. Она опустилась пониже, чтобы разглядеть огоньки, и вдруг поняла, что все они – это огромные здания.

«Какие большие дома! Я никогда не видела таких! Я не знаю этого города… ах нет, я знаю этот город! Вон тот дом – он мне знаком. И эта дорога мне знакома. И вот окно – это же мое окно!»

Мария влетела сквозь окно в помещение и вдруг ясно осознала, что она бывала здесь много раз и ей тут всё известно. Вот старинное зеркало на стене, вот большой черный музыкальный инструмент на трех ножках. За роялем сидела молодая женщина и перебирала пальцами клавиши. Что-то знакомое почудилось Марии в ее внешности. Вдруг она узнала ее: «Это я! Ведь это я!!!»

Такое открытие совсем не испугало девочку, а, наоборот, вызвало бурю восторга, как восхищаются фокусником, который удачно исполнил сложный фокус. Мария, рассмеявшись, повернулась в воздухе к старинному зеркалу на стене, обрамленному резной деревянной рамой цвета черной вишни. В зеркале она увидела отражение комнаты: мягкий диван, полки с книгами, длинный черный рояль, картины на стенах и себя – совсем взрослую, за роялем.

«Это я… это всё мне знакомо, до боли знакомо…»

Вдруг отражение в зеркале заполнилось облачным туманом, и она увидела безлюдную дорогу, уходящую вдаль. Дорога шла по холмам, по какой-то пустынной местности – грязная, размытая дождем. И только свет от ярко-желтой луны, периодически скрывающейся за быстро бегущими облаками, не давал ночному тоскливому пейзажу полностью погрузиться в черноту.

Дул промозглый, холодный ветер. Где-то вдали появилось красное зарево, предвещая скорый рассвет. По дороге медленно передвигался усталый всадник, закутанный в черный плащ, с капюшоном на голове.

«Это… это же… Черный человек! – внезапное осознание повергло Марию в ужас. – Нет… нет… это всего лишь сон», – вспомнила она.

– Мария, проснись! Мария, проснись! – чей-то настойчивый голос звучал всё ближе и ближе. – Мария, проснись! – голос Нины окончательно вернул ее в реальность. – Все уже одеты. Я дала тебе возможность поспать подольше. Быстро одевайся, дорогая моя! Все уже готовы. Мы уходим.

Глава двенадцатая

Прощание

Было сырое, промозглое раннее утро. Снег тихо падал большими хлопьями на заледеневшую глинистую почву, покрывая ее белоснежным ковром. Ветер утих.

У дверей Белой башни стояла телега, запряженная белогривой молодой лошадью. Рядом с повозкой бегала собака Лиса, тревожно поглядывая в сторону повозки и грустно поскуливая. Все члены семьи: Александр, Нина, Мария и Павел – уже сидели в телеге на соломе. В теплой одежде, укутанные шерстяными платками – не то что раньше, когда только появились в этих местах. К ним подошел слуга Жан – удостовериться, что все в сборе и можно ехать. Затем он сел на место возницы, и после его указующего знака лошадь тронулась медленной, осторожной поступью по заледеневшей дороге в направлении главных ворот. Собака Лиса бежала перед повозкой.