Авернское озеро

– Вы удивительно напоминаете одного человека.

Соня спокойно кивнула:

– Вашу первую жену. Я знаю это. Ваша нынешняя супруга именно на это и сделала ставку.

– Ах, вот как? Я не знал.

– Вы сейчас сказали, как Денис. У него бывает точно такое же выражение, когда он говорит: я не знал.

– И что это должно значить?

– Лучше всех вашего сына должны понимать именно вы.

– Но вы-то – специалист! Я привык доверять профессионалам.

– Каждый родитель в общении со своим ребенком может оказаться лучшим профессионалом. Если, конечно, хочет этого.

– Ребенок или родитель?

– Лучше бы – оба.

– И все же, как вы его находите?

– Вы создали чудо природы. Я никогда не встречала ничего подобного.

Зимин с недоумением откинулся на спинку стула, потом хмуро сказал:

– Мне не до шуток. У мальчишки что-нибудь серьезное?

– А вы действительно боитесь этого?

– Что это значит?

– Некоторым людям лишь кажется, что их пугает болезнь или смерть близких, потому что так должно быть. На самом же деле им глубоко безразлично.

Мясистые губы недоверчиво поджались. Несколько мгновений Зимин разглядывал ее с выражением коллекционера, обнаружившего среди своих экспонатов подделку, потом убежденно произнес:

– Вы слишком молоды. Думаю, моя жена поторопилась с выбором.

– Дело ваше. Мне тоже ни к чему лишние хлопоты.

– Мой сын доставляет много хлопот?

– А вам?

Проигнорировав вопрос, Зимин задумчиво сказал, глядя поверх ее головы:

– Видели бы вы его в детстве. Это был чистый ангел. И внешне, и внутренне.

– На мой взгляд, он не слишком испортился с тех пор…

– О нет… Вы же не видели его раньше! Красивее ребенка я не встречал. Он покорял всех – и мужчин, и женщин. Сейчас Дэнька утратил львиную долю своего обаяния.

– Вы рассуждаете как здоровый гетеросексуал. Ваш сын превратился в мужчину и перестал вас очаровывать.

– А вас?

Неожиданно для себя Соня смешалась, и взгляд ее непроизвольно метнулся к бесстрастному лицу Андрея. Развившийся с годами инстинкт телохранителя подал сигнал тревоги, и через секунду он оказался рядом.

– Ваш аперитив. – Он протянул Соне узкий стакан. – Павел Васильевич, прошу прощения, но, по-моему, Овсянников заскучал.

Крупная голова хозяина дома настороженно дернулась, и, одобрительно хлопнув Андрея по плечу, он поспешил к маленькому человечку, одиноко стоявшему возле огромного, не разделенного рамами окна. За ним мерно покачивались пушистые сосновые лапы.

– Милый у тебя хозяин, – не скрывая неприязни, отозвалась Соня. – Спасибо, что сразу подошел.

– Попробуй коктейль, очень вкусно.

– Ты свой уже выпил?

– Я на работе.

– Откуда же ты знаешь, что вкусно?

– Потому что здесь все вкусно.

– А кто все эти люди?

– Местная финансовая элита. Зачем тебе их знать? Не забивай голову. Это такие жлобы…

– Ты говоришь, как Денис…

Он согласился:

– Да, это Дэнькино выражение. Он их всех терпеть не может. Послушай, о чем они говорят: ставки, вклады, проценты, операции, махинации… Ты можешь вообразить, чтобы Дэньку интересовали такие вещи? Это такая скучища.

– Ты во всем его поддерживаешь?

– Не во всем. Меня, например, бесит, как он каждый раз очертя голову бросается в очередной роман, хотя сразу ясно, что это опять не та женщина. Но что с ним поделаешь? Дэнька есть Дэнька. – Он улыбнулся, поглядев, как Денис, полуприсев и уперевшись ладонями в колени, рассматривает этикетки на бутылках.

«Он забыл обо мне, – обескураженно подумала Соня. – Притащил сюда и забыл!»

Андрей подтолкнул ее к другому окну:

– Смотри, вон мой флигель.

Сиротливо стоящий между сосен маленький домик имел нежилой вид: ни занавесей, ни цветов на окнах. Ей представилось, как этот парень возвращается туда в полной темноте, но не ложится, потому что его работа не прекращается и по ночам. И лишь с последним звуком полуночной песни позволяет себе закрыть глаза…

– Даже детей не стерегут так, как ты его.