Гости «Дома на холме»

Гости «Дома на холме»
Юлия Александровна Лавряшина

За чужими окнами
Две сестры, Анита и Эля, приезжают в небольшую гостиницу под названием «Дом на холме». Они одержимы чувством мести: их мать умерла, и они уверены, что виноват популярный писатель Авдонин, которого она любила. Никто никогда не видел Авдонина, но известно, что он живет в этой гостинице. Кто же из постояльцев скрывается за писательским псевдонимом? И стоит ли вообще осуществлять задуманный план мести?

Юлия Александровна Лавряшина

Гости «Дома на холме»

© Лавряшина Ю., 2018

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2018

В древесный тоннель они вошли, сцепившись пальцами. На этом, последнем, отрезке пути вязы сплелись над дорогой ветвями и картинно застыли в свете луны. Было нечто пугающее и одновременно завораживающее в природной арке, увлекающей в неизвестность. Руки сестер тянулись друг к другу, как эти деревья – ловили, стискивали, не причиняя боли.

– Похоже, мы на месте? – пробормотала Анита. – Если на станции объяснили правильно, гостиница где-то здесь…

Хоть она и была на четыре с половиной года старше Эльки, та переросла ее на голову, и это сбивало посторонних с толку. Анита надеялась, что больше сестра не вырастет, ей ведь скоро двадцать пять. Куда уж!

– Надеюсь, наш герой действительно тут живет. – Эля шмыгнула носиком, покрасневшим от холода. – Обидно, если зря притащились… Черт, у меня пальцы уже отваливаются!

Остановившись, Анита выпустила чемодан из рук и оттянула рукав кофты.

– Заползай в тепло.

– А вторую? – жалобно протянула Эля.

– Ладно. Давай повезу оба чемодана, а ты руки в карманы спрячь. Хотя плащик у тебя, как лепесток…

– Зато красивый. – Эля оглянулась на увесистый чемодан и опять по-детски громко хлюпнула носом. – Тебе будет неудобно…

– Ничего, уже недалеко.

– Вот именно! Я потерплю. Скоро отогреюсь… Что за лето у нас?! Октябрь, а не лето!

– Вот как раз этого мы изменить не можем…

Улыбка у Аниты получалась совсем детской, из-за того что нижняя губа чуть выступала вперед, а большие серые глаза светились. Если б не этот свет, ее можно было бы назвать невзрачной: маленькая, щуплая… Светлые, не слишком густые волосы, не закрывающие шею, вечно казались растрепанными. Одевалась она небрежно, будто схватила вещи в темноте и напялила их как попало. И что за вещи – джинсы, майки, пуловеры…

Но, как ни удивительно, это не вызывало отторжения, и многие даже находили особенную прелесть в том, насколько эта девушка свободна от каких бы то ни было условностей. Несмотря на внешнюю детскость Аниты, никому и в голову не пришло бы назвать ее «блондинкой» в анекдотическом понимании этого слова. Ее глаза излучали не только внутренний свет, но и ум. Замкнутость Аниты заставляла окружающих держаться с ней настороженно, так было даже в детстве. Ее лучшим и, по сути, единственным другом всегда была Эля.

В отличие от Аниты в лице младшей сестры не осталось ничего детского, и это нравилось ей самой. Эля выглядела юной женщиной, а не вчерашним подростком. Высокая, тоненькая, такая же белокожая и светловолосая, как сестра, но холодноватая с виду, она только Аните позволяла называть себя «малышкой».

В ее присутствии и мужчины, и женщины ощущали безотчетный благоговейный страх: «Бывает же такая красота!» Эля и сама сознавала, что отличает ее от большинства людей, но не придавала этому особого значения. И никого не обижала сознательно, хотя ей удивительным образом удавалось вызывать у окружающих неловкость за самих себя. За то, что у них не такие утонченные черты, длинные ноги, тонкие пальцы. Волосы у Эли были куда гуще и немного короче, чем у сестры, они походили на лунный ореол вокруг лица, и тем, кто видел ее впервые, сразу приходила на ум Снежная королева. Такая коснется – и заморозит навеки…

Но это была лишь видимость. Хотя по-настоящему только Анита знала, какой у сестры веселый и легкий нрав. Однако Эля не была глупышкой. Ей просто хотелось радоваться жизни, но стоило задуматься всерьез о собственной, как мысли становились мрачными. Даже ноги наливались свинцом, а Эле нравилось ходить быстро, практически лететь над землей. В детстве она была настоящим сорванцом…

Сейчас ее передвижение тормозил тяжелый чемодан. Но взять с собой хоть немногим меньше одежды Эля не могла себе позволить: необходимо было чувствовать, что она готова ко всему. К любой непредвиденной ситуации.

А эта поездка вполне могла обернуться неожиданностями… На что они и рассчитывали.

Анита остановилась на выходе из природного тоннеля.

– Вот она.

– Кто? – Тяжело дыша, Эля выволокла из темноты чемодан и остановилась рядом с сестрой.

– Гостиница.

– Теперь принято говорить «отель». Значит, это он.

– Пусть будет – отель, – привычно уступила Анита. – Хотя я не нахожу ничего позорного в слове «гостиница». Ну что? Последний рывок?

Пальцы сестры впились в ее плечо.

– Стой! Подожди… Я еще… не готова.

Обернувшись, Анита обеими ладонями погладила ее лицо.

– Ну что ты? У тебя было столько лет…

– Но сейчас… Это же… Вот оно!

– Только не вздумай заплакать, глаза покраснеют. Ты должна быть великолепна!

– Да не плачу я! – Эля запрокинула голову, чтобы слезы быстрее высохли. – Сейчас. Одну секундочку. Только не трогай меня!

Убрав руки, Анита тоже подняла глаза. Москва была близко, но не настолько, чтобы заслонить своим искусственным светом живые звезды. Хотя, наверное, среди них были и погасшие… Как их мать. Аните подумалось: может, Элька отыскивает в условных рисунках созвездий особый знак, который заставит ее повернуть назад? Ведь переступить порог дома, где обитает тот самый человек, невероятно трудно. Страшно.

Но Анита знала, что не позволит ей этого. Волоком потащит, если придется.

– Идем. – Она решительно подцепила оба чемодана.

Каблучки Эли застучали сзади – сначала неуверенно, потом все более часто и громко. Каждый шаг отрезал возможность к отступлению…

* * *

Лике нравилось добираться до гостиницы через поселок, доезжая на автобусе. А назад, когда уже вечерело, она возвращалась на электричке: до станции через живой тоннель можно было дойти за пять минут. В темноте ажурное переплетение веток наливалось таинственностью, и Лика невольно задерживала дыхание.

Не от страха! В этом маленьком подмосковном поселке под сенью древнего монастырского храма некого было опасаться. Лика исходила все его округлые улочки, которые не переставали удивлять, то заканчиваясь тупиком, то выводя совсем не туда, где она рассчитывала оказаться.

Но ей нравилась эта непредсказуемость, и уже несколько раз Лика специально приезжала сюда в свой выходной, чтобы просто побродить среди стареньких домиков с мезонинами, соседствующих с особняками. Каждый раз Лика выбирала разные тропинки и то подкидывала припасенного пшена пышным пестрым курицам, жившим целым семейством в открытом взору прохожих вольере, то обнаруживала новое граффити, копировавшее берег Клязьмы.

А в этот раз вышла к «Замку призраков» – так Лика сама назвала этот недостроенный дом, который инстинктивно старалась избегать. Третий этаж загадочного строения в готическом стиле так и остался незаконченным, а работы прекратились. В поселке поговаривали, будто хозяина застрелили. А может, посадили… Так или иначе дом никто достраивать не собирался, ведь на заборе появился баннер «Продается». Риелтор не потрудился завесить нарисованного мелом спеленатого младенца с непомерно большой головой и хвастливо высунутым языком. Хотя теперь хвастать было вроде как и нечем.

Несколько раз отец предлагал ей остаться ночевать в пентхаусе, но Лика догадывалась: его заботит вовсе не ее безопасность. Петру хотелось свести дочерей, чтобы они, как два одиноких зверька, уцепились друг за друга и выжили, если с ним что случится, как было с владельцем «Замка призраков»… Лучше быть готовым ко всему.

Наверное, Лика сумела бы найти общий язык даже с таким дичком, как Тася, потому что без труда находила его со всеми. Вот только ей совершенно не хотелось этого. Ну, не удавалось ей забыть, что ради Тасиной матери отец обрек ее на полусиротство…