Волчьи тропы

Поселение уже давно осталось позади, вокруг тихо шумел ночной черный лес, нашептывая странные слова, от которых вскипала в жилах кровь. Кажется, не я одна слышала этот шепот. Наран вдруг задрал голову и прерывисто вздохнул. Недалеко послышалось то ли поскуливание, то ли постанывание, и это вынудило на мгновение остановиться, чтобы усмирить бешеное сердцебиение.

– Идем, – одними губами произнес брат, и я послушно поспешила следом.

Священную Поляну мы увидели еще издали, когда на стволах деревьев заплясали оранжевые блики. Ладонь Нарана сжала мою руку, и я почувствовала, какая она горячая. Брат посмотрел на меня, и я увидела, как глаза его мерцают зеленоватыми всполохами. Это было завораживающе. Должно быть, со мной происходило то же самое, потому что рука брата потянулась к моему лицу, но он отдернул ее, мотнул головой, и мне достался сердитый взгляд, словно я толкала его на что-то дурное.

Мы приблизились к самой кромке Поляны и, остановившись, посмотрели на огромный костер, который, казалось, лизал небо. Восторженный вздох рядом заставил очнуться, и я сделала тот важный шаг, после которого пути назад уже не было. Наран, отставший на границе света и тьмы, догнал меня, мы обменялись последними взглядами в эту ночь и разошлись в разные стороны. Брат направился в сторону, где стояли волки, а я к волчицам, замершим в молчаливом ожидании.

Я скользнула взглядом по девушкам, узнавая и не узнавая их. Они будто преобразились. Глаза всех волчиц сияли: у кого желтыми всполохами, у кого зелеными, у кого-то даже небесно-голубыми. У всех волосы распущены. Их заплетет избранник, когда придет время. Никаких украшений, никаких нарядов. Это все лишнее: мы не прельщаем мужчин ухищрениями. Только наши тела и наш запах, который уже жадно ловят самцы, почти незаметные за отблесками костра.

На каждой волчице лишь свободное платье, и больше ничего. Нет даже обережных плетений, которые мы порой носим в человечьем обличье. Мы свободны и открыты. Мы такие, какие есть, и как только заиграет мелодия, льющаяся, как говорят, с самих звезд, платья скользнут по телам вниз, и больше ничто не сможет скрыть нас от волков, готовых грызть глотки друг другу, лишь бы получить желанную пару. О, Лесной Дух, пусть эта ночь станет для меня самой волшебной!

Когда все началось, я даже не поняла, просто луна вдруг оказалась прямо над кострищем, и кровь ударила в голову. Забурлила, понеслась по венам, застучала в ушах, словно ритм невидимых барабанов, и платье поползло вниз по телу, освобождая от своих оков. Не было ни страха, ни стеснения, ни мыслей о том, что множество мужских глаз сейчас с жадностью следят за нами.

Кто первый направился к костру? Не знаю, я не увидела, как не заметила и того, что оказалась в такой близости от огня, что почувствовала его жар на своей коже. Это окончательно смело разум. Первый плавный тягучий шаг, и оранжевые всполохи танцуют на моем теле. И я тянусь за извивающимися языками, сплетаюсь с ними, повторяя каждое их движение. Из темноты горят жадные глаза. Запах вожделения разносится по Поляне, пьянит настолько, что кажется, будто ты уже не на земле, что ты кружишься где-то над костром, удерживаемая его жаром и первобытной силой, что проснулась в крови.

А когда закончился танец, волчицы, все как одна, бессильно повалились на землю. Мы тяжело дышали, находясь на грани обращения. Зверь в нас торжествовал, вытеснив сейчас все человеческие чувства. Только жар желания, только еще неизведанное томление в телах, заставляющее нас жадно вдыхать запах разгоряченных самцов, выискивая тот аромат, который хочется выпить, словно сладкий нектар.

Волки, успевшие разойтись по Поляне, окружили танцующих девушек широким кольцом, шагнули из темноты на свет, безошибочно выбирая свою волчицу среди множества обнаженных тел. Они шли в своих звериных ипостасях, и мы следили за их приближением. Ноздри трепетали, губы приоткрылись, оглашая Ночь нетерпеливыми стонами. Они были нужны нам, нужны как воздух, – нет, как хворост! – чтобы не дать погаснуть полыхающему в наших телах огню.

Мой жадный взгляд нашел без ошибки темно-серого волка с бурыми подпалинами, метнулся к черному, на голове которого выделялись несколько светлых шерстинок, припорошивших волка, словно иней: Ран и Ори. Они оба направлялись ко мне. За ними шел более светлый волк. Кажется, он жмурился от собственной смелости, поглядывая на двух огромных самцов, но все равно упрямо шел. Это был Тар, я узнала его. Но прежде, чем волки дошли до меня, ожидая моего выбора, из черноты леса метнулась серебристая стрела. Мое нутро свело сладкой истомой, и я не поняла, кто же из них так взволновал меня.

Серебристый волк стал передо мной, отгораживая от трех самцов, оскалился, вздыбливая шерсть, так требуя остановиться. И Ори, и Ран замерли лишь на мгновение. Тар исчез, так и не решившись связаться с сильнейшими. Серебристый поднял морду и, посмотрев на меня, жадно втянул носом мой запах. Но я сделала шаг назад, не спеша выбирать хоть кого-то из троих, несмотря на то, что аромат одного из них сводил меня сейчас с ума.

Ран и Ори остановились напротив серебристого волка и угрожающе зарычали. Тот склонил голову, но, не обнаружив слабости, продолжал скалиться. Я отошла еще немного и замерла, следя за самцами. Рычание нарастало, волки вздыбили шерсть, и их ярость смешалась с вожделением. Каждый из них был готов вцепиться в глотку сопернику. Один против двоих, и это тоже касалось каждого. Кажется, я жадно подалась вперед, глубоко дыша их чувствами. Они валили с ног, превращая человеческую оболочку в зверя, не меняя личины.

– Ну же! – и они сорвались с места, все разом.

Аромат первой крови ударил в нос, я застонала и упала на колени, более не в силах выносить бурлившей во мне Силы. Я не понимала в этой сваре, кто кого ранит, чей скулеж вновь перерастает в яростное рычание. Шерсть летела клоками. На меня попали несколько капель крови, и я слизала их, тихо постанывая. Лесной Дух, я больше не могу-у-у-у… Мой вой разорвал ночь. Тело вывернуло от начавшегося обращения. Шерсть, пробив поры, покрыла тело, хрустели сухожилия, трещали кости, ломая человеческое тело.

– У-у-у, – снова завыла я и, сорвавшись с места, метнулась в кусты рыжей молнией.

Треск за спиной показал: за мной бегут, несутся со всех лап, спеша поймать непокорную волчицу. Чуткий волчий нос уловил, что преследователей двое – третий остался на Поляне, и запах его тоски и боли от несбывшихся надежд я тоже чувствовала. Обернувшись, я увидела черный и серебристый вихри, сметающие мощными грудными клетками все, что попадалось на их пути. Волки продолжали огрызаться, умудряясь цапаться даже во время этой безумной гонки. На поляне остался Ран. Наиболее юный и менее опытный, хоть и самый сильный из молодняка.

Мой бег закончился так же неожиданно, как и начался. Я обернулась, широко расставила лапы и зарычала, опьяненная своей силой, бурлившей сейчас в жилах. Тот пряный аромат волчьего вожделения, который скрутил внутренности на Священной Поляне, был все еще рядом, значит, Ран не был моим самцом. Ори или чужак? Мой взгляд метался между ними, и я в нетерпении переступила с лапы на лапу, после жалобно заскулила и упала брюхом на землю.

Серебристый направился ко мне, довольно урча, но Ори не подпустил, прыгнул ему на спину, и свара началась по новой. Они дрались так отчаянно и зло, что я поддалась этой ярости. Повизгивая и рыча, я металась между деревьями, вновь и вновь ловя их безумие, глотала его, словно вкуснейшее из лакомств. А когда серебристый, прижав черного к земле, остервенело вгрызся в него, я снова сорвалась на бег, спеша исчезнуть в притихшей черноте ночного леса. И вновь за мной бежали, и я чувствовала только тот самый запах, что будоражил меня с первой минуты, как я вдохнула его.

– У-у-у!

Тоскливый вой ударил по ушам, а после надрывный крик: «Айна-а-а-у-у-у!» – опять перешел в рвущий душу в клочья вой. Ори не мог сейчас удержать человеческую личину: зверь исцеляется быстрей.

Я выбежала на берег лесного озера и остановилась. Серебристая тень выскочила следом, и мы замерли друг напротив друга. Я видела, как трепетали ноздри волка, и сама втягивала носом запах его тела и крови, превратившую белоснежную шерсть в пятнистую. Я сделала первый шаг к нему и замерла, продолжая принюхиваться. Волк заворчал, и я, упав на брюхо, заглянула ему в глаза, в которых вдруг вспыхнуло то самое веселье, что так разозлило меня днем. Перевернувшись на спину, я зажмурилась и снова замерла, ощущая, как влажный нос тыкается мне в бок, брюхо, спускается ниже… И тогда я снова вскочила на лапы, но, сразу же припав к земле, оскалилась и зарычала. Это была игра, и волк принял ее. Он прыгнул на меня, и я, увернувшись, снова замерла. Мы так и резвились какое-то время, то догоняя друг друга, то снова разбегаясь. Чужак, ставший моим избранником, веселился, не замечая своих ран, словно их не было вовсе.

Мы замерли, глядя друг другу в глаза. Обернулись одновременно и с земли поднялись также дружно, продолжая рассматривать друг друга. Оторвавшись от карих глаз, я развернулась и шагнула в обжигающе холодную воду. Волк последовал за мной. Когда вода достигла пояса, я зачерпнула ее ладонями и осторожно обмыла затягивающиеся раны. Волк, не отрываясь, смотрел на меня. Я улыбнулась и потупилась.

– Я так и не знаю, как тебя зовут, – сказала я.

– Идар, – ответил он.

Я снова зачерпнула ладонями воду, и продолжила смывать подсыхающую кровь. Идар… Это имя так сладко легло на язык, и мне захотелось произнести его вслух.

– Идар, – повторила я. – И-ида-ар. Идар-р-р.

Он откинул голову и легко рассмеялся. Это был такой счастливый искристый смех, что я снова невольно улыбнулась. Обошла его, пряча улыбку, и промыла рану на лопатке.

– Айна, – сказал волк, и я замерла оттого, сколько нежности он вложил в мое имя. Кажется, еще никто и никогда так его не произносил. – Айнара. – Идар резко развернулся, и озерные воды всколыхнулись, пустив волны по ровной глади, и я оказалась сжата в его объятьях. – Моя Айнара. Моя Айна.

– А вдруг я передумаю? – сощурилась я.

– Не позволю, – улыбнулся волк, и его губы накрыли мои.

Это не было ни вторжением, ни утверждением своего права, это был пьянящий, круживший голову настоящий поцелуй. Мой первый поцелуй, действительно первый.

Я не заметила, как руки сами оплели шею моего самца, как он поднял меня, и я обвила его бедра ногами. Вода вдруг перестала быть холодной. Мне казалось: еще немного, и она вспенится от того, как горячи стали наши тела. Идар понес меня на берег, блуждая взглядом по моему лицу.

Он осторожно усадил меня на траву и опустился напротив на колени. Идар собрал полную пригоршню моих волос, поднес к лицу рыжие пряди и зарылся в них лицом. Но уже через мгновение вновь прижал меня к себе. Ласковая трава приняла нас, окружив свежим запахом. Я любила. Первый раз и навсегда. Душой, телом, всем своим существом. Сгорала в жарких объятьях, металась, обезумев от ласк моего волка, и устремлялась к звездам, манившим своей далекой красотой и таинственным светом, так похожим на восторженное мерцание Силы в глазах Идара. Сколько это продолжалось? Час? Ночь? День? Вечность? Невозможно сказать, потому что я полностью исчезла в Ночь Выбора, испарилась, истаяла, пропала в упоительном вихре моей первой и единственной любви.

Лишь когда на небо вспорхнуло солнце, Идар выпустил меня из своих объятий, но мы еще долго лежали на берегу лесного озера, прижавшись друг к другу, наслаждаясь близостью, запахами утреннего леса и друг другом. Мне чудилась счастливая и долгая жизнь, какая и ожидала меня рядом с избранным волком. А то, что он чужак… Не для меня! Идар уже стал мне роднее всех родных. Как когда-то избранные волчицы моих братьев, которых они встретили в чужих стаях. Какая же глупая я была, осуждая их. Зов крови, родная стая… все это становится пустым звуком, когда приходит время, и ты встречаешь свою пару.

Идар, перевернувшись, навис надо мной. Он ласково провел ладонью по моим волосам:

– Как же долго я искал тебя, Айна, – сказал волк, отбирая мое дыхание в любящем поцелуе. – И я тебя нашел, моя волчица.

– Мой волк, – эхом откликнулась я, улыбнувшись в ответ.

– Навсегда, – произнес он, а после покрыл мое лицо поцелуями.

Лесной Дух, велика сила твоя и твоя милость! Благодарю…

Гостеприимный берег озера мы покинули, держась за руки. Мое платье нашлось на Священной Поляне. Огонь сейчас не взлетал до неба, а устало мерцал в наступившем белом дне. Здесь никого не осталось. Только кровавые следы то тут, то там устилали землю, вытоптанную множеством лап. Для кого-то эта ночь обернулась крахом надежд, для кого-то стала счастливейшей из всех ночей, что отмерены судьбой.

Я смотрела на своего невероятного волка, любовалась его статью, его открытым честным лицом и вспоминала великолепную волчью личину. Разве мог с ним кто-то сравниться? Все, кто сражался за меня этой ночью, были обречены на проигрыш.

– Идар, – позвала я.

Он обнял меня за плечи и вопросительно посмотрел в глаза.

– Где твоя стая? Ты поведешь меня к своим? – спросила я.

– Я одиночка, – ответил мой избранник. – Стая моего отца не признала меня, потому что я полукровка.

И он, отступив, отпустил меня. Ждал моего решения. Полукровка – значит, рожденный волком и человеком. Их недолюбливают, не принимают и не признают. Говорят, они слабые, но тот волк, что сегодня сражался за меня, не был слабым, он оказался сильнее самых сильных самцов моей стаи.

– Стая твоего отца ошиблась, – улыбнулась я, протягивая к нему руки. – Моя стая примет такого сильного волка.

– Ты не отказываешься от своего выбора? – спросил Идар, вновь рывком прижав меня к себе.

Я отрицательно покачала головой. Как можно отказаться от своего сердца? Ночь Выбора потому и священна, что помогает найти свою настоящую пару. Того, кто пройдет с тобой до конца жизни, не предав и не обманув.