Солнечный луч. Чего желают боги

– Нет, – ответил вожак и поманил нас: – Войдите в мою дверь.

Глава 3

Итак… Да, хотелось бы сказать, что переговоры продвигались вперед быстрым уверенным шагом, но… нет. Точнее, они, конечно, шли, но как-то совершенно непонятно для меня. Вожак и каан сидели друг напротив друга, скрестив ноги и уместив ладони на коленях, и молчали. Они глядели друг на друга, ни разу не отведя взора и не пошевелившись. Моргали, это не запрещалось, но продолжали испытывать друг друга на стойкость и душевное равновесие. Признаться, я уже пару раз поерзала, кашлянула, пытаясь хоть как-то ощутить себя частью этой вселенной, где существовали две каменные глыбы, но так и осталась маленькой неприметной мошкой.

Мне думалось, что мы поднесем дары, заведем учтивую беседу, а может, сразу перейдем к делу, раз уж этот народ не терпит расшаркиваний. Будем обсуждать, объяснять, возможно, спорить, но придем к общим договоренностям, однако еще не было сказано ни единого слова.

Едва войдя в дом, вожак уселся на коврик, сплетенный из соломы, Танияр устроился на таком же коврике, и поединок начался. Мне осталось усесться прямо на пол за спиной мужа, потому что третьего коврика никто не расстелил, а лавки здесь попросту не было. И знаете, что я вам скажу? Утомительное это дело – переговоры с кийрамами. Не знаю, как мой супруг, а я уже от них начала уставать. Однако выказать слабость было бы крайне неосмотрительно, и потому я, медленно выдохнув, устремила взгляд в пространство, и мысли вернулись к моим неосмотрительным высказываниям недавно.

О нет! Я не предавалась самобичеванию, это мы уже прошли, и урок был усвоен. Я раздумывала над тем, что сказала. Теперь уже мысленно я продолжала вести свою беседу, расходясь всё больше. Моя речь была блистательна, насыщена эпитетами и подкреплена примерами. Я была невероятно убедительна, и никто не смел мне возразить… возражать-то было некому. Потому я одержала быструю и безоговорочную победу, а после едва сдержала смешок, веселясь над собой. Однако вовремя опомнилась и нахмурила брови, придав себе суровый вид.

А молчание затягивалось. Главы двух народов позиций не уступали, они продолжали свое беззвучное сражение, и я протяжно вздохнула. Не знаю, сколько мы уже так сидели, но у меня затекли спина и ноги. Поерзав, я сменила положение, снова вздохнула и опять задумалась. Теперь у мыслей не было определенного течения. Я то возвращалась в дом названой матери, вспоминая наши с ней тихие вечера, когда под завывание вьюги я слушала напевные рассказы о Белом мире и его обитателях. То перемещалась в теплое лето в дом моего мужа, когда была его гостьей и уже он знакомил меня со своей землей. А после возвращалась в настоящее, и тогда мысли принимали такой оборот, что улыбка сама собой трогала мои уста, и щекам становилось жарко от недавних воспоминаний.

Мотнув головой, я заставила себя не думать об объятиях каана и снова устремилась в холодную зиму. Теперь уже целенаправленно. Мне захотелось как следует вспомнить всё, что шаманка говорила о кийрамах. Однако сведения были общими, и ничего толкового на ум не пришло. Нет, разумеется, Ашит дала мне всю необходимую информацию, но к данному моменту она не подходила, потому что мама ничего не говорила о таких вот посиделках. И, перестав искать призраков, я вернулась в дом Улбаха, чтобы самой разобраться в происходящем.

Конечно же, я понимала, что главы тагана и племени испытывают друг друга. Улбах желал прощупать гостя, и от того, как пройдут их посиделки, зависит дальнейший успех переговоров. Эта часть была необходима, но к чему приведет итог и кто уступит первым? И поняла – уступит Танияр. Не потому, что слабее духом и менее терпелив, а потому, что так надо. Он выдержит ровно столько времени, сколько необходимо, чтобы его признали достойным воином и человеком, но сдастся прежде вожака кийрамов, иначе наша поездка не будет иметь толка. Из гостя каан может превратиться в соперника, а это приведет к поединку. Вожак не может проиграть беловолосому. Хорошо, ждем, когда придет время сдаться. Знать бы еще, где находится эта грань… Ответа мне, разумеется, никто не дал, и я продолжила ожидать, но теперь хотя бы понимала чего.

А время шло. Передумав уже, кажется, обо всем, о чем могла, я огляделась и тихонько, чтобы не отвлечь мужчин от их важного дела, перебралась к стене. А прижавшись к ней спиной, блаженно выдохнула – тело устало неимоверно! Из этого я сделала вывод, что сидим мы так уже не первый час. Но если я морально уже готова была просто встать и выйти из дома, то Танияр, как и Улбах, выглядел так, будто они заняли свои места только что, а не просидели всё это время, глядя друг на друга совершенно равнодушными спокойными взглядами.

Признаться, я ощутила раздражение. Зачем я поехала с кааном? За это время я могла заняться чем-то более полезным и нужным, но сижу здесь и изнываю от тишины и безделья! Впрочем, уже через несколько минут я фыркнула сама на себя. Сиди я сейчас на месте мужа, и переговоры закончились бы уже в эту минуту, так и не достигнув даже своего полноценного начала. И пусть на мне нет ответственности, которая лежит на Танияре, но показать, что его жена совсем не обладает терпением, не хотелось. Поэтому никуда я не вышла, нервничать перестала и ерзать тоже. Вновь затихла в более удобной позе и прикрыла глаза.

Мне хотелось расслабиться и отвлечься от всяких размышлений, чтобы дать разуму отдых. Я представила себе бой хота, пение моей матери и вой вьюги за стенами маленького дома вожака кийрамов. Картинка вышла столь яркой, что я даже поежилась, ощутив зимний холод. Однако сознание мое поплыло, и вскоре тихие звуки, доносившиеся с улицы, исчезли, оставив только глухое бум да беснование ветра и снега, разметавшие мир в своей необузданной ярости, а затем исчезли и они. Я проиграла свой бой и задремала.

– Эй. Эй, тагайни.

Мое возвращение в реальность ознаменовалось маленьким землетрясением и призывом прямо в ухо.

– Ах, – вздрогнув, я распахнула глаза и ошалело уставилась на женщину с резкими чертами лица, которая трясла меня за плечо.

– Идем, – сказала она и без всяких пояснений направилась к двери.

Я перевела взгляд на мужчин, но здесь ничего не изменилось, они всё еще сидели друг напротив друга. Затем вновь поглядела вслед женщине. Она обернулась, поманила меня рукой и вышла из дома. Мои колебания длились не больше минуты. Вряд ли здесь требовалось мое присутствие. Мой супруг не проявил тревоги или несогласия, на улице стоят ягиры, и ухожу я не сама, а по приглашению, значит, можно и принять его. И я поднялась на ноги. Уже на выходе я опять устремила взор на каана, однако он смотрел только на Улбаха. Ну и пусть любуется дальше. Хмыкнув, я притворила за собой дверь.

И в ту же минуту мир обрушил на меня многообразие звуков. Они были негромкими, но после долгой утомительной тишины я вслушалась в мелодию жизни с необычайным удовольствием. Прикрыв глаза, я подняла руки и ощутила, как ветер скользнул по ладоням ласковым касанием.

– Ты странная, тагайни, – услышала я и открыла глаза.

Уже знакомая мне женщина стояла неподалеку и наблюдала за мной. Улыбнувшись ей, я пожала плечами и, вдохнув полной грудью еще раз, огляделась. Ягиры расположились у соседнего дома, и компанию им составили Кхыл и четверо кийрамов, закрывших нам дорогу к вожаку. Еще несколько человек хоть и не подошли к нашим воинам, но стояли неподалеку и совсем «не обращали на них внимания», но явно прислушивались. Я усмехнулась – все-таки любопытны.

Заметив меня, Берик помахал мне рукой, я ответила ему тем же, но не подошла. Меня терпеливо ожидала женщина, и я не стала ее задерживать еще дольше. Мне хватило времени, чтобы разглядеть, что за нашими людьми поухаживали. В отличие от каана, которого испытывал вожак, воинов успели покормить, о чем свидетельствовали деревянные блюда, еще кое у кого стоявшие на коленях, и чаши, также вырезанные из дерева. Насколько я знала, кийрамы совсем не употребляли хмельных напитков, так что ягирам подали, скорее всего, воду. Но их это не расстроило, воины выпивали только в большие праздники. Разум защитников должен быть светлым.

Саулов я тоже увидела, они бродили неподалеку. Я уже много раз говорила, этим животным привязь была не нужна, они от хозяев не отходили. В общем-то, в этом и заключалась повышенная ревность и задиристость моего Ветра. Его всадницу уволокли на глазах бедного саула, а он не смог ни помешать, ни защитить. Мой мальчик сильно переживал свою потерю и с тех пор с подозрением относился к каждому чужаку, и не только когда они оказывались рядом со мной и вызывали подозрения моего четвероногого друга и охранника. Потому Танияр при Ветре ко мне не прикасался, уважая чувства саула, ему этих касаний хватало, когда ревнивец уходил в ашруз. И по этой же причине Кхыл удостоился повышенного внимания и угроз со стороны моего скакуна.

Он единственный ждал недалеко от двери и, увидев, что я вышла, поспешил присоединиться. Я не стала его дожидаться, зная, что догонит, и направилась к женщине. Увидев, что я иду, она свернула за угол дома. Заинтригованная, я поспешила следом. Впрочем, интрига разрешилась сразу же. Там была открытая пристройка – кухня. Подобные я уже видела у некоторых домов, когда мы еще только ехали сюда. Здесь стояла круглая печь, представлявшая собой широкий конус, уходивший широким дном в землю. На верхней суженной части, сейчас накрытой решеткой, жарилось мясо.

Здесь же стоял стол, рядом с ним две скамьи. На стене висела необходимая утварь. Тут же я увидела и бочку, наполненную водой. Остановившись, я поглядела на женщину, и она указала на скамью.

– Садись, тагайни.

– Мое имя – Ашити, – представилась я. – Я жена каана Танияра.

– Сильный воин, – кивнула женщина. – Мой Улбах тоже сильный. Долго еще сидеть будут.

Присев на лавку, я с новым интересом посмотрела на женщину. Значит, все-таки жена. Женщина была, как и все кийрамы, суровой и неулыбчивой, одета в ту же простую серую одежду, и волосы, заплетенные косу, спускались ниже седалища. Волосы ее были красивыми, густыми, коса толстой. И это было единственным, что оказалось в женщине красивым. Фигурой она была коренастая, широкоплечая, руки казались сильными и грубыми. Но это и понятно, здесь прислуги не имелось. Наверное, я виделась ей хрупкой и изнеженной, что, в общем-то, было правдой.

– Как твое имя? – спросила я.

– Дайкари, – ответила она, споро набирая голыми руками горячее мясо с решетки на деревянное блюдо. Затем поставила блюдо передо мной и велела: – Ешь.

– Спасибо, – ответила я.

Дайкари уселась напротив, облизала пальцы и воззрилась на меня с интересом. Признаться, сей пассаж у меня несколько отбил аппетит, терзавший меня с той минуты, как я ощутила запах мяса. Но отказываться есть в данной ситуации было бы неблагоразумно. Уговорив себя, что до подачи мяса женщина пальцы не облизывала и вообще руки у нее были чище воды в ручье, я взяла первый кусок мяса.

– У тебя зеленые глаза, – сказала Дайкари. – Но ты не пагчи. Неужели тагайни позволили кому-то из своих привести в таган дитя Дурпака?

Я отметила, что в этом племени слова и имена произносят без всяких искажений.

– Я не пагчи, – ответила я. – Я даже не родилась в этом мире. Я попала сюда зимой, на священные земли. Ашит нашла меня, выходила и назвала дочерью. Белый Дух меня принял и сделал два подарка.

– Какие? – спросила Дайкари, и я ощутила изумление от того, что она никакого изумления не испытала. Просто приняла мои слова, и всё. Впрочем, как и пагчи. Так что удивляться я сразу и перестала.

– Он дал мне дар слова своего мира и волосы…

– Ты была без волос?

Я поперхнулась. Хотя… Женщина принимала мои слова буквально, а я не сказала про цвет, так что можно подумать, что и вправду волос не было… Я усмехнулась и отрицательно покачала головой:

– Нет, волосы у меня были. Но они не были белыми.

– А какими были?

– Как огонь, такого цвета, – улыбнулась я.

– Красиво, – кивнула Дайкари. – Но с тагайни нужны белые волосы, другие не признают.

– Мой муж видел меня с рыжими волосами, – ответила я, пожав плечами. – Они ему очень понравились. У меня необыкновенный муж. Пагчи его уважают. Мы с ними дружны. Хорошие люди.

– Тагайни не дружат с теми, кто на них не похож, – отмахнулась Дайкари, и я почувствовала себя уязвленной, будто меня назвали лгуньей. – Они нападают на нас.

На моем лице осталось благожелательное выражение. Я улыбнулась:

– Разве же они доходили сюда хотя бы раз? – полюбопытствовала я. – Тагайни жгли ваши дома?

– Нет. Если бы они вздумали сюда прийти, то не ушли бы живыми.

– Значит, войны у вас никогда не было, – мягко заметила я. – А если не было войны, то разве можно сказать, что тагайни на вас нападают?

– Они мешают нам охотиться.