Поговори со мной

– Или раздвигать ноги для тебя нормально? Со мной ты тоже быстро согласилась.

Я резко обернулась к нему от переполняющего меня гнева, губы тряслись, руки сжимались в кулаки, не знаю, что сделать хотела, всё равно было, только бы он замолчал. Неужели, и правда, так обо мне думает? Никогда, никогда бы я не совершила той ошибки, что в детстве. Да, жизнь дороже чести, но нужно бороться. Только это я уже много позже поняла, когда повзрослела, а с ним… С ним сама хотела. Неужели он не чувствует?

– Марина Максимовна, дорогая, вот вы где? – Забасил вошедший в двери мужчина, один из родителей, его я и не ждала, слишком важный человек для таких мероприятий. И вздрогнула, и испугалась, смотрела на него в упор, не решаясь сказать и слова, всё ещё в мыслях была далеко. – Я, можно сказать, к вам пришёл, получить свою порцию эстетического удовольствия, а вы прячетесь.

Он широко развёл руки, приветствуя меня как родную, Марат скривился, подозревая во всех смертных грехах, они пока друг друга не видели.

– Эдуард Валентинович… Не ожидала…

– Я так и понял. Ничего. Рассказывайте всё, что я пропустил.

– Да, собственно, ничего…

Уловив запах табака, Эдуард Валентинович Нечаев повернулся, увидел Марата и так застыл.

– Юрченко, ты ли это? Каким судьбами? – А потом посмотрел на меня, широко улыбнулся, понимающе кивнул. – Тоже на сладенькое потянуло? Так, это ты зря. В очередь, Юрченко.

Марат собрался мгновенно, мне на долю секунды показалась, что будет драка.

– М-марат Игнатьевич по поручению районной администрации, – заикаясь, вступилась я, а Нечаев только расхохотался.

– Марат по чьему-то поручению? Мариночка, не смешите. Вы знаете хотя бы, кто стоит перед вами?

Я могла только стоять и ресницами хлопать. Марат бесился, я это видела, думаю, заметил это и Нечаев, видно, они давно знакомы.

– Начаев, а ты не в курсе, что, прежде чем войти, нужно постучать?

– А я вам помешал? Так позволь поставить в известность, что я в эти двери не стучусь, они сами передо мной открываются. – Перешёл на серьёзный тон Нечаев, а я уже и покраснеть успела и побледнеть, от последних-то слов. Думаю, Марат понял это так, как хотел.

– Очень за тебя рад. – Он скрестил руки на груди. – Не знаю, чем здесь обычно занимаешься ты, а я работаю.

– Что ты делаешь? – Фыркнул мужчина и отмахнулся. – Офис в гимназию перебазировал? Не много ли берёшь на себя? Марин, он, небось, и поприставать успел? – Я глаза вытаращила, стою, уже ни вздохнуть, ни моргнуть не могу, рот не открывается. – Так, вы ему не верьте, он только себя любит.

– Эдуард Валентинович, вы…

– Да ладно, не оправдывайтесь. Я всё прощу. – Махнул на меня рукой, а я не понимала, что за жуткий, не смешной розыгрыш.

Посмотрела на Марата – а он спокоен как удав. Ещё пару месяцев назад я бы тоже успокоилась, а сейчас… сейчас знаю, что он просто отложил разбор полётов до удобного случая, того самого, при котором нам уже никто мешать не будет.

– Не слишком ли борзо ты тут базаришь, Нечаев? – Вдруг ухмыльнулся Марат и я уже понимала, НАСКОЛЬКО близко они знакомы.

Дело в том, что Нечаев, как бы сказать, славился как бывший бандит, не знаю, вор в законе или кто, одним словом уважаемый человек. Видимо, о Марате я ещё многого не знаю.

– Есть, что предъявить? – Не растерялся тот и так же стеной стал перед ним.

– Мужчины, мужчины, давайте определимся сразу: мы все здесь собрались по долгу службы, – засуетилась я на удивление писклявым голоском, становясь между ними. – Эдуард Валентинович, собрание ещё не начиналось, директор попросил меня уделить немного внимания нашему новому спонсору…

Я вдруг засомневалась, правильно ли поняла и сказала, но Марат удовлетворённо кивнул.

– Мариночка, да я ничего такого в виду не имел. Только вы помните, что обещали мне. – Нечаев подмигнул, а я сквозь землю готова была провалиться.

– Марина Максимовна будет моей невесткой. – С гордостью пояснил он уже для Марата и я глаза руками закрыла, словно так могла уберечься от грома и молний в его взгляде.

– Смотрите, смотрите, – потянул он меня за локоть, предлагая на Марата всё же взглянуть. – Какой тяжёлый мыслительный процесс отобразился на лице. Расслабься ты, Юрченко, у меня два сына, если ты забыл. И Мариночку я присмотрел для старшего, хотя… – Выдохнул, поглаживая себя по груди, – Мишке уже четырнадцать, а он как заведённый английский учит, только бы Марине Максимовне угодить, вот, думаю, не порадует ли он меня на старости лет? А, Марина, не порадует?

– Вы с ума сошли?! – Возмутилась я, очередной раз ощутив прилив краски к лицу.

– А что? Он у меня вон, какой акселерат вымахал, через год уже бриться будет, а через два тёлок в квартиру водить. В кого только такой?… – Потянул задумчиво, а я мысленно кивнула, действительно, в кого: подумаешь, сам ростом за два метра и в двери боком входит…

– Мне пора. – Кивнул Марат, устав выслушивать эти плоские шутки, но пометку для меня сделал. – Марина Максимовна? – Посмотрел вопросительно, а я растерялась.

– Идёмте, пора и собрание начинать. – Наконец, сообразила я, что пора их двоих отсюда выводить.

Марат шёл сзади, и я взгляд его на своём затылке ощущала. Господи, дай мне сил пережить этот день. Как только в класс вышли, все на нас обернулись, а у меня чувство такое, словно они знают, что только что там было, словно каждый мой вздох, каждый стон слышали. Не знаю, как удалось не сбежать, а с каменным лицом пройти и на своё место сесть. Директора я сменила, с Маратом вежливо попрощалась, и, секунд через десять, сообщение на телефон получила.

– Извините. – Улыбнулась классу. Открыла, а там: « В шесть жду у себя». Чёрт! Ещё раз вымученно улыбнулась и повторно извинилась, только тогда смогла провести собрание.

За полчаса выдохлась так, точно весь день не присаживалась. В кабинет вернулась, а там табаком всё провоняло, и окурок затушен о мою пудреницу, которая из косметички выпала и на столе лежала. Теперь я и сама себе рот закрыла, чтобы не взвыть. А на часах начало пятого, даже домой заехать не успеваю, чтобы переодеться. Быстро собралась, в сумку всё со стола сгребла и выскочила из школы, пока не одумалась, пока страх меня не пересилил.

Через час стояла под до боли знакомой дверью, нажала на звонок и глаза закрыла, хотя бы не так страшно. Марат открыл практически сразу, а меня ледяным холодом обдало от его взгляда. Ни слова не сказал, войти позволил, дверь потом на все замки закрыл.

– Проходи, располагайся. Вечер будет долгим, как я понимаю. – Бросил мне в спину, а пока я туфли снимала, мимо прошёл, плечом задевая. Да так задел, что я едва в гардеробный шкаф не влетела. Медленно пошла за ним следом.

Марат сел в кресло, мне присесть не предложил, закурил. Был трезв, я уже и без запаха это различить могла. Перемялась с ноги на ногу, потом в кресло напротив опустилась. Голова резко закружилась, звёзды перед глазами и только его взгляд видно чётко.

– Рассказывай. – Милостиво разрешил, а у меня язык к нёбу прилип, и выдохнуть не могу.

– Мне нечего тебе сказать. – Ответила я на удивление твёрдо, а Марат хмыкнул на это заявление.

– Я чего-то о тебе не знаю?

– Что?

– Ну, Нечаев, допустим, трепло ещё то, его в расчёт не беру. Кто ещё?

Я покачала головой, правда, не знала, что говорить, да и не хотелось. Единственным желанием было глаза закрыть, лечь, и не двигаться. Я даже немного набок наклонилась, к спинке прижимаясь, и на подлокотник опиралась. Марат этот жест воспринял по-своему и с места вскочил, ко мне приближаясь.

– Я с тобой разговариваю, Марина! Какого х** он к тебе приходил! На место его поставить не можешь?! Он так всем треплет, что имеет тебя когда хочет? – Схватил меня за волосы, сотрясая, коленом между ног упёрся, надавливая. У меня слёзы из глаз брызжут, а слов нет.

– Он не говорил так. – Всхлипнула жалко.

– Не так? А как тогда? Или ты не знаешь, что он имел в виду? Отвечай! – Отшвырнул меня так, что голова о спинку кресла ударилась. Перед глазами всё кругом. Видела ещё, как Марат замахнулся, лицо руками прикрыла, но удара не последовало.

Пока я от истерики отошла, он уже удобно у моих ног пристроился, по коленям гладил, успокаивая, а я от слёз заикалась и задыхалась. Меня всю трясло.

– Всё? Успокоилась? А теперь говори. – Повторил спокойно, словно и не кричал минуту назад, смотрит мне в глаза и ни единой слезинке не верит, я чувствую.

– Мне нечего сказать.