@ Живой журнал

– Привет, Митя, – звучит чуть хриплый, наполненный чувственными нотками, голос Красной Шапочки, от которого у меня по спине тут же промаршировал полк мурашек. Ловко, как уж, женщина выскальзывает из объятий Кузнецова, лишая того возможности поцеловать её. Зайка—Митя недовольно убрал от женщины свои руки (ну, а я убрал от руля, который чуть не свернул, свои). Прищурившись, Митя наклонился и открыл клетку. Впрочем, мне видно выражение его лица и то, как он пытается показать, что не обиделся на Красную Шапочку. Пока я мысленно целую Ирине Файом ноги за то, как круто она обломала Зайку, из сумки, как перископ подводной лодки, высовывается круглая и ушастая морда огромного серого кота с раскосыми глазами. Ух ты, мейн кун. Обожаю. Котевич огляделся вокруг и недовольно зажмурился. Потом открыл один глаз, внимательно посмотрел на Кузнецова, громко сказал «ой—фуу» и снова скрылся в сумке. Кузнецов захохотал. А Красная Шапочка улыбнулась, плавно опустилась на корточки и ласково почесала за ухом кота. В ответ довольное «муфф» и нежный взгляд абсолютно счастливого животного.

– Такеши, я тебя люблю, – говорит женщина мягко, гладит нежно. Котевич в полном улёте. А я смотрю, как пальцы этой женщины касаются серой головы кота, и искренне жалею, что это не я вместо него сижу в той сумке—клетке. Кузнецов с плотоядным интересом наблюдает за Файом:

– Ира, Такеши от тебя без ума.

«Ага, и ты, Зайка, тоже.»

Между тем Кузнецов мажет Файом глазами.

– Ир, а куда это ты так нарядилась? – и Кузнецов указывает на туфли женщины.

«У Зайки что, фантазии, как и у меня? Ну, Зайка, ты и сволочь.»

– А мне к заказчикам надо, – отвечает наш общий с Зайкой «фетиш», – хочу деньги за сделанное забрать. Видишь, как наряжаться приходится?

– Вижу. Хвалю за «казадеи». Это – очень красиво.

– Тебе такие туфли подарить? – немедленно предлагает женщина.

– А мне такое не пойдёт, – Кузнецов ухмыляется. – А ты, зайка, учти: в туфлях ты смотришься куда как лучше, чем в этих своих кедах. Давай, носи каблуки, а то дай тебе волю – так бы по двадцать четыре часа в сутки и гоняла в своих «конверсах». Кстати, тебя до стоянки подбросить, а то вдруг свалишься и поползешь по дороге? В одной интересной позе… на четвереньках… как вчера, помнишь?

«Мда. Ты, Митя, не зайка. Ты, по ходу, безыдейный импотент, потому что применительно к этой девочке мне в голову пришла не одна, а сразу четыре позы». Я успел придумать еще две, когда я услышал:

– Очень смешно, Митя. И, главное, остроумно: представлять свою постоянную партнершу только на четвереньках.

Взгляды Файом и Кузнецова скрестились. Прошло несколько секунд, и вот оба уже смеются. Надо же, а они, оказывается, дороги друг другу. Была здесь и страсть, и любовь. Смотрю на эту пару и пытаюсь поймать нечто важное, что пока от меня ускользает.

– Так что, зайка, подвезти тебя до стоянки? – не отстает Митя.

– Нет, не надо. Я, пожалуй, пройдусь. Заодно и потренируюсь. – Файом обречённо глядит на свои модные туфли.

– Ну, хорошо. Тогда до встречи во вторник. Но если ты всё—таки передумаешь и в понедельник поедешь в «НОРДСТРЭМ», то скажи мне вечером, зайка. И тогда я буду у твоей стоянки ровно в девять утра. Как обычно, подхвачу тебя и завезу домой после работы. А ты ужином меня за это накормишь. Идёт?

«Фи, так Зайка ещё и попрошайка?»

– Нет, Митя, даже не ползёт: я в контору в понедельник не поеду. В полдевятого я отправлю тебе все файлы для «НОРДСТРЭМ», а потом сразу на дачу. Надо цветы посадить, а заодно, кое—что и для Эль сделать. Если что, позвони мне после десяти, поболтаем. Ну всё, хорошего тебе дня. Всё, laters – покедова…

«Покедова? Ай да Красная Шапочка, ну молодец. Ни спортсмену с Ламбетского моста не дала, ни мне в четверг, ни этому Зайке. Этому не дала, этому не дала и этому не даёт. Так, ну и что там Зайка?»

А Зайка кивнул, подхватил клетку с котом и пошёл, не солоно хлебавши, к своей машине. Через визор шлема вижу на лице Кузнецова горькое разочарование, но жалости к нему, по понятным причинам, абсолютно не испытываю. Красная Шапочка Файом насмешливо посмотрела вслед Мите, мазанула по мне глазами, опустила на лицо солнцезащитные очки и отправилась в сторону Профсоюзной. Мне интересно, куда именно она собралась. Подождав, пока отбудет намытый Митин «лексус», увозящий с собой несчастного графа—Зайку и его кота, пропускаю далеко вперед себя Красную Шапочку, завожу «BMW» и потихоньку двигаю следом…

Я ехал и смотрел, как изящно двигается эта странная, такая притягательная для меня женщина. Как прямо она держит спину и как мягко и женственно покачиваются под бежевым платьем её стройные бедра. Как легко и просто она идёт по жизни на нелюбимых ею каблуках, которые делают её нереальные ноги ещё длинней. И как она одним отточенным движением вскидывает руки вверх и на ходу превращает пряди волос в небрежный узел на шее. Я ехал и думал о том, что мой «объект» наверняка относится к тому редкому типу женщин, которые хорошо смотрятся как в одежде, так и без неё. И что этой Ирине Файом очень бы пошла загорелая нагота длинных ног и волосы по пояс. И что во всём её женственном и манящем, точно поцелованном солнцем облике, есть нечто для меня знакомое, потому что… вот же чёрт… вот же фак… Вот же гадство-то, а?! Да потому что я её вспомнил!

Чёрт, я знаю, кто она. Я не шучу. Я действительно знаю эту женщину. И я знаю её не с четверга и не со вчерашнего дня, а с того самого времени, когда мне было тринадцать и я ходил на английский язык. Это же внучка «училки» по английскому языку!.. Ирина Файом… Какая, к дьяволу, Файом, если она сто лет как Самойлова?! Сто лет назад я называл её Красной Шапочкой, а она меня – Серым Волком Андреем… Так, всё, приехали. Это ж надо было мне так захотеть её забыть, что я даже не смог её вспомнить? Ещё бы, с моим—то самолюбием… Тем более, что Самойлова мне ещё и в четверг промеж глаз закатала… И зачем я только к ней сунулся? Я же изначально не хотел к ней подходить. Моя память меня оберегала, моя память – мой самый преданный слуга и мой самый жестокий хозяин – никогда не подводила меня. Это я – я сам! – заставил свою память забыть о ней. Стереть Самойлову, как мучительный стыд, как ночной кошмар, как единственное своё поражение…

Мысли в моей голове больше не устраивают салют. Всё выстроилось в один ряд и стало предельно чётким. Когда до меня дошло, кто эта Ирина Файом, я чуть с седла не свалился. Теперь понятно, почему моё сердце сразу откликнулось на неё… Ничего себе развлечение судьбы. Ничего себе шутка Бога, по сравнению с которой «Cirque du Soleil» – хоровое пение на канале «Культура». А я ещё хотел сегодня вечером файлы её пропавшего брата посмотреть и понять, кто мог знать о нём в её окружении… Теперь и напрягаться не стоит, она сама всё расскажет моим сыскарям. И, кстати говоря, куда это она направилась?

А Самойлова, как ни в чём не бывало, проплыла к огороженной автостоянке. Шлагбаум поднимается, и Ира, раскланиваясь с охранником, проходит внутрь и достаёт автомобильный брелок. «Так вот где ты держишь свой „туарег“, Красная Шапочка? Отлично, буду знать. Спасибо тебе большое.» Рассматриваю стоянку, обнесённую солидным высоким забором. Вверху – будка для охранника, внизу – другая, поменьше (но для собак). Собаки злые, тренированные. Красная Шапочка опасливо обошла стороной здоровенных мохнатых бобиков и поцокала на каблуках в недра парковки. Оглядываюсь в поисках маршрутов, доступных тем, кто выезжает с этого паркинга. Нахожу самый удобный проезд с полосой движения в одну сторону. Улица ведёт на Профсоюзную, откуда можно попасть либо на МКАД, либо на Ленинский проспект. «Вот здесь, Красная Шапочка, я и подожду тебя. Потом выберу место, где тебя, моя девочка, „слепят“ мои мальчики. Не-не, не я – сам я, Ира Самойлова, больше к тебе не полезу…»

Пристраиваю свой байк на выбранной точке. Подожду Самойлову, потом сяду ей на хвост, посмотрю, как она водит машину. После чего до конца заполню схемы «лепки» «объекта», создам идеальную ловушку и поручу своим мальчикам-сыскарям до буквы исполнять все мои распоряжения. Мои «шпионы» получат в лице такого «объекта» «головняк», Самойлова ни о чём не догадается, а я буду сидеть в своём кабинете и всё контролировать. Положу ноги на стол. Пошлю секретаршу Фадеева в «Старбакс». И буду полдня пить кофе, а заодно хвалить, журить и поправлять своих бойцов, играть бровями и расставлять им оценки. Да, вот такой я теперь начальник. И если у меня плохое настроение, то плохое оно у всех. А сейчас у меня оченьплохое настроение…

Раздражённый неприятным открытием (Файом – это Самойлова, ха!), пристраиваюсь в уголке, у выезда, где растёт невероятная фиолетовая сирень, ещё не ободранная бабушками—вандалами. Сижу на седле «BMW» и поджидаю свой «объект», чтобы провести последние полевые испытания. От нечего делать, разглядываю фасад стоящего слева панельного дома. Серия П—44т, дом не старый, но вид у него, мягко говоря, того… короче, плохой вид: панели какие—то ободранные. Интересно, когда управляющая компания тут ремонт делала в последний раз, в прошлом году или в прошлом веке? А на балконах—то что делается! Ужас какой… Старые палки. Лыжи… Ой, а что это? Боже, какие огромные, омерзительно—розовые труселя сохнут на веревочке. Размер вообще нереальный. Не трусы, а паруса… Корчусь от омерзения и перевожу взгляд на соседний балкон. И что же я вижу, спрашивается? В апреле на балконе у кого—то стоит полностью снаряжённая ёлка. С шариками и звездочкой на макушке, ёлка надёжно обмотана прозрачной пищевой пленкой. То есть хозяева ёлки зимой снимают с неё плёнку и ставят её в комнате на Новый год? А потом снова заворачивают ёлку в плёнку и убирают до следующей зимы? Нет слов, как идейно. Вообще десять из десяти. Я такое только в «Instagram» видел. Но там была шутка, а тут кто—то реализовал саму идею на практике. Так сказать, приспособил к реалиям жизни. Надо будет чувакам рассказать…

09:10. Прицеливаюсь сделать фотку уморительной ёлки и слышу шуршание шин. Старательно делаю снимок и кошусь на проезжающий мимо автомобиль. Ага, так я знал: «туарег», а в нём сидит наше величество Ира. Красная Шапочка бросает на меня небрежный, неприязненный взгляд и скользит на машине дальше. «Давай—давай, жми на газ, не спи за рулём, черепашка…» Из открытого окна «туарега» до моих ушей долетает знакомая мне мелодия. Быстро вспоминаю её название: «Winter» («Зима») в исполнении квартета виолончелисток. Отлично, я тоже люблю эту композицию – она очень похожа на стук сердца. И это настораживает меня: бешеный темп музыки никак не вписывается в плавную манеру Самойловой водить cвой автомобиль. Прокручивая в голове мелодию, жму на газ и потихоньку отправлюсь следом за «туарегом». Кроссовер уныло тащится к повороту со двора и плавно выкатывается на Профсоюзную. Но при первых же pizzicato[9 - Пиццикато (от итал. «pizzicato»). Обозначает приём игры на смычковых струнных музыкальных инструментах, когда звук извлекается не смычком, а щипком струны, отчего звук становится отрывистым и более тихим. Прекращение такой игры называют арко («arco»).] (ага, я разбираюсь в музыке, потому что умею играть на скрипке… ладно: когда—то давно переспал с одной хихикавшей скрипачкой) «туарег» в один миг отрывается от меня и на невероятной скорости проходит метров триста, преодолев два, горящих желтым, светофора. «Ничего себе…» Пришлось мне срочно отрегулировать положение ветровика и догонять Самойлову. Нахожу её «туарег» уже на пересечении Киевского шоссе и МКАДа. Первый раз благословил пробку, которая навечно здесь прописалась. Аккуратно сел Самойловой на хвост и пошёл в её кильватере, отставая то на пять, то на десять машин. Стараюсь быть в «слепой» зоне Иры: не хочу, чтобы Самойлова заметила меня. Но та, словно чувствуя преследование, за два захода ловко уходит от меня в левый ряд, а оттуда перебирается в крайний правый. Красная Шапочка буквально играет в «пятнашки» на дороге. Сколько там на спидометре? Сто двадцать, сто тридцать километров в час? «Аллё, женщина, у вас что, совсем крышу снесло на почве маркетинга? Зайка—то твой куда вообще смотрит?..» Костерю ни в чем не повинного Зайку и увожу свой мотоцикл влево. Если что, буду подсекать «туарег», пока эта безумная в кого—нибудь не въехала. Но «объект» умело прячется от меня за длинной синей фурой. Причем, как я заметил, ни одного из правил дорожного движения Самойлова бы не нарушила, если б только не эта её скорость, что б её… Водит Красная Шапочка так, словно по лесу бежит, а за ней гонятся волки. В итоге, в рекордно—короткий срок «туарег» и я преодолеваем расстояние от Киевского шоссе до поворота на Рябиновую и подлетаем к «Верейской Плазе» на одном дыхании. Если бы у этой ведьмы была метла, она и на ней быстрее не долетела бы.

09:20. Доехав до бизнес-центра, Красная Шапочка сбрасывает скорость, ехидно оглядывается на меня и вытаскивает пластиковую карточку из окошка автомата. Шлагбаум поднимается, и Самойлова преспокойно сворачивает на парковку к «Верейской Плазе». Интересно, Красная Шапочка всегда так ездит, или это было показательное выступление лично для меня? Боюсь, что второе… И эта мысль мне неприятна. «Стерва, дрянь белобрысая… всё—таки меня раскусила…» Сейчас я злюсь уже по-настоящему. Не потащился за «объектом», а проехал вперед по Верейской улице. У дома номер девятнадцать свернул в маленький тёмный квадратный двор. Притормозил, выкинул «кочергу» (то есть припарковался). Снимаю шлем, вытряхиваю сигарету из пачки. Вижу бабку и маленького облезлого пуделя, которого старушка водит по двору на синей верёвочке. Ровно так, на поводке вела меня сейчас Ира. Не выдержав, зло шарахаю кулаком по стволу дерева, у которого остановился.

– Хитрая, сметливая сука, – жалуюсь бабке я.

– Да у меня мальчик, – ахает старушенция, после чего хватает в охапку пуделя и волоком тащит его в подъезд. Но мне уже не до бабки. Для начала будем честны сами с собой: Самойлову голыми руками не возьмёшь, и та простая схема «подставы» на дороге, которую я хотел применить к ней, не пройдёт. Почему? Да потому что мой «объект» не боится лихих маневров. То, как водит машину человек, на мой взгляд, прекрасно иллюстрирует его характер. Вот так – резко, остро, мгновенно – Красная Шапочка будет реагировать на оперативника, если тот только подвалит к ней с какой-нибудь историей. Ну и как тогда действовать, на чём играть, какие слабости у этой женщины? Что я видел, что я сам знаю про неё?

Докурив сигарету, щелчком отправляю бычок в сторону урны, неохотно признав в женщине соперника, равного себе (всё равно, тварь скользкая). Вытаскиваю из кармана брюк схему «лепки» «объекта» – тот самый график, который я трудолюбиво рисовал несколько часов назад. Грош цена этому графику. Выуживаю из кармана куртки желтый Cricket. Чиркнув колёсиком, поднёс к схемам жадный огонек. Сухая бумага вспыхнула. Дождавшись, когда лист почти догорит, я символично выпустил последний клочок в воздух. На мой взгляд, это было единственно правильной оценкой того, на что я потратил время. Вытаскиваю из кармана мобильный и печатаю эсэмэс:

«Доброе утро, Дядьсаша. Отработал я Ваше задание. Кстати, Вас ждёт приятный сюрприз отн. Маркетолога. Оказывается, мы тут все знакомы. Мне приехать, или по телефону всё решим?»

Отправляю сообщение Фадееву, и через три секунды получаю ответ:

«Андрей, ненавижу твои ребусы. Приезжай в офис. Встретимся сразу после того, как от меня уйдет Д.К. <Даниэль Кейд>. PS: Поешь где-нибудь. А то твоя мама мне звонила и на тебя жаловалась.»

Красноречиво закатываю глаза и еду выполнять приказ «совета двух». Всё равно от меня не отстанут, а мне надо где—то время убить. Сунул в уши затычки, рванул в «Четыре времени года». Позавтракаю, заодно и подумаю, как поймать Маркетолога…».

@

5 апреля, 2015 года, воскресенье, утром.

Центральный офис детективно-охранного предприятия

«Альфа».

Ленинский проспект, дом 5, Москва.

Россия.

В 09:50 Даниэль Кейд припарковал новенькую чёрную таргу «Chevrolet Corvette C7 Stingray» на дублёре Ленинского проспекта, открыл заднюю дверь автомобиля и выпустил на улицу Еву с Деаком.

– Ева, пойди погуляй, детка. Минут тридцать – сорок. Я скоро буду, – попросил Даниэль. Ева кивнула. Деак потёрся о ладонь хозяина мокрым холодным носом, и девочка с псом направились в маленькую аллею «дублёра». Посмотрев дочери вслед, Даниэль вытащил iPhone и набрал номер Уоррена:

– Hi Max! How are your doings? Привет, Макс. Как твои дела?

– Привет, Даниэль, спасибо. Как твои?

– Fine, thanks. Нормально. Расскажи мне, что тебе удалось узнать про Дмитрия Кузнецова, – потребовал Даниэль.

Макс говорил минут пять.

– Вот так вот, Даниэль, – заключил свое повествование Макс, – теперь ты знаешь всё.

– Спасибо, Макс. Ты, как всегда, меня выручил. Через сорок минут встречаемся внизу, у твоего дома. – Даниэль дал отбой и отправился к пешеходному переходу. Спустя пять минут Кейд уже подходил к высокому офисному зданию. Окинул взглядом охранника с рацией и назвал себя. Проверив списки, охранник прикоснулся пропуском к двери, над которой красовалась маленькая латунная вывеска. На табличке была изображена устремлённая вверх комета с символом «альфа». Клацнул автоматический замок, и Даниэль поднялся по мраморной лестнице на третий этаж, к двери с простой надписью «Альфа». В дверях его уже ожидал Александр Иванович Фадеев, хозяин агентства. Даниэль дружелюбно протянул ему руку.