Неприкаянные

– Стой! Стой, кому говорят! – кричит Андрей.

Видимо, ноша тормозит. Мальчик напуган. Он начинает громко плакать и вырываться у женщины из рук. В какой-то момент она неловко выпускает его на раскаленную дорогу. Затравленно смотрит на нас, стремительно приближающихся преследователей. Окончательно бросает мальчика на дороге и бросается в сторону одной из узких улочек.

В два счета мы оказываемся рядом с ребенком.

Мое сердце бешено колотится где-то в горле. Я впиваюсь глазами в мальчика, пытаясь понять – над нами сыграло злую шутку провидение, или счастье, наконец, улыбнулось?

– Мама… – цепляясь ручонками в мои белоснежные брюки, по-детски наивно произносит он. – Мама…

– Где твоя мама, малыш? – пытаясь перевести дыхание, наклоняется к нему Андрей.

– Мама, – указывает на меня пальчиком тот.

Это Эрик или нет? Если Эрик, как он запомнил меня и узнал? Я в растерянности. Ведь к своему стыду я не могу точно сказать, тот ли это ребенок. Я его видела один раз, и я была в жутком душевном состоянии.

– Позови его, Андрей. – Тихо прошу я.

– Что?

– Громко позови его по имени.

– А… хорошо…

Андрей осторожно выпрямляется и отходит от нас на несколько шагов.

– Эрик! – громко произносит он.

Мальчик вздрагивает и оборачивается.

У меня с сердца, как будто, в один миг срывается и падает самый тяжелый камень.

– Эрик… – не веря своему счастью, Андрей неловко улыбается. – Ты Эрик?

Мальчонка кивает, и продолжает крепко держать меня за брюки. Я подхватываю его на руки. Да, это он – Эрик. Сомнений быть не может.

– А где папа, Эрик? – заглядываю в маленькие глазки я.

– Там… – указывает на дымящиеся балконы он.

Мы с Андреем переглядываемся. Дым застилает все вокруг. Ветер и сухая, жаркая погода делают свое дело – пламя перекидывается на соседний балкончик.

– Этот пожар очень напоминает мне сгоревший дом, в котором держали Дину, – возбужденно говорит Афинский. – Тебе не кажется, Тася?

– Кажется… – киваю я.

– Я должен попасть в квартиру, – с отчаянием смотрит на огонь Андрей.

– Нет! Ни за что! Хоть все сгорит дотла! – цепляюсь ему в руку я. – Звони своему Шкуратову, пусть полиция разбирается! Эрик у нас, а что будет делать Феликс, мне не интересно!

– Мы не можем украсть Эрика!

– Учитывая, что мы не первые пытались его украсть, думаю, на данном этапе это самый лучший выход! Лови такси, и уходим отсюда, Андрей! Та цыганка в красном платье не вызывает у меня доверия! Куда она делась? Почему она убегала от нас с Эриком на руках? Возможно, потому что украла его у Феликса?

Я продолжаю прижимать к себе мальчика. Он цепляется мне в выбившиеся из прически волосы и, похоже, тоже не собирается выпускать.

– Мы не можем уехать!

Андрей берет меня за плечи.

– Возьми Эрика, и подождите меня в кафе. Там много людей, вас никто не тронет.

Я не успеваю даже взмахнуть рукой, как он растворяется в толпе.

Со стороны дороги несутся пожарные машины и карета скорой помощи. Я прижимаю к себе мальчика и с отчаянием слежу за мелькающей между зеваками фигурой моего любимого мужчины.

Эрик обхватывает мою шею так крепко, что мне трудно дышать. Я инстинктивно поглаживаю его маленькую спинку.

– Папа пит… папа спит… – захлебываясь, бормочет он.

– Где спит? – не понимаю я.

– Там! – снова указывает на дом мальчик.

– Не переживай, дядя Андрей его сейчас разбудит, – обещаю я.

Вокруг нас крики и суета. Повсюду летит мелкий черный пепел. От дыма слезятся глаза. Мое сердце разрывается на части от тревоги и страха за любимого мужчину.

Не знаю, сколько проходит времени. К дому, который усиленно тушат пожарные, подъезжает полицейская машина. Врачи у кареты скорой помощи, ждут, не понадобится ли кому их вмешательство. Полицейские что-то говорят докторам. Те достают носилки и вскоре исчезают за дверью вместе с сотрудниками полиции. Другие сотрудники оцепляют вход, не давая посторонним зевакам подойти слишком близко.

Я стою в толпе вместе с остальными любопытными. В моих глазах отчаяние. Не понимаю, зачем потребовались врачи. Все, что мне нужно – это чтобы Андрей вышел из дома целым и невредимым и обнял меня.

Спустя полчаса мои руки деревенеют от тяжести Эрика, который заснул на моем плече. Дверь открывается, и на палящей жаром и дымом улице я вижу его, Афинского. Все тревоги вмиг исчезают. Меня захлестывает безумная радость, что он в полном порядке. Андрей что-то говорит греческому следователю и вертит в руках какие-то бумаги.

– Андрей! – машу ему свободной рукой я.

Эрик просыпается и начинает плакать.

– Тише, тише, – пугаюсь я.

Андрей торопится мне навстречу.

– Тася, полицейская машина отвезет вас с Эриком в отель. Не стой, идем в машину.

Следователь что-то говорит на греческом, и машет нам рукой в сторону полицейской машины.

Когда нас усаживают на заднее сидение, я наконец с облегчением выдыхаю и укладываю спящего мальчика себе на колени.

– А как же Феликс, Андрей? – когда машина отъезжает с места, с тревогой спрашиваю я. – Эрик говорил, что его папа спит.