Бессмертное пламя

Люциан разогнулся одним резким движением:

– Эй, не отвлекаемся! Кто ты такой и кто тебя послал?

Толстячок неловко встал. Он поправил растрепавшуюся прическу и изящно поклонился Люциану.

– Меня зовут Викториус ван Дреттен. Я – отмеченный праймуса Джирона, который отправил меня передать предложение праймусу по имени Люциан.

– Предложение?

– Именно так, дорогуша, – промурлыкал Викториус, пожирая глазами Люциана. – Не сложно догадаться, что ты со своим хорошеньким телом и есть брахион, известный как Люциан.

Я не смогла сдержать усмешку, увидев, как Люциан закатил глаза. Он отодвинул отмеченного в сторону и начал что-то искать на скале, которую я сначала даже не заметила.

– О, нет-нет-нет, сладкий! Ты можешь завязать мне глаза или что-то в этом роде? – голос Викториуса срывался от напускного возмущения.

– Нет, – рявкнул Люциан, не отрываясь от камня.

– Ой, ну хватит. Я не намерен забывать твой пленительный облик. Не говоря уже о виде сзади.

Люциан проигнорировал все признания своего воздыхателя, видимо, нацеленные на то, чтобы отговорить брахиона стирать ему память.

– Думаю, это не тебе решать, – сказал он и приложил большую ладонь к скале.

– Божечки мои, так упрям и напорист. Настоящий альфа-самец… бесстыдник!.. – тараторил Викториус, ни на секунду не упуская из виду спину бессмертного.

– Тебе никто не говорил, что молчание – золото? – уточнил Люциан.

– Неоднократно, сладенький мой. И каждый раз я отвечаю, что все равно предпочитаю серебро. Золото мне просто не идет. Я выгляжу отвратительно бледным! Не то чтобы я никогда его не надевал, все-таки золото – благороднейший из металлов, а что может идти мне больше, чем…

От пинка Люциана пленник прямо посередине фразы полетел на камни. Точнее, сквозь камни. Викториус просто в них исчез.

– Ээ… Люциан, – неуверенно начала я.

Он нахально мне улыбался:

– Я бы пропустил тебя первой, но не уверен, чем там занят наш «голубок». Поэтому иди за мной. Mi casa es su casa[6 - Мой дом – твой дом (исп.).].

С этими словами он просто шагнул в каменную стену и исчез, как и вспыхнувший в тот момент свет, а я снова стояла в темноте. Я нервно всплеснула руками. И как меня сюда занесло? Бормоча: «Наверно, я свихнулась», я сделала решительный шаг в скалу.

Никаких неприятных ощущений. Только пару раз меня обдало воздушным потоком, как на входе в супермаркет зимой. Неожиданно я оказалась на своеобразном балконе над гостиной. Слева от меня вниз устремлялась металлическая лестница. Тут было так ярко, просторно и современно, что казалось абсолютно неуместным посреди громадного валуна.

– …слишком однообразно. Я бы добавил больше цвета. Может, поклеил бы обои с очаровательным узором, чтобы прикрыть эти противные стены из натурального камня. Они выглядят ужасно грубыми и холодными. С другой стороны, это опять же в твоем стиле. – Викториуса явно не лишило дара речи все это великолепие, находящееся в буквальном смысле слова нигде. И он не отказывал себе в удовольствии выразить мнение о жилище Люциана. – Пол – отрада для глаз. Что это? Орех? Вишня? А этот диван… При виде него у меня тут же возникают фантазии с тобой в главной роли. Хотя должен признаться, кремовые и коричневые оттенки не идут под мой цвет лица. Но мне же вряд ли удастся уговорить тебя на пару светло-розовых подушечек?

Люциан молча обошел барную стойку, отделяющую гостиную от кухни.

– О. Мой. Бог. Это твоя кровать? Да она же огромная!

– Захлопнись! – скомандовал Люциан и усадил Викториуса на стул, который принес с кухни.

– Ну замечательно! Стоит лишь капельку озаботиться цветовой гаммой, и тебя уже не пускают на диван. Что скажешь, лапонька? Ты не находишь, что этому дому недостает женской ручки?

Если бы я на миг представила, что он мог иметь в виду под «ручкой», мое лицо залила бы краска. Потому что ручки на сто процентов были бы его, а спектакль с жестикуляцией и драматично страдающей миной меня только рассмешил.

– Не слушай его, – проворчал Люциан и позвал меня к себе на диван. Я спустилась по лестнице и села рядом с ним. Диван правда был комфортным, как и предсказывал Викториус.

– Ясно-понятно. Девчонке на диван можно. Девчонок всегда пускают на диван! – надулся он, порывисто закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. Сюда, в современную квартиру-студию, он лучше вписывался, чем в лесную чащу снаружи. На нем был надет ансамбль – по-другому и не скажешь – в разных тонах фиолетового. Пурпурный бархатный костюм и рубашка из нежно-лилового шелка. Бежевые туфли и платочек в кармане пиджака выгодно оттеняли соломенные волосы, уложенные на косой пробор. Вместо галстука или бабочки воротничок поддерживал аккуратно завязанный шейный платок баклажанового цвета. А из-под воротничка выглядывало странное переплетение светлых линий на его шее. Оно напоминало печать, полученную мной от Люциана, только форма не круглая.

Люциан тоже внимательно изучал своего узника, но, гарантирую, выбор одежды его не интересовал. Наконец он откинулся на спинку дивана и шумно вздохнул:

– Что же предлагает Джирон?

– Хм, вот так сразу с места в карьер? Никакой тебе светской болтовни, шуточки или такой мелочи, как предложить гостю напиток? Понимаю, понимаю: человек дела. – Викториус слегка ослабил узел на платке, сложил ручки на коленях, меж тем как в его взгляде появился нехороший блеск.

– Учитывая твою нынешнюю ситуацию, мой мастер готов предоставить тебе уникальную возможность. Так как ты больше – как бы это сформулировать? – не в ладах с Лигой, он видит тебя одним из своих. Таким образом, он дарит тебе шанс передать ему объект его непосредственного интереса, прежде чем против тебя будут предприняты определенные меры.

Лицо Люциана стало непроницаемым.

– А предмет его интереса – это?.. – переспросил он. Викториус скептически цокнул языком, демонстрируя, что он думает о наигранном непонимании Люциана.

– Юная леди, которую ты охраняешь, – его лицо излучало дружелюбие и даже симпатию, когда он обратил его ко мне. – Извини, деточка, нас друг другу не представили. Но я ведь не ошибаюсь, предполагая, что ты мисс Харрис?

– Зачем она ему? – Люциан не дал мне открыть рот, чтобы исправить Викториуса: с фактического развода родителей я взяла другую фамилию.

– Чтобы убить, мой маленький медвежонок. Зачем же еще? – воскликнул посланник и ненатурально захихикал. Но осознав неприемлемость своего высказывания, все же добавил в мой адрес: – Прости за откровенность, ангелочек.

Не очень помогло. Люциан сделал глубокий вдох, а выдох опасно приближался к рычанию.

– Джирон годами работал с Харрисом. С какой стати ему теперь убивать его дочь?

– Нет, нет, нет. Я здесь не для того, чтобы обсуждать с тобой подробности из жизни моего господина, – слуга Джирона вновь деланно засмеялся высоким голосом и замахал перед собой ладонями.

– Наверное, так тебе лучше и поступить. Ради твоего собственного благополучия.

Актерских ужимок Викториуса как не бывало. В глазах засветилось понимание, но улыбка никуда не делась. «А сиреневый человечек-то умнее, чем прикидывается…»

– Ну-ну. Ни к чему угрожать насилием. Я – за честный бизнес и держу обещания.

Люциан сразу сообразил, к чему он вел.

– Чего ты хочешь?

Ответ Викториуса прозвучал четко и быстро:

– Сохранить воспоминания об этом прелестном вечере.

– Ни за что.

– Как и ожидалось… Как насчет моих воспоминаний о тебе?