Сгоревшая жизнь

Но я не позволила этой мысли задержаться, яростно прогнала прочь, испытав лишь секундный ужас перед кромешным мраком… Никита дернул меня за руку, будто почувствовал, куда я погружаюсь, и не позволил, одним рывком вернул к реальности, в которой нужно было действовать, а не раскачиваться в трансе.

И мы побежали…

* * *

Никита надеялся провести этот вечер по-домашнему – с чаем, настольными играми, болтовней ни о чем. Хотя Саша Каверина не только не была его семьей, но даже возможности такой не допускала, его все равно тянуло остаться с ней наедине. Посидел бы у порога, как приблудный пес, если в дом не пустит…

Она, конечно, не знает, что снится ему. Каким мокрым и обессиленным просыпается он после таких снов, как комкает несвежую простыню, пытаясь смириться с тем, что счастье опять было только иллюзией…

«И не дай бог узнает!» – пугался Никита одной лишь мысли. Прогонит ведь, и больше близко не подойдешь к ней.

Он был ей не нужен. У Саши не возникало желания пленять всех и каждого – подобное он замечал за некоторыми красивыми девчонками. Они коллекционировали покоренные души. Зачем? Никита подозревал, что они и сами не знали этого.

Может, дело было в том, что Сашка не считала себя красивой? Зато ему все труднее было отвести от ее удивительного лица свой единственный глаз. Впервые он увидел ее зареванной, с опухшими глазами и носом – в таких никто не влюбляется! Кроме него… Тогда убили ее маму, и сердце Никиты ныло от жалости к этой девочке, в тот момент еще школьнице, внезапно лишившейся всего мира. Она парила в черном вакууме, не зная, за что схватиться, и ему так хотелось, чтобы именно его рука стала единственной, за которую Саша сможет удержаться.

Но Артур показался ей надежнее… И это ничуть не удивляло Никиту. Он тоже предпочел бы, чтобы в минуту, когда задыхаешься от горя, именно Логов оказался рядом. Умный, надежный, спокойный. Чертовски обаятельный! Думая о нем, Никита не мог удержать вздох: ему самому таким в жизни не стать… И уж совсем не верилось, что в мире есть другая девушка, на которую ему так же захочется просто смотреть часами, хотя при этом трудно, почти невозможно дышать… О какой женитьбе вообще можно вести речь?

Когда Артур увез ее в Крым, той же ночью Никита чуть не вышагнул из окна – до того нестерпимо жгли его ревность и тоска. До их отъезда он и не подозревал, до чего влюблен в Сашку, вообще не задумывался об этом. Она была рядом, и Никита дышал одним с нею воздухом. Этого хватало. Она уехала, и он начал задыхаться…

Разве он хоть отдаленно мог сравниться с Артуром Логовым, с которым она была рядом в эти минуты, и, конечно, даже не вспоминала о Пирате? Так ведь они прозвали его. Никита знал и ничуть не обижался. «Пират» звучало не так уж и плохо. Не придурок же, не холуй… Но какое бы грандиозное прозвище они ни придумали ему, одно имя – Артур – все равно звучало лучше. За ним тянулся целый шлейф романтичных рыцарских легенд и сиял ореол благородного героизма.

Никита родился совсем другим – не настолько умным, не сказать, что сильным, не таким везучим. Хотя о каком везении можно вести речь, если Логов потерял родителей так же, как и он сам? Как и Сашка… Вот уж подобралась троица сирот!

Никита не мог злиться на своего босса, даже понимая, что этот человек отобрал у него жизнь, которую он почуял в Сашке… Увез к синему морю. А что он сам для нее сделал? Они даже не разговаривали толком, наверняка она даже не вспоминает о нем, вытянувшись рядом с Артуром на солнечном евпаторийском песке. И надеяться не на что…

А какой смысл жить без малейшей надежды?

Но когда, покачиваясь от слабости и безнадеги, Никита забрался на подоконник и увидел родной двор на проспекте Мира с высоты седьмого этажа, его слуха коснулся слабый голос деда. Волной стыда и ужаса его чуть не опрокинуло на спину: «Я мог бросить его?!» И старый полковник угасал бы от голода и горя, зная, что внук оказался слабаком… Разве он заслужил такую смерть?

– Я здесь, дед, – прошептал он, в одних носках добежав до его постели, с которой старик уже не поднимался.

– Помоги… Сесть…

Дед так исхудал в последние дни, что Никита мог бы легко поднять его на руки, если б тот попросил. Но все, чего хотел полковник, просто сесть, чтобы увидеть что-нибудь, кроме высокого потолка. Отросшая щетина кольнула плечо Никиты через футболку, и он обрадовался этому: раз борода растет, значит, жизнь продолжается. В памяти мелькнуло мифическое поверье, будто волосы и ногти растут после смерти… Но Никита уже знал: на самом деле никакого роста не происходит, просто кожа постепенно теряет воду и сжимается. От этого прежде скрытые участки волос и ногтей выступают наружу, и кажется, точно они растут.

– Вот так – хорошо? – спросил он, усадив деда.

Иссохшая рука с удивительной цепкостью ухватила его запястье:

– Посиди.

Опустившись на край постели, Никита накрыл его руку своей:

– Все хорошо, дед. Мы еще повоюем!

– Не надо, – выдохнул тот с одышкой. – Навоевались уже. Хоть ты поживи в радость. Без войны. Зря я тебя в комитет запихал… Лучше б ты мирным делом занимался.

Никита мягко возразил:

– Не зря. Мне нравится.

– Девушка у тебя есть? – неожиданно поинтересовался дед.

Никогда раньше они не говорили на такие темы. Замявшись, Никита пояснил нехотя:

– Есть одна девушка… Только я для нее ничего не значу. Совсем.

– А вот тут стоит повоевать! – Старик стиснул его руку. – Не сдавайся. Никогда не знаешь, что у женщин в мыслях… Может, ей самой кажется, что она для тебя – пустое место. Борись!

Проводив деда в последний путь, Никита долго лежал на диване в своей огромной пустой квартире, пытаясь различить отголоски желания шагнуть с подоконника вниз, которое отложил до этого дня. И не слышал их… Заставил себя все же добрести до окна, чтобы глянуть вниз и понять – потянет ли его в полет без возврата… Но не успел даже взяться за ручку рамы, когда раздался звонок и веселый голос Логова вырвался из трубки, разом заполнив все комнаты:

– Привет, коллега! Как ты? Отдохнул? Работать пора.

– Вы вернулись? – Никита даже не заметил, что улыбается, отвечая Артуру.

– Вчера приехали. Вот, первым делом звоню тебе.

– А… Саша? Как она?

– Как? Не знаю. Она у себя. Дрыхнет, наверное. Ты же знаешь девчонок, они засони…

Никиту потянуло признаться, что ему ничего не известно о девчонках. А откуда? У него ни одной и не было по-настоящему… Так, случайности, о которых даже вспоминать неприятно: в темноте, тайком… Скользко, противно, стыдно. Но тут до него дошли главные слова: «Она у себя». Они возвращали надежду…

И Никита ожил, задышал полной грудью, даже соображать стал лучше, чему порадовался не только он сам, но и Логов, который, наверное, даже не догадывался, что творится у помощника в душе.

То, что Артур занимал его мысли ничуть не меньше, чем Сашка, не казалось Никите ни странным, ни уж тем более противоестественным. Он зависел от этого человека, и не только потому, что находился у него в подчинении. А почему – и сам до конца не понимал… Но постоянно ждал звонка от Логова, если они были не вместе, или хотя бы сообщения – знака, что Артур не забыл о нем. В этой привязанности не было ничего сексуального, в подобных фантазиях Никите являлась только Сашка. Ну или другая девушка, у которой на лице были только губы.

Иногда ему приходило в голову, что они могли бы стать семьей. Ну да, странной, конечно… Зато они хорошо понимали бы друг друга и поддерживали. Были бы настоящей командой. Они же все одиноки, почему бы не заполнить свою жизнь не кем попало, а самыми близкими по духу людьми? А кто кем кому приходился бы в этой семье, уже не так и важно…

Но Никита знал, что кривил душой: да он с ума сошел бы от ревности, если бы им с Артуром пришлось делить Сашку! Он и сейчас-то гнал от себя любые мысли о том, чем эти двое занимаются, когда их никто не видит… Хотя она постоянно подчеркивала, что Логов ей как отец, Никита не мог до конца поверить в это. Не слепая же она… Какая женщина устоит, увидев такое лицо? А если смотреть на него изо дня в день? Любое сопротивление будет сломлено. Если только… Может, Артур и не пытается сломить его?

Когда удавалось мыслить отстраненно, Никита и сам понимал, что в Сашку не влюбляется каждый встречный. Или вообще, только ему она и кажется необыкновенной – светловолосой хрупкой феечкой из детских снов? А другие этого не замечают?

Никита незаметно скосил глаза: сейчас, запыхавшись от быстрой ходьбы и холодного воздуха, Сашка не казалась такой уж неземной. Напротив, в ней кипела жизнь, проступая красными пятнами на щеках. Она сходила с ума оттого, что Артур не выходил на связь… Никите и самому страшно было даже подумать о том, что они могут лишиться Логова. Да ну, что за бред?! Как без него?

Больничные ворота уже оказались закрыты, но Сашку это не могло остановить.

– Пойдем, я знаю, как пробраться, – прошептала она и побежала вдоль зеленой (успокаивающий цвет?) ограды.

Когда Никита снова догнал ее, она пояснила на ходу:

– Мы с девчонками пролезали в детстве между прутьями. Хотелось «на психов посмотреть»… Идиотки!

– Школьные подружки?

– Нет, дворовые, – усмехнулась она. – В школе у меня как-то не заладилось…

– Совсем? У тебя не было подруг?