Оценить:
 Рейтинг: 0

Сестры

Год написания книги
2021
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 ... 8 >>
На страницу:
2 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Гости наблюдали. Потом суматошно решали, куда поставить портрет. На стол к блинам? Нет, не годится. На стену? Некуда. И поставили на пианино. Хорошо, что пианино нашлось. Вот и пригодилось оно наконец-то.

– Пожалуйста, Елена Львовна, скажите слово о наших любимых и безвременно ушедших, – Виталий Николаевич принял на себя роль ведущего поминок. После своей речи он пришел в более сбалансированное расположение духа.

Тетя Лена поднялась с места.

– Я никогда не забуду этот день. Утром мне позвонила Катя и сказала, что Мариночку не спасли. Она боролась всю ночь за жизнь. Но травмы очень тяжелые. И жизнь ее оборвалась. Можно сказать, они умерли с Андреем практически в один день. Вы знаете, вот в сказках говорят, что умереть в один день – это признак счастливой семейной жизни. Мне кажется, нам надо думать, что это так. Марина была замечательным, светлым человеком. Она умела любить. Она любила Андрея, своих дочек, любила наших с ней родителей. Она светилась изнутри. Я думаю, что она превратилась в свет, в ангела. Им теперь уже не страшно. Им хорошо. Они вместе с Андреем. А нам надо жить дальше и самим стать чуть добрее, чтобы они глядели на нас с неба и радовались. Мариночка, как же я теперь без тебя-то?

Тетя Лена вдруг начала выть. Вышла на кухню. За ней прошаркал какой-то старик. Гости замолчали. Сидели так длинную-предлинную минуту.

– Катерина, вы как старшая дочь… Прошу вас… Можете что-нибудь сказать? – Виталий Николаевич выглядел ужасно нелепо. И говорил нелепо. И вообще его присутствие тут тоже было нелепым. Нелепым, как сама жизнь.

– У меня есть что сказать, конечно, – голос Кати звучал холодно, уверенно, жестко, – есть что сказать. Мои родители были мирные люди. Они жили, не нарушая законов. Платили налоги, воспитали нас, отдавались работе, они учили, спасали жизни. Они были очень хорошими гражданами своей страны. Они служили своему государству. А что они получили в ответ? Государство их убило! Потому что, к сожалению, не все такие добросовестные, как мои мама и папа. В нашей стране полно халтурщиков и тунеядцев.

Виталий Николаевич коснулся Катиной руки, жестом пытаясь утешить и остановить, но Катя отдернула руку, кисель выплеснулся из стакана.

– И я не буду молчать. Я не сдамся. Я сделаю все, чтобы виновные понесли наказание за свою халатность и безалаберность. И это не жажда мести. Это жажда справедливости. И несмотря на то что меня в этом не поддерживает ни родная сестра, ни муж… – Маша оставила эту реплику без ответа, даже телом не шелохнулась, а Олег вытянулся в струну, набрал в легкие воздух, чтобы возразить, но Катя говорила все громче и быстрее: – Я буду бороться за справедливость! Мои родители не должны были умереть так быстро! Но так получилось, что у них оказалось слишком много убийц. Я обещаю, что не остановлюсь, пока не найду каждого. Аминь!

Катя сделала несколько больших глотков киселя. И вышла из-за стола.

Тишина застолья сменилась на шепот.

– Это же был несчастный случай, разве нет?

– Какие убийцы?

– Бедная девочка… Такое горе. Но держится стойко.

А Катя стояла на кухне, глядела в окно. В окне качались на ветру облезлые деревья. Рама у окна тоже какая-то облезлая, деревянная. На холодильнике сидел холщовый домовой с пластмассовыми глазами и соломенными волосами – подарок мамы. У Кати такой же дома.

– Кать, ну не заводись ты так при гостях, – услышала она голос мужа.

Он подошел и обнял ее – такой огромный медведь. Навалился на нее своим рыхлым, булькающим телом, и она почувствовала, что вот-вот задохнется. Не в прямом смысле – в переносном. Рядом с ним она была будто бы под водой.

Тетя Лена в это время разливала гостям куриную лапшу. На поминках непременно должна быть лапша.

– Маша, передаю вам слово, – Виталий Николаевич уже пожалел, что взялся вести поминальный ужин, хоть его и никто не просил.

Маша продолжала быть совой. Голова упала в плечи. В горле стоял комок, в животе узел из свернутой скатерти. Она так и не притронулась к еде и не смогла пить кисель. Все гости, сидящие за столом, воззрились на нее. Маше опять захотелось всех выгнать. «Уходите отсюда все!» – хотелось ей прокричать. Но приличия же.

Маша медлила и молчала. Виталий Николаевич издал несколько кашляющих звуков. Маша повернула голову в его сторону. Она поняла, что от нее ждут слов. Но какие могут быть слова? О чем говорить? Маше почудилось, что огромная черная птица накрыла ее своими перьями и никто ее теперь не увидит наконец-то.

– Я ничего не могу сказать. Простите.

Род

Но не расходиться же всем из-за этого, правда? Родственники в наше время редко собираются. Юбилеи и все чаще похороны. Уходит поколение, как всегда, преждевременно. Удивительно: смерть сближает родню, а другие семейные поводы – уже нет. Смерть близких – чуть ли не единственная причина увидеть людей своего рода. Нас стало меньше, давайте же посмотрим друг на друга. Вы не находите в этом сарказм?

За столом собрались родственники и несколько близких друзей семьи. Один клан, а все такие разные. Тетка Лида – из династии бухгалтеров и торговых работников. Недавно ей сняли стому, но держится бодро. Ее дочка и внук, который работает в налоговой инспекции. Высокий, подтянутый, с особенным выражением лица. Каким? Не понять точно. Налоговым инспекторам выдают специальные памятки, где четко прописано, какое надо стремиться придать выражение своему лицу. Вот у него как раз такое. Непроницаемое, правосудное, уверенное. Люди системы часто отражают в своем облике лицо системы.

Двоюродная бабушка Варвара тоже пришла с дедом Юрой. Дед все время молчит. Опирается на трость даже за столом, потому что рука сильно дрожит без трости. Сколько ему лет? Пятьсот? Кожа на лице стала уже плотной, желтой. В глазах туман времен. Домашние ему помогали мыться. Набрызгали ландышевыми духами. Надели пиджак, жилет, рубашку, майку. Жилет с мохером, дед мерзнет. Дед молчит и роняет слезы – то ли от горя, то ли от старости, то ли от стыда.

Бабу Варю пришлось усадить на две табуретки. Их связали даже и положили подушку сверху. Варвара сама распорядилась о таком троне. Она в свои 87 лет полна сил. И аппетит хороший. Несмотря на скорбный повод встречи, шутит.

– Собралась я в автобусный тур по Северной Европе. Сын купил мне путевку. Но, представляете, меня не хотели сажать в автобус. Старая вы слишком, говорят, Варвара Викторовна. А я им: да кто вам такую чушь в голову вбил? Я еще помирать не собираюсь. Подписала бумажки какие-то, и взяли меня. Стокгольм смотреть.

– Мои мама и папа тоже могли бы смотреть Стокгольм, если бы не их убийцы, – врезала Катя. И градус общей беседы снова упал.

– Мариночка была такой веселой, легкой девочкой. Как перышко порхала. Приезжала к нам в гости когда, мы ей платки давали разные: крепдешиновые, капроновые, газовые с люрексом. Она их привязывала к рукам и бабочку изображала, бабочку-балерину, – моментально переключилась Варвара Викторовна.

– А когда Андрея к нам привела знакомиться, – внезапно проснулся дед, – я так и сказал ей: это твоя судьба. А его отвел в сторонку, говорю, пойдем покурим, как мужики. Он еще папиросу не брал, модничал, отказывался, не курю, говорит. Так я ему сунул папиросу-то прям в рот. И пока он ее держал, сказал ему прямо: обидишь Маринку нашу – убью тебя. Понял? «Понял, – говорит, – понял», – и как начал кашлять. Аллергия у него, что ли, на папиросы была…

И случаи все вспоминались какие-то дурацкие, мелкие. Несоразмерные событию, что ли. Мелочь, пшик.

– А как уж девчонок они своих любили. Боготворили оба. И соляные пещеры им, и музыкальная школа, и лагерь в Крыму выбивали. И клюкву для них Андрей перетирал с сахаром, чтобы витамины были. Всегда о дочках своих беспокоились. В институты устроили. Катю замуж выдали. А Машу вот не успели, – тетя Лена опять залилась слезами.

– Эх, жаль, такие молодые ушли, – кто-то из-за стола сказал.

– Да, до шестидесяти лет не дожили. А я вот дожила и сестру похоронила.

– Андрею же было шестьдесят вроде бы. Он же пятьдесят седьмого года.

– Да декабрьский он. Чуть-чуть до шестидесяти не дожил.

Вспоминали молодость, как встретились Андрей и Марина. Андрей напорист был, под окнами дежурил. А красивый какой! Марина его даже боялась. А он вычислил, в каком окне свет зажегся, когда проводил ее, и пришел с родителями знакомиться. Кефир принес и торт «Полено». Марина на первом курсе училась. Свадьбу сыграли быстро – Катя уже торопилась появиться на свет, живот не хотели показывать в платье свадебном. Восемнадцать исполнилось – и сыграли. По тем временам все проще было. Плясали во дворе. Стола два было – для домашних и для соседей. Отец Марины, Лев, ходил по подъездам, наливал всем: дочка замуж выходит. Умер он быстро, не дождался внуков. Цирроз.

Как на квартиру копили, вспоминали. У родственников занимали. Марина в аспирантуру пошла. Преподавать выходила на полставки. Потом стенку домой купили. Кате собаку, английского сеттера Тобика.

Серебряную свадьбу хотели отметить, но что-то суета на работе закрутила, так и не стали. Простые истории.

А потом посыпались разные семейные тайны. Про бабушек-прабабушек-теток, у которых дети были не только от законных мужей, но от цыган или партийных работников. Партийные работники в давние времена были люди влиятельные, доступ к продовольственным распределениям имели. Прадед Дима, говорят, еще две семьи имел, но связь утрачена. А Алексей Лазаревич закопал свое золото по дороге в Москву, и не найти теперь. А золота было много.

А прабабка Виолетта рассказывала, как они мел перетирали в муку всей семьей ночью. Чтобы вместо мешка с мукой отдать на продразверстку мешок с мелом – иначе не выжить.

А у деда Лазаря был кожаный плащ, весь истыканный ножами. Он в МУРе работал, бандитов ловил.

Истории родственников сплетались и перепутывались в один клубок. Разные поколения дедов и бабушек, причудливые судьбы. Катя несколько раз пыталась навести порядок в семейных воспоминаниях, даже записывала где-то, но все эти упорядочивания не держались в памяти и опять перемешивались. Жизни предков превращались в легенды, семейные предания, и уже не важно было, кто их главный герой, главное, что все это – прошлое их рода. Та правда, из которой выросли они, две сестры – Катя и Маша.

Наивные и страшные факты иногда обрастали смягчающими байками – наверное, чтобы не сойти с ума. Прожить невыносимую тяжесть бытия.

Например, считалось, что Иван Антипыч, тот, который враг народа, не умер в Рыбинской тюрьме, а бежал. Говорят, в Америку. Так его жене товарищи сказали. И всем было понятно, насколько фантастична версия, но ее передавали через поколения. И теперь уже сын Кати, Артем, носил это знание и хвастал перед школьными товарищами: мол, есть американцы в их роду.

А еще обязательно вспоминали про ссыльных литовцев в Сибири, сколько их там померзло тогда. К бабке Виолетте дети прибегали домой погреться. Ноги босые, обмерзшие. Она из телогрейки им какие-то носки смастерит, нацепит на ножки. Накормит, они обратно убегают к мамке в барак ночевать. Жалко невозможно их было, но ничего не сделаешь. Когда Виолетта была жива, все время на этом воспоминании рыдать начинала. Проклинала Сталина. А потом уже ее внучки вспоминали рассказ тот и тоже плакали.

Как Варвара Викторовна брата своего старшего на саночках хоронить везла. Ему тринадцать, ей одиннадцать всего было. Воспаление легких. Мать отболела, а Николай не справился. И решила она тогда, по дороге той зимней идя, стать врачом во что бы то ни стало. И ведь стала!

В памяти Кати и Маши истории хранились сюжетами, легендами. Запоминалось, что происходило, но с кем именно это происходило, путалось или вовсе забывалось. А важно ли, с кем именно – с какой теткой или дедом? Все же свои, значит, история принадлежит роду. Хоть так запомнить. И, кто знает, возможно, до ушей Кати и Маши истории уже дошли с некоторыми искажениями, как и они потом будут пересказывать не слово в слово. Одни детали отпадают, другие обрастают подробностями. Точность факта уже вызывает вопросы.

А что было скрыто? Сколько тайн, не поведанных никому, покоится в могилах? Наверное, самых страшных, самых стыдных, самых опасных тайн. Так, бабушка Андрея Петровича до смерти молчала, не говорила, какого она рода, и о детстве своем не рассказывала. Боялась. В каждой комнате у нее висел портрет Сталина как оберег – чтобы семью ее не тронули. Почти до двухтысячных годов довисел, но все знали, что Сталина она люто ненавидела, но тайком.

<< 1 2 3 4 5 6 ... 8 >>
На страницу:
2 из 8

Другие электронные книги автора Юлия Гурина

Другие аудиокниги автора Юлия Гурина