Герои былых времен

В конце концов, рыцарь просто разделил связку на всех поровну, а шлем пришёлся впору Эдуарду.

К слову, перья оказались самыми настоящими, принадлежали именно редкой птицы эрцинии. Об этом неопровержимо свидетельствовало интенсивное свечение, исходившее от них после захода солнца.

– Не хуже факела! – радовались люди, эльф и гном, помахивая своими перьями. – Теперь нам и ночь не страшна!

Трое кансалонских диверсантов их радость не разделяли. С их точки зрения, именно темнота была главным преимуществом ночного времени. Нырни в густой спасительный мрак, скройся в нём – никто не видит тебя, ты видишь всех. Чрезвычайно выгодная стратегическая позиция, глупо пренебрегать ею. Но некоторым, видите ли, подавай свет среди ночи!

А на Ильзу снизошло философское настроение. Она играла со своим золотым пёрышком – то прятала в ладонях, как в домике, и тогда пальцы просвечивали розовым изнутри, то поднимала его повыше, чтобы осветить как можно большее пространство, и рассуждала вслух.

– Надо же, какие интересные вещи водились в Средневековье! Как изменился мир с тех пор!

Хельги скептически рассмеялся.

– Действительно, какие глобальные изменения приключились! Птица эрциния перевелась, надо же!.. Вот если бы вы могли сравнить мир Макса в средние века и в наше время! Выглядит как два разных мира.

И он, в который раз уже, принялся рассказывать о ТЕХНИЧЕСКИХ чудесах, что творятся за огненной завесой границы миров. Ильза слушала с интересом, но ловила себя на мысли, что жить в тех краях ей совершенно не хотелось бы.

– А что, – спросила она с беспокойством, – наш мир потом тоже станет совсем другим?

Хельги собрался было ответить, что ни демона он не изменится, потому как магия – тормоз прогресса. Но вдруг вспомнил, как кувыркаются в воздухе, подброшенные ВЗРЫВОМ обломки злополучной Гиндакхагхи – Звезды Морей. И уверенно обещал.

– Обязательно изменится!

Ильза скуксилась и спрятала перо за пазуху.

А на следующую ночь перья им были уже не нужны. Потому что ночевали они не на морском песочке, а в великолепном замке, в лучших гостевых покоях, накормленные так, что сил не оставалось даже дышать, и увешанные золотом с ног до головы. По словам герцога РюВелота, этим он мог выразить лишь малую толику своей благодарности за спасение любимой дочери.

Трудно описать словами ликование счастливого отца. Огромный, как медведь, дремуче-косматый и бородатый дядька рыдал как дитя, прижав к груди вновь обретённое чадо. Спасителям же он был готов отдать всё, что угодно, вкупе с упомянутым чадом и половиной герцогства в придачу. Аолену пришлось пустить в ход всё своё эльфийское красноречие, чтобы, не причинив обиды, втолковать герцогу, что заключение брачных союзов в их планы пока не входит. К счастью, графа отказ не особенно огорчил. В отличие от Марты. Юная дева горько вздыхала и бросала на Рагнара красноречиво-томные взгляды.

В замке гости освоились быстро. Радушный хозяин во многом напоминал Рагнарова отца – такой же шумный, весёлый и простоватый. Вместе с тем, он производил впечатление человека практичного, здравомыслящего и, в отличие от своей безмозглой красавицы-дочери, казался вовсе не глупым. Он так располагал к себе, что пришельцы сочли возможным проведать ему свою удивительную историю.

Герцог выслушал их внимательно, но не особенно удивился. Чего не бывает на белом свете, заметил он философски. И тут же принялся соображать и прикидывать, чем бы помочь своим новым друзьям. Были призваны колдуны, маги и учёные ведьмы со всего герцогства, всего набралось человек тридцать, не считая парочки нелюдей. Устроили совет. Но магическая общественность Велота заявила сразу: проблема сия им не по силам. А потому надлежит пришельцам направить стопы свои в королевство Ольдон, ибо там обитает величайший из Великих свободных (сиречь, неподвластных королеве Мэб) магов, господин Мерлин. И если даже он не сможет помочь, значит, не поможет никто из смертных.

– В Ольдон так в Ольдон! – весело согласилась Энка. – Пшли!

– Почто на ночь-то глядя? – спокойно возразил хозяин. – Ольдон, милостью богов, в Инферн не убежит. Утречком и пойдёте себе. А теперь ночуйте, не то огорчусь.

Определённо, он был толковым человеком, этот средневековый герцог, так думал Орвуд.

Весь вечер Ильза с Эдуардом рыскали по замку в поисках средневековых особенностей и отличий – и ничего особенного не находили. Ну, костюмы у придворных забавно-старомодные. Говорят чуть иначе, не всегда поймёшь. Еда попроще. Залы потемнее и погрязнее. Охранных амулетов всюду понавешано раза в три больше, чем в современных жилищах. Это всё мелочи! А по большому счёту – никакого средневекового колорита! Обычный замок, примерно в таком, разве что побогаче, вырос и сам Эдуард. Фи, скучно!

И всё-таки отличия нашлись. Сами.

Оказывается, в герцогской резиденции не имелось клозетов, обычных для любого хорошего замка! Днём все, не исключая монаршую семью, бегали «до ветру». Причём «ветер» этот располагался там, где кто найдёт укромное местечко – выгребных ям тоже не наблюдалось. Зато ночью…

… Надо заметить, средневековые обитатели отличались изрядной простотой нравов. Гостей, всех вместе, без различия полов, разместили в роскошном помещении, которое по размеру соответствовало скорее тронному залу, нежели опочивальне. В центре него высилась кровать с балдахином, одна единственная и не особенно широкая. Поэтому прямо на каменном полу слуги разложили простые соломенные тюфяки вроде тех, что служили девицам и Хельги постелью в годы голодного студенчества. Зато уж застелили их такими восхитительными шёлковыми покрывалами, что только королям впору!

Помимо кровати, туалетного столика на гнутых ножках и импровизированных лежанок, в самом углу зала скромненько приютилась симпатичная гобеленовая ширма с натуралистическими изображениями единорогов и львов. Ильза из любопытства заглянула за неё и увидела нечто.

Восемь приземистых чаш стояло в ряд вдоль стены. О назначении их девушка догадалась сразу. Подобный сосуд имелся у её покойной тёти, и носил гордое название «ночная ваза». Но разве могло бесхитростное изделие лоттских гончаров сравниться со своими средневековыми собратьями?! Сама мысль использовать сии шедевры по их грубо-утилитарному назначению казалась кощунством!

Изящно расширяющиеся, с крышками в форме цветка лилии и затейливо изогнутыми ручками, они были выполнены из самого настоящего фарфора и украшены изысканно-нежной сехальской росписью – орхидеи, бабочки, диковинные птицы на розовом, голубом или светло-жёлтом фоне. Так выглядели вазы для дам. Сосуды кавалеров имели более строгие формы, были отлиты из серебра и украшены геральдическими символами…

… Рагнар, не отказавшийся за ужином от вина, посмотрел-посмотрел на всё это великолепие, крякнул с досады, и побрёл «до ветру».

Ночью замок казался мрачным и зловещим – тихие неприятные звуки наполняли его. Поскрипывания и перестуки, стоны и вздохи, отзвуки чьих-то лёгких шагов.

Но рыцаря всё это не тревожило, он знал: таково общее свойство всех замков. Даже у себя в Оттоне он, будучи ребёнком, не решался ночью шагнуть за порог собственной спальни – по коридору любила шастать покойная супруга его прапрадеда, дама вредная и обезглавленная. Но потом, с возрастом, привык. Так что средневековые привидения, тоже, кстати, обезглавленные, не могли вывести гостя из душевного равновесия, как ни старались. Отмахнувшись от них, как от назойливых мух, наследник престола Оттонского вышел во двор. Выбрал место поукромнее, спрятал в карман перо эрцинии… но приступить к делу не успел.

Странное существо явилось ему. Сперва рыцарю показалось, что это домовый гоблин. Но где вы видели домового гоблина с кожей светло-салатного цвета, матово светящейся во мраке? Ростом существо было невелико, пожалуй, пониже Орвуда, и вдвое уже в плечах. Но писклявый голосок его звучал уверенно и властно.

– Королева Мэб знает о вас! – объявило создание нараспев. – Королева Мэб гневается! Трепещите, презренные твари, вы прогневили Королеву!

Как известно, Рагнар был очень неконфликтным человеком. Окажись на его месте Хельги, Орвуд или, не дайте боги, Энка – события наверняка развивались бы как-то иначе, и ночной посланник так легко не отделался бы. Но рыцарь не стал обижаться. Он сказал просто и миролюбиво:

– Слушай, парень, как ты думаешь, зачем я сюда пришёл? Мне, знаешь ли, нужно… гм… уединиться. Давай в другой раз поговорим, а?

С возмущённым возгласом незнакомец исчез в ночи, будто сквозь землю провалился. Рагнар же, воротившись с вынужденной прогулки, задрых богатырским сном и, что самое главное, совершенно позабыл о ночном происшествии.

Наутро всех разбудил грохот падающего тела. Это Хельги упал со столика на пол.

Три вещи на свете внушали панический страх подменному сыну ярла Гальфдана Злого: профессор прикладной и теоретической магии мэтр Перегрин, зачарованный Перевал в Безрудных горах и насекомое вида «клоп постельный».

Именно последними кишел замок Велот. Настоящим боевым строем атаковали клопы спящих, оставляя бурые пятна на чудесном сехальском шёлке. Хельги в ужасе вскочил. Там, где только что лежала его голова, осталось светлое пятно, вокруг шевелился рыхлый тёмный обод.

– Мамочки мои! – тихо взвизгнул демон-убийца. И попытался разбудить съедаемых заживо друзей.

– Отвяжись, – сонно буркнула сильфида. – Не упыри, до смерти не загрызут.

Остальные и вовсе не желали реагировать.

В полном отчаянии Хельги взгромоздился на шаткий столик, начертав предварительно несколько малоэффективных защитных кругов, и всю ночь осыпал кровососов страшными проклятиями, в напрасной надежде, что хоть одно сработает. Потом заснул и свалился.

– Вот и хорошо, – заключила Энка. – Всё равно пора вставать.

Первые робкие лучики солнца окрасили небосвод в нежно-розовые тона.

– Пора! – с небывалым для такого часа энтузиазмом поддержал Хельги, разминая затёкшие мышцы. – Пора отправляться в Ольдон! – и добавил в полголоса, – Подальше от этого клоповника!

Для дальнего путешествия герцог снабдил «дорогих друзей, благородных спасителей любимой дщери» картой. Карта оказалась очень красивой – с розой ветров, гиппогрифами и прочими атрибутами средневекового картографического искусства, – но бестолковой. К примеру, Сильфхейма на ней не было вовсе, Атаханская степь значилась большим белым пятном, а окрестности Тиора гордо именовались «Земля псиглавцев» хотя ничего подобного там отродясь не водилось. О том, что составители не имели ни малейшего представления о широте, долготе и масштабе, и говорить нечего. Расстояния измерялись в «днях пешего ходу» с оговоркой «ежели не приключилось вмешательства Великих мира сего» А оно, вмешательство это, наверняка приключилось, и не раз, ведь карта, по словам герцога, являлась «фамильной реликвией в третьем поколении».

И всё-таки, определённую пользу из неё можно было извлечь. Когда представляешь, какие именно населённые пункты должны встретиться на пути, легче узнавать дорогу. Где находится королевство Ольдон, жители глухих осёлков могут и не знать, зато путь до ближайшего города, лежащего в нужном направлении, укажут наверняка. Именно так наставлял Хельги бывшего ученика, пренебрежительно обозвавшего подарок герцога «дурацкими картинками».

Карта была не единственным подарком благодарного отца. Он предусмотрел всё необходимое для странствий по свету: запас провизии на двадцать дней, удобный складной шатёр на случай непогоды, несколько колчанов стрел на случай боевых действий, большой тюк с одеждой на случай, если не обернутся до холодов, а главное – лошадей, чтобы не пришлось тащить перечисленное имущество на себе.

Хельги пришлось проявить огромную выдержку и самообладание, чтобы не выказать свою ярость при герцоге, а наоборот, выглядеть благодарным. Но стоило им покинуть замок, и он обрушился на ближних своих похлеще Орвуда или склочной сильфиды.

Разве они маркитантки или кочевые цверги, чтобы таскать за собой целый воз пожиток?! Разве приличествует воину обрастать добром, будто конвелльскому ростовщику? Особенно злил демона складной шатёр. «Нам теперь, к нему в придачу, только шлёпанцев с помпонами не хватает, – бесился он. – Или ночной вазы в цветочек! Может, заведём, для пущего комфорта?» – видно, и на него замковые «удобства» произвели неизгладимое впечатление.