Летописец. Книга 2. Тень во времени

– Его Величество просит вас закончить работу на сегодня, – Ноэлю с трудом дались эти слова. Неловкость ситуации выводила его из себя.

– Понимаю, – Самайя медленно подошла к столу. – Присядьте, пожалуйста, – она указала на кресло.

– Нет, мне, наверное, пора, – Ноэль не хотел уходить, ему казалось, что вынужденное одиночество для неё тяжело. С другой стороны, он всё равно уйдёт, она опять останется одна. До конца дней. Он содрогнулся.

– У вас нога болит, дайте ей передышку. – Она взглянула на него, мерцание свечей в её глазах полыхнуло как огонь. Сейчас она особенно походила на ведьму из сказок. Ноэль отогнал наваждение, но боль и впрямь его беспокоила. Хождение по ступенькам всегда вызывало трудности, он и сюда-то по лестницам и переходам между башнями добирался больше получаса. Нога ныла так, что он боялся не дойти обратно. Ноэль сел в кресло и с улыбкой спросил:

– А об этом вам тоже Летопись сообщила?

– Вы хромаете больше, чем обычно, – она присела на скамейку у стены.

– А для вас не опасно говорить со мной?

Она печально улыбнулась.

– Летописец не обязан жить один, – она задумчиво смотрела на свечу: та зашипела и погасла. Зажигать её снова Самайя не стала. – Я могу выходить, общаться с людьми, слушать и наблюдать, пировать с остальными, но в беседе участвуют, по крайней мере, двое, а в разговоре со мной собеседник говорит как бы сам с собой. Я не могу дать ему совет или ответить на вопрос, если это даст ему повод к действию. В народе часто говорят «моё дело – сторона», однако сторона, в некотором роде, тоже выбор. Летописец выразился бы иначе: «всё, что происходит, – не моё дело».

– Это ведь нелегко, правда? – Ноэль массировал колено, скрывая смущение. Самайя казалась теперь спокойной, почти холодной. Она пожала плечами:

– Я привыкаю. Окружающие не всегда понимают и обижаются.

– Я понимаю, – он посмотрел на неё: – и, поверьте мне, восхищаюсь вами.

Самайя на мгновение растерялась и тут же опять закрылась в своей раковине.

– Я редко видела вас после войны. Как ваш дом?

– Мы с сыном его отстроили, – Ноэль был рад перевести разговор на безопасную тему. – Жаль, что вы не сможете у нас побывать.

– Моё место здесь, – она окинула комнату взглядом, в котором Ноэль уловил едва заметную горечь.

– Прежний летописец тоже жил здесь?

– Да, почти всё осталось от него. – Ещё одна свеча погасла. Ноэль зачарованно уставился на единственный живой огонёк. Если погаснет и он, подумал Ноэль, они останутся наедине в темноте. Темнота и Самайя после того дня, когда казнили Катрейну, часто соединялись в единое целое в его снах. Он ощущал лёгкий поцелуй в губы, слышал чей-то знакомый голос, говоривший «Ты хочешь спасти его, погубив себя?». Она стирала кровь с его лица, но, проснувшись, Ноэль не понимал, откуда взялись эти видения. Иногда он жалел, что это лишь сон.

Неприличные мысли зашевелились где-то в мозгу. Он слишком давно не позволял себе вспоминать о женщине в постели. К тому же, после войны его постоянно мучили боли в почках, в руке, в колене, отбивая любые желания. Сейчас болей не было, и собственная реакция напугала его. Он что, совсем сошёл с ума от воздержания? Она же ровесница его сына!

– Мне пора, – Ноэль поднялся. – Сегодня был трудный день.

– Я тоже хотела выйти на свежий воздух. Люблю гулять ночью, когда все спят.

Ноэлю захотелось забрать её отсюда, но куда? Ей нет места в обычной жизни. Самайя взяла оставшуюся свечу, переставила её на небольшой подсвечник и открыла дверь.

Они спускались внутри башни в тишине, пламя металось по стенам. Ноэль часто останавливался, Самайя терпеливо ждала, не предлагая помощи. Даже такую мелочь летописец позволить себе не мог. Он понял это, когда увидел её виноватое, расстроенное лицо. Он улыбнулся ей. Огромная чёрная тень Самайи вырисовывалась на стене – такая же беспомощная и безмолвная, как её хозяйка. Тень среди старых камней, тень среди людей, тень среди меняющихся времён.

На втором этаже, у двери в покои короля, раздались крики:

– Лекаря!

Ноэль, превозмогая боль, заставил себя идти быстрее. Самайя шла рядом.

***

– Ну, давай, – Дайрус пыхтел, приказывая своему органу восстать, словно тот мог послушаться полупьяного крика. Марция, прикрываясь одеялом, смотрела на мужа, с трудом скрывая отвращение и слёзы. Дайрус пытался исполнить супружеский долг, но такими темпами он не управится и к утру. Неужели он так её ненавидит? Разве её вина, что болезнь прошлась по ней, и ни один мужчина на посмотрит теперь на неё с любовью и желанием?

– Это из-за тебя, – Дайрус плюхнулся на кровать, его шея оказалась возле её лица. Вены на шее вздулись, кожа раскраснелась. «Как бы его удар не хватил», – подумала Марция. Она не знала, как быть. Мать готовила её к отношениям с мужчинами, объясняла, как себя вести, когда они, точно животные, рвутся утвердить власть над женой, однако о таком она не говорила. Наверное, отец никогда не давал матери повода думать, будто так бывает. Почему Дайрус не такой? По слухам, у него было много женщин.

– Ты-то чего ревёшь? – Она не заметила, как заплакала. Марция вытерла слёзы одеялом и уткнулась в него лицом. Грудь горела от поцелуев, которыми Дайрус покрывал её, пытаясь возбудиться. Хуже всего, её начало подташнивать. Может, из-за устриц? Сегодня подавали отварные устрицы в подливе из миндального молока с луком и гвоздикой – она съела их немало, не сразу заметив, что они пересолены. Из-за соли очень хочется пить. Дайрус подошёл к столу, раздражённо плеснул в кубок вина из бутылки. Она подумала, не выпить ли тоже, но вина не хотелось. На столе стоял графин фруктовой воды.

– Ваше Величество, подайте, пожалуйста, воды, – попросила Марция, не желая вылезать из-под одеяла. Дайрус неохотно оторвался от своего бокала и налил воды в другой бокал. Она выпила воду с жадностью – сухость во рту не прошла. Не попросить ли ещё? Муж казался таким раздражённым, что она не решилась. Внезапно её замутило. Марция отвернулась, подползла к краю кровати. Её стошнило.

– Ты что, очумела? – откуда-то издалека послышался возмущённый голос Дайруса. – И что мне теперь делать? Не могла подождать, пока я закончу?

– Ваше Величество, – прошептала Марция. Желудок скрутило от боли. – Мне плохо. Воды! Позовите лекаря… – Марция заставила себя посмотреть на мужа, его фигура расплывалась перед глазами.

– Лекаря? Где я его сейчас найду? Эй, ты что? – Дайрус растерянно смотрел на жену, потом голышом с бокалом в руке выбежал в коридор и заорал: – Кто-нибудь, зовите Карла! Срочно! Лекаря!

Марцию снова вырвало прямо на одеяло, она скрючилась на постели, держась за живот и сморщившись от жуткой боли. Дайрус лихорадочно осмотрелся, увидел почти пустой графин и наполнил бокал оставшейся водой, пролив половину. Марция с трудом выпила воду – легче не стало. К тому времени, когда прибыл Карл, ей казалось, что она умирает. Пальцы лекаря впились в её обнажённое плечо, она с трудом сфокусировала взгляд на его глазах. Марции показалось, что в них она прочитала приговор. Она потеряла сознание.

***

Райгард, услышав крики за стеной, с трудом заставил себя выбраться из-под одеяла. Илза спала крепко – он не стал её будить. Он оделся, вспоминая каждый миг сегодняшней ночи, и только потом понял, что ночь ещё не окончена: за окном была совершенная темень.

Опоясавшись шпагой, он выскочил за дверь. Шум раздавался со стороны королевской спальни – Райгард двинулся туда.

Спальня Дайруса была в беспорядке, у кровати и на ней виднелись следы рвоты. Карл осматривал бесчувственную Марцию, чьё лицо искажала болезненная гримаса. Отец с Маей стояли рядом, Мая вскоре незаметно исчезла.

– Королеве плохо! – Голый Дайрус стоял у постели, нетерпеливо глядя, как Карл осматривает жену. Ноэль подхромал к королю, протянул ему халат, который Дайрус натянул, даже не заметив.

– Она отравилась на пиру? – спросил Райгард. Думать о том, что королеву отравили, он не хотел, хотя эта мысль мелькнула у него в голове.

Карл Немой пожал плечами, обнюхивая бокал на столике у кровати. Он после войны уехал в Барундию, где служил лекарем знатных особ. Именно он спас Марцию во время эпидемии оспы, став её личным врачом. С ней он и вернулся в Сканналию.

– Она жива? – спросил Ноэль.

Карл кивнул и поднялся, показывая, что ему нужно выйти.

– Я позову её фрейлину, – Райгард решил, что лучше он сам скажет Илзе о случившемся. Он направился к себе в комнату и начал будить Илзу. Она села на постели, недоуменно осматриваясь по сторонам. Райгард наклонился, чтобы поцеловать её.

– Подонок! Ты меня изнасиловал! Как ты посмел? – заорала она.

Райгард опешил:

– Изнасиловал? Да ты же сама хотела…

– Хотела? Ты врёшь! Я бы никогда… Ты опоил меня чем-то, притащил сюда, ты воспользовался… – она зарыдала, пытаясь одновременно прикрыть наготу. – Моё платье… Верни его!

– Да вот твоё платье! – Райгард подобрал его с пола и кинул на постель. – Я его с тебя не снимал, ты сама…