Шахматы. Чёрная королева

– И это похвально, но в мире, кроме бриллиантов, есть ещё целый список стоящих камней. Многие из них ты сможешь увидеть в моей коллекции, но есть один, тот самый, который и умыкнул Решетов обманным путём, то не просто камень, а вещь с историей, со своим характером. Лишившись однажды по своей доверчивости и наивности того перстня, я потеряла себя. А следом бо?льшую часть разума, семью и уважение близких. Кстати, на тебе сейчас то самое ожерелье, которое Гёте преподнес в подарок 18-летней Ульрике фон Леветцов. Юной музе, в которую семидесятилетний автор был влюблён. Но это так… для справки.

Алёна взволнованно подобралась, наспех прикинув, о чём говорит Марта, но поспешила отделаться от эмоций и вернуться к сути.

– Как-то я не расслышала сожаления в твоих словах. – Присмотрелась она к Марте и озабоченно вздохнула. – По поводу украденного перстня.

– Да? Наверно, потому что сожалеть о том, чего нельзя изменить, станет только глупец, а умный человек, умная женщина, пойдёт дальше.

Только проговорить успела, как растянула губы в улыбке и скромно опустила взгляд, приветствуя кого-то для Алёны неведомого.

– Марта… – Только и проговорил высокий мужчина с проседью в светлых волосах, как прижался губами к предоставленной для того ладони.

– Здравствуй. – Мягко и податливо пророкотала она, в один миг сменив амплуа опытной стервы, на женщину с изюминкой… и мозгами. – Не пугай меня, неужели ты забыл правила этикета и о том, что моей руки должно было коснуться только твоё горячее дыхание, а отнюдь не губы?

– Не лишай меня единственного удовольствия в жизни. – Виновато проронил мужчина и Марта довольно оскалилась.

– Познакомься. Алёна. Моя хорошая знакомая. – Представила Марта спутницу и мужчина, соблюдая правила приличия, кивнул.

– Скорблю, но вынужден вас, прекрасные дамы, покинуть. – Вдруг переменился в настрое мужчина и теперь источал свойственное человеку его ранга бесстрастие. – К сожалению, я уже давно не могу вот так же прийти и просто выпить пару глотков вина. Служба не отпускает. – Виновато пожал он плечами и спешно откланялся.

Марта проводила мужчину взглядом и напряжённо выдохнула, на Алёну глядя. Та же лишь успевала водить округлёнными в удивлении глазами.

– Эльзин? – Ошарашено пробормотала, когда их взгляды встретились.

Марта с довольным видом откинулась на высокую спинку стула и, получая удовольствие от произведённого эффекта, загадочно повела взглядом.

– Милая, я знаю здесь всех! – Заявила демонстративно громко. – Всех, кто в большей или меньшей степени достоин внимания. – Добавила на тон тише и скромно опустила голову.

Она, вообще, любила производить впечатление, правда, в случае с Алёной, едва ли хотела своими достижениями хвастать. Разве что совсем чуть-чуть… Потому, отпив из бокала ещё немного, мечтательно закатила глаза.

– Поверь, дорогая, эти знакомства обычно не приносят ни выгоды, ни удовольствия. Только лишняя головная боль и не более того.

– Мне бы твои проблемы… – Пробормотала Алёна в сторону, а Марта рассмеялась, не желая проявлять чудеса такта и пропускать сказанное не для своих ушей, мимо.

– Готова сказать то же самое, но, к сожалению, волшебного напитка, испробовав который, мы бы поменялись местами, в тайниках не имею. – Вытянула шею, хотя и без того её длиной дала бы фору многим чистокровным аристократам. – А жаль… – Добавила тут же с завуалированной грустью в голосе. – Я бы хотела прожить жизнь ещё раз. Пусть даже при условии, что мозгов у меня станет меньше, а глупости раза в два прибавится.

– Ты говоришь так, будто жизнь кончилась, и тебе до финала осталось всего пара поворотов. – Попыталась подбодрить Алёна, а Марта странно улыбнулась, и с таким видом застыла. И глаза… в то мгновение у неё были странные глаза…

Практически сразу это мимолётное ощущение Алёну покинуло, а Марта, сменяя образ очередной раз, напряглась и задрала подбородок, уверенно принимая вид хозяйки положения – очередной желающий отметиться стремительно приближался. Алёна, на этот раз визитёра не признав, должного интереса не проявила и за ножку бокала ухватилась, Марта же такой лёгкости позволить себе не могла.

– Привет, Марта, здравствуй, юное создание. – Невежливо крякнул мужчина и потянул из-за соседнего столика стул, желая присесть. – Надеюсь, не против? – Уточнил, не особо желая вникать в подробности ответа.

Алёна повода опасаться мужчину не видела. Будучи обладателем приятной интеллигентной наружности, он производил общее положительное впечатление, да и тот факт, что приметил её без чужой указки, льстил, а вот Марта продолжала держать глухую оборону. Правда, ещё увереннее в себе стала, ещё больше высокомерия источала. Лишь когда мужчина официанту махнул, предлагая наполнить бокал дорогих гостей, смягчилась и улыбнулась зазывно, интригующе. Будто ожила, вспоминая о роли беззаботной и любящей себя женщины.

– Добрый вечер. – Отсалютовала бокалом, сделала очередной глоток, склонила голову набок и смущённо поджала губы.

Алёна готова была во всеуслышание заявить, что Марта флиртовала и заигрывала, но что-то непривычно терпкое, какое-то понимание, предчувствие не позволяло так думать и убедиться в версии окончательно. А ещё за ней хотелось наблюдать и впитывать, сквозь себя проводить весь спектр неиссякаемых эмоций, потому девушка благоразумно притихла, примеряя роль стороннего наблюдателя. В конце концов, ведь именно для этого пришла сюда и, кто знает, чем закончится этот непредсказуемый хоровод.

Мужчина тоже на Марту смотрел, тоже улыбался, а потом подался вперёд, широко расставленные локти устроил на столе и прищурился, будто всё то, что Марта скрыть пытается, вызнать хочет.

– Признаться, удивлён увидеть тебя здесь. – Выдавил он из себя в итоге и сдавленно рассмеялся собственным словам. – Люди говорят, последнее время жизнь отшельника прельщала тебя куда больше.

Договорив последний звук, спешно отшатнулся, на спинку стула откинулся, благоразумно увеличивая расстояние, а Марта только и успела, что губы приоткрыть, выдавая изумление. Потом плечиком невинно повела и едва заметно головой качнула.

– Врут, как видишь. Вот она я. – Умело стрельнула глазами.

– Врут. – Согласился мужчина. Напряжённо втянул в себя воздух и с тем же напряжением выпятил вперёд губы, прицениваясь. – Как дела? В себя пришла? – Примирительно выдохнул и наградил взглядом исподлобья, на который Марта будто случайно кончик языка продемонстрировала, мелькнувший меж неплотно стиснутых зубов. Игриво и вызывающе.

– Неужели выгляжу так плохо, что эти вопросы всё же пришлось задать?

– Выглядишь ты как раз таки хорошо. Саше бы понравилось. Жаль, что не видит…

– Какая неумелая попытка выдавить из меня скупую слезу. – На вроде искренние слова резанула жёстким тоном Марта и, словно провоцируя, беззвучно рассмеялась.

– Ну и змея… За что только мужики тебя любят?..

– Может, за то, что красивая?

– Да нет… Тут другое. – Неприятно усмехнулся. – За то, что никому не принадлежишь! – Жёстко ткнул твёрдым пальцем в поверхность стола и нахмурился.

В негодовании качнул головой, будто сам себя за проявленную до этого неоценённую мягкость пеняя, как взглядом за Алёну зацепился и опомнился, подобрался, о нежеланных свидетелях припомнив. Смотрел долго и испытующе. Вроде даже собирался что-то сказать, как вдруг его окликнули грубым тоном.

– Гарист! – Прозвучало невдалеке и Алёна вздрогнула, распознав на слух устрашающее в криминальном мире прозвище.

Разглядев подобную реакцию, мужчина скривил уголок рта и прищурился на один глаз, вмиг сметая с лица все мягкие черты и интеллигентные мотивы. Сквозь приоткрытую челюсть можно было разглядеть вялые шевеления языка – это он её страх уловить, распробовать пытался. Всё исчезло, как и не было, когда Марта мужской ладони коснулась. Он и сам тогда дёрнулся, остро на неё глянул, но того приказа, что в глазах прочёл, послушался.

– Приятного вечера. – Резко встал, скрипнув ножками стула по паркету, и, не бросив на Алёну более ни единого взгляда, направился к другому столику в противоположном конце зала.

Он ушёл, а Марта осталась. И Алёна с ней. С Мартой… И только сейчас, в этот самый момент задумалась над тем, а кто же она?.. Эта самая Марта… И какую роль может сыграть во всей этой истории?

Пусть и редкие, но значимые фразы, брошенные её знакомыми, невзначай рисовали отнюдь нелицеприятную картину. Эльзин… Скользкий и хитрый, он уже много лет во всех кругах значился, как заместитель Бортновского. Старик Решетов – этого можно смело списать со счетов, Алёна уверена, он будет знаком с каждым, кто в той или иной степени интересуется ювелирными украшениями и драгоценными камнями, а Марта не раз в устной форме успела похвалиться коллекцией. Что же касается последнего… Гарист. Именно Гарист был правой рукой ныне покойного Самохина, знала наверняка. И его последняя фраза… «Саше бы понравилось»… На Марту посмотрела и под её прямым, уверенным взглядом поёжилась. Самохин Александр Владимирович. Саша?..

Вдруг Алёна перед собой уже не Марту увидела. Воспоминания совсем другую картинку рисовали, в другое место несли. Громкие похороны… У некоторых и свадьбы не такие шумные, как эта прощальная церемония. Алёну, как журналиста, близко не подпускали, но отсутствие за её спиной фотографа сыграло значимую роль, и охрана массово бросилась совсем в другую сторону, оставляя молоденькую корреспондентку без должного внимания. Подойти ближе было по-прежнему нельзя, но вот разглядеть и запомнить… Самое яркое, пожалуй, событие похорон, ровно в ту же минуту развернулось, выставляя непозволительные эмоции на суд общественности.

Одна общая серо-чёрная масса людей. Один общий на всех скорбящий вид. И понимание того, что эта скорбь не более чем игра. Кто-то толкает стандартную на все подобные случаи речь. Уже через несколько минут все эти люди разойдутся и забудут о том, что был такой… В какой-то момент Алёна даже посочувствовать этому Самохину успела. Живёшь вот так, живёшь, а рядом с тобой нет ничего настоящего. Ни людей, ни эмоций. Сплошная фальшь. А потом тебя некому попомнить добрым словом. И только подобная мысль мелькнула в голове, как произошло что-то странное. В толпе наметилось какое-то непонятное шевеление, прошлась волна возмущения. Жадное до скандалов полчище стервятников-журналистов принялось агрессивно толкаться, щёлкать затворами фотоаппаратов, кто-то тянул руку с микрофонами, чтобы запечатлеть всё то, что ускользнёт от чувствительного слуха, а Алёна смотрела. Просто смотрела на то, как одинокая женская фигура в красном шёлке мелькнула перед толпой.

Всё выглядело так, будто она, эта женщина, только узнала о произошедшем, будто всё ещё не могла поверить. И вот этот ужас на лице, первые слёзы и едва слышные проклятия, которые становятся всё громче, жесты, порывистые движения всё ярче, а потом она просто срывается и несётся к гробу, точно сумасшедшая. Так странно… Алёне показалось, что женщина несколько раз ударила покойника Самохина по лицу. Показалось, будто обвинила в том, что он посмел уйти вот так… не слышала, за общим гулом уже и не могла слышать её слов, криков, но та бешеная по своей силе энергетика, что исходила от незнакомки… Алёна её почувствовала и едва ли ошибалась.

Доли секунд заняло это представление, не более того, и вот женщину кто-то уводит в сторону, желая успокоить, привести в чувства. Разглядеть её тогда так и не удалось, а жаль… Алёна хотела бы посмотреть в эти глаза, увидеть то, что другие пожелали надёжно спрятать. Не для себя как журналиста, а для себя, как для человека. К слову, в прессе о произошедшем так ничего и не сказали. Сухо и скупо: «Был, вершил, ушёл из жизни». Тогда ещё интересно стало, сколько стоило журналистское молчание?

Ровно через три дня она увидела женщину снова. Та стояла над могилой и курила. В этот раз была, как и подобает, в чёрном. С миниатюрной шапкой-таблеткой, с вуалью, прикрывающей половину лица. И прежде вульгарный, несовременный атрибут не показался Алёне лишним, вычурным. Он лишь подчёркивал всё то, что так и осталось несказанным. В тот день женщина не проронила ни слова. Она стояла над могилой и улыбалась. Её губы улыбались, а глаз рассмотреть так и не получилось…

Так вот, эти глаза Алёна разглядела сегодня. Красивые зелёные глаза и плотоядная улыбка на губах. Яркая помада и мраморно-бледная кожа. Жуткое, как вдруг показалось, сочетание. И улыбка жуткая.

– Это вы… – Всё, что смогла выжать из себя Алёна и нервно сглотнула.

Марта, ничуть не удивившись её странному бормотанию, изогнула одну бровь и сделала глоток вина, никак не комментируя невнятное пока предположение.

– Вы, та женщина в красном, на похоронах Самохина. – Наконец, смогла выдать что-то более или менее подходящее наиглупейшей ситуации своеобразного словесного ступора.