Не время для славы

Сапарчи сам перекинул свое тело из «хаммера» в инвалидную коляску, и Дауд побыстрее сел на один из стульев под зонтиком, потому что он понимал, что Сапарчи неприятно, когда люди стоят.

– Эй, – сказал Сапарчи, оглядывая двор, – что-то ты не очень бережешься.

У ворот со двора стояла большая сторожевая вышка, и перед этими воротами всегда дежурили двое автоматчиков. Когда Дауд куда-то выезжал, он всегда выезжал на броне. С ним была машина сопровождения, и в бронированном стекле его машины красовались окантованные сталью дырочки, чтобы отстреливаться. Со времени бизнеса в Чечне Дауд несколько нервно относился к своей безопасности. Ему все время мерещилось, будто его хотят убить. Поэтому он очень живо среагировал на слова Сапарчи и спросил:

– А что такое?

– Я слыхал, – ответил Сапарчи, – что Джамал Кемиров заказал тебя Черному Булавди.

Булавди Хаджиев был племянник однорукого Арзо, покойного командира спецбатальона «Юг». В первую чеченскую войну Булавди воевал на стороне боевиков, а во вторую – на стороне федералов. Всю историю, которая была на Красном Склоне, списали на террориста Арзо, но его племянник уцелел и за последний год стал самым непримиримым лидером подполья. Джамалудин Кемиров публично пообещал миллион тому, кто принесет ему голову «этого черта».

– Разве они поддерживают отношения? – изумился Дауд Казиханов.

– Э! – изумился Сапарчи, – неужели ты не знаешь? Помнишь эту историю, когда Хагена обстреляли на плотине? Ведь они стреляли дважды, и промахивались нарочно, а на третий раз Булавди послал гонцов к Джамалу и сказал: «Два раза я делал это понарошку, а третий сделаю всерьез, если ты не заплатишь мне миллион отступного». И тогда они встретились, и Джамал сказал: «Я готов заплатить тебе миллион, но не просто так. Убей для меня моих врагов: Дауда, Сапарчи и прокурора Наби, и будем считать, что мы квиты».

Надо сказать, что Дауд не очень изумился рассказу. Ваххабиты всегда использовались в республике как самая дешевая киллерская сила. Они убивали по демпинговым ценам. Никто не мог выдержать их конкуренции.

– Но если меня заказали, то где же кассета? – вскричал Дауд Казиханов.

Тут надо пояснить, что приговоры, которые выносил Булавди, никогда не были голословными. Не было такого, чтобы кто-то где-то кому-то сказал, и человека убили. Булавди всегда записывал приговоры на камеру, и эта кассета распространялась среди своих, как приказ к действию. Без этой кассеты так же было невозможно начать убивать человека, как без приговора суда послать его по этапу. Дауду дважды присылали кассеты, но Дауду всегда как-то удавалось отрегулировать этот вопрос, и со времени последней кассеты прошло уже месяцев восемь.

– Кассета есть, – сказал Сапарчи, – ее видели в Кремле на самом высоком уровне! Там очень обеспокоены контактами между Кемировыми и террористами. Ведь они, считай, сговорились. Булавди будет для Кемировых убирать тех, кто не ползает на коленях перед Джамалом, а Джамал будет для Булавди убирать тех боевиков, которые его не слушаются, а в Кремле будет рассказывать, что только он может бороться с терроризмом. Только у него, мол, есть штыки.

– Эти сказки пусть он рассказывает слизнякам, – вскричал взбешенный Дауд, – у меня не меньше людей, чем у него. Если в Кремле и в самом деле недовольны Зауром, мы сметем его, как мусор с дорожки!

* * *

После этого Сапарчи поехал в Москву.

Надо сказать, что слухи о знакомствах Сапарчи в Москве были сильно преувеличены. Самым высокопоставленным знакомым Сапарчи был Федор Комиссаров, да и того убили.

И поэтому, когда Сапарчи приехал в Москву, ему пришлось не очень легко. Сначала он заплатил двадцать тысяч долларов человеку, который говорил, что знает нужных людей, но этот человек взял деньги и куда-то пропал, и уже потом Сапарчи услышал, что он съездил на них с любовницей в Гонолулу.

Потом он пожертвовал пятьдесят штук на какой-то благотворительный вечер, устроители которого гарантировали, что на нем будут самые высокие люди из Кремля, но вместо людей из Кремля была там только старушка-певица, наряженная почему-то английской королевой, и Сапарчи понял, что деньги пропали.

Свели его затем с каким-то мошенником, который говорил, что он внебрачный сын Генерального Прокурора, но тот слинял сам, услышав, что предоплаты не будет (потом уже Сапарчи узнал, что тот действительно был сын прокурора, но с папой никакой связи не имел), и на исходе второй недели, когда глава «Авартрансфлота» уже отчаялся, просадил кучу денег на проституток и две кучи – на чиновников, в московской квартире Сапарчи раздался звонок.

– Сапарчи Ахмедович? Это приемная Забельцына. Семен Семенович хотел бы встретиться с вами.

Семен Семенович сидел в длинном здании сразу за Боровицкими воротами. Из роскошного кабинета на втором этаже были видны зубцы Кремлевской стены и сизые, вдоль нее, ели. Когда Сапарчи строил свой дом, он выложил стену из такого же кирпича и посадил перед ней такие же елки, но они не очень принялись на скалистой аварской почве; да и стена у Сапарчи была пониже.

Семен Семенович встал из-за стола, когда в его кабинет вкатилась коляска Сапарчи, и брови его почтительно вздернулись, когда бритый наголо инвалид с могучими плечами, которые не мог скрыть даже жемчужного цвета костюм от Армани, одним движением рук перебросил себя из коляски в удобное кожаное кресло.

Семен Семенович был невысокий, чуть оплывающий в талии человек с колтунчиком светлых волос на голове и очками в тонкой золотой оправе. Эти очки были, видимо, складные, и то и дело расстегивались на носу, и тогда Семен Семенович убирал одну половинку очков и глядел на собеседника через другую половинку, прищурясь. Когда он глядел на собеседника, казалось, что температура в комнате падает на три градуса.

Сапарчи был человек наблюдательный, и он сразу заметил, что Семен Семенович в кабинете не один. У столика стоял невзрачный человек в штатском и заваривал для Забельцына чай. Этот человек был главой ФСБ. Напротив него стоял другой человек и резал для Забельцына бутерброды. Этот человек был главой Следственного Комитета при прокуратуре.

Кроме того, в кабинет его провел круглолицый помощник, в котором Сапарчи узнал человека, бывшего в составе злосчастной прошлогодней делегации. Это было хорошо, потому что это означало, что человек этот все видел своими глазами.

Хотя, с другой стороны, люди из ФСБ умели своими глазами видеть так разноречиво и такие удивительные вещи, что даже Сапарчи иной раз диву давался.

– Я очень рад, Сапарчи Ахмедович, что вы нашли возможность заехать, – сказал Семен Семенович, – надеюсь, что вы расскажете нам об обстановке в республике.

– Да какая там обстановка, – вздохнул Сапарчи, – народ в ужасе. Президент расправляется с недовольными. Глава Пенсионного Фонда дрожит, потому что его заказали шайтанам. Должность прокурора продали пособнику боевиков. А теперь весь шельф решили продать Западу, и на выручку от продажи финансировать террористов, чтобы отторгнуть республику от России!

– Может быть, – сказал Семен Семенович, – однако у президента много верных ему вооруженных людей.

– Блеф все это, – вскричал возмущенный Сапарчи, – да Дауд разгонит всех его боевиков половиной своих людей! А у меня людей и побольше Дауда!

– Что ж, – сказал глава ФСБ, который заваривал Забельцыну чай, – это меняет дело.

– Россия не забудет того, что случилось в Бештое, – поддержал его начальник Следственного Комитета, который резал для Забельцына бутерброды, – она не прощает нанесенных ей оскорблений.

А Семен Семенович прищурился и спросил:

– Говорят, вы выдвигаете свою кандидатуру на выборах мэра в Бештое?

– Разумеется, – сказал Сапарчи.

– Россия будет приветствовать вашу победу на выборах, – сказал Семен Семенович. – Важно дать понять президенту Кемирову, что в республике есть люди, верные федералам!

– Такие люди есть! – горячо воскликнул Сапарчи.

* * *

В конце аудиенции улыбающийся Семен Семенович тепло пожал Сапарчи руку и лично проводил до лифта.

Когда Семен Семенович вернулся в кабинет, улыбка на лице его погасла, как будто в глазах щелкнули выключателем, Забельцын повернулся к своему помощнику и спросил:

– Что делал этот человек во время мятежа?

– Катился на своей коляске впереди толпы, – ответил помощник, – и кричал, что тот, кто убьет неверного, попадет в рай.

Семен Семенович усмехнулся и сказал:

– Ну что же. Следует помочь ему выиграть выборы в Бештое.

И пошел в туалет мыть руки, потому что больше всего на свете Семен Семенович не переносил людей, которые меняют взгляды, как галстуки, и вместо работы занимаются разводками.

Этот визит случился где-то за неделю до встречи Семена Семеновича и Водрова, и мы, конечно, могли рассказать о нем сначала, а о встрече – потом, но мы же не протокол пишем, а рассказываем, как оно удобней.

* * *

Кирилл Водров и десяток экспертов вернулись в Торби-калу через неделю. На аэродроме их встречал Магомед-Расул, брат президента и глава компании «Аварнефтегаз».

Самолет, на котором они прилетели, был небольшой узкий «Челленджер», с широко разведенными крыльями и алой эмблемой «Навалис» на хвосте. Почему-то он поразил Магомед-Расула. Тот обежал самолет вокруг, как любопытный щенок обегает фонарный столб, помеченный соседским кобелем, зачем-то, ухватив, раскачал крыло, и, забежав в кабину, долго и зачарованно смотрел на хитроумную россыпь приборов.

– Зверь самолет! – сказал Магомед-Расул, – умеют же делать, а? Ну, в общем, программа такая: сейчас едем ко мне домой…