Звезды в моих руках

Я не сразу понимаю, что сказала это вслух. Папины ночевки в другом месте болезненная тема для мамы, да и для меня тоже. Раньше он работал на севере, и мы сильно по нему скучали. Все изменилось, когда папу уволили, и он стал работать в какой-то местной фирме. Ни я, ни мама до сих пор не знаем ее названия.

– Да, давно, – мама садится за стол. Ножки стула со скрипом трутся о плитку. – Давай не будем портить друг другу аппетит ненужными разговорами. Ешь.

– Приятного аппетита, – я уплетаю еду. В любой ситуации она улучшает настроение. Не понимаю тех, кто намеренно голодает. Это вредно и опасно для организма.

Когда с ужином покончено, мама берет тарелки и ставит их в посудомоечную машину. Все лучше, чем портить кожу рук бесконечным мытьем посуды. Резиновые перчатки лежат в ящике для вида, мы никогда ими не пользуемся.

– Когда папа извинится, обязательно скажи мне, – говорит мама.

– Конечно, – я протягиваю к ней руки, чтобы обняться, но она не замечает моего жеста и проходит мимо, погруженная в свои мысли.

Я ухожу в комнату. Ищу в интернете новые виды оригами. Выбираю что-то посложнее, подготавливаю бумагу, а потом сижу, уставившись в стену. Проступок папы, тон мамы, приглашение Кристины, которого у меня нет, все это странным образом спутывается в клубок колючей черной шерсти. Я не знаю, как его распутать. Взять ножницы будет проще.

Глава 2. Жора

Фотография в деревянной рамке шатается. Я вжимаюсь спиной в стену. Бежать некуда, она перекроет мне дорогу. Пытаюсь сосредоточиться и сосчитать хотя бы до пяти. Вдох-выдох, рука на пульсе, а он скачет. Сердце бьется, кровь отливает от лица. Мимо пролетает блюдце, что я подарил ей на восьмое марта в прошлом году, и разлетается белыми осколками по комнате. Один из них царапает мне кожу на руке.

– Я тебя для чего ращу, – кричит мать, – чтобы ты мне двойки из школы приносил?

Она швыряется всем, что под руку попадется. Я забыл убрать сервиз, это моя ошибка. В нашей квартире острые предметы опасны, поэтому перед уходом в школу я убираю их по шкафам.

– Тварь неблагодарная! – мать бросает кружку, которую я вручную разрисовывал несколько суток, чтобы ей понравилась уникальность подарка, на пол. Она не бьется полностью, лишь ручка отскакивает и отъезжает по линолеуму. – Предатель. Такой же, как твой отец. Ничего нормально сделать не можешь!

Тут мать оседает на стул и громко надсадно рыдает. Ее руки то висят как у манекена, то подлетают к лицу и закрывают размазавшуюся косметику. Она бизнесвумен, но каждый раз перед тем, как устроить истерику, красится дешевой помадой, дурацкими тенями и подсохшей тушью. Она делает это умело, никто не заметит, кроме меня. Моя мать – истеричка.

Я беру в ванной совок и веник, возвращаюсь и собираю мусор. Она обожает кухонные наборы: сервизы, чайники, кружки, стаканы – все, что можно разбить. Однажды я купил пластиковые стаканчики, за что немедленно был наказан и простоял в углу пять часов. Мочевой пузырь едва не лопнул.

– Сил моих нет на тебя смотреть, – всхлипывает мать. Я исподлобья оглядываю ее. Смотрит на меня сквозь растопыренные пальцы. Сложно отказать человеку, которому ты обязан всем. – Убери этот бардак и скройся в своей комнате. Не выходи оттуда, пока я не позову.

Я поднимаюсь, поворачиваюсь. Она щелкает пальцами, я вздрагиваю.

– Погоди-ка… Ты приготовил мне еду?

– Да, – легко киваю на холодильник, – там спагетти с…

– Избавься от мусора и разогрей мне ужин, – мать вытирает размазанную косметику салфеткой и смотрит на меня темно-серыми глазами. – Чтобы, когда я вернусь из ванной тут стояла горячая еда, а тебя не было. Понял?

Я киваю. Она проходит мимо и захлопывает дверь ванной передо мной. Для таких случаев у меня в ящике стола лежит пачка мусорных пакетов. Я сбрасываю осколки в один, затягиваю узел и выхожу на лестничную площадку. Кидаю мешок в мусоропровод, возвращаюсь обратно и мою на кухне руки. Разогреваю для матери ужин, расставляю столовые приборы, достаю из холодильника наполовину опустошенную бутылку вина. Сегодня оно ей понадобится. Закончив с оформлением стола и разливом алкоголя, я исчезаю в своей комнате и закрываю дверь. Когда-то на ней был шпингалет, но мать от него избавилась. Ей нужно знать, чем я занимаюсь, и плевала она на мое личное пространство. По ее мнению, я лоботряс, а по моему собственному я… Не знаю, кто я.

* * *

– Осанкин, чё спишь? Играй уже в команде! – рявкает тренер.

Я трясу головой, часто моргаю. Свет настенных ламп слепит. Я всю ночь ворочался и смог заснуть только под утро. Кое-как пережил утренние занятия, а теперь должен выложиться по полной, чтобы моя баскетбольная команда не продула.

Я веду мяч по полю, вижу открывшегося игрока и пасую ему. Эта игра тренировочная, можно схалтурить. Я потрачу меньше сил, а тренер будет думать, что я командный игрок. Они все понятия не имеют, как я их ненавижу.

– Жора, аккура… – слышу крик, поворачиваюсь и мяч попадает мне в ногу.

От неожиданности спотыкаюсь и падаю на спину. Мир перед глазами расплывается красными пульсирующими пятнами. Дребезжит свисток – тренер объявляет тайм-аут.

Меня поднимают ребята из команды, они же усаживают на скамью. Кто-то прикладывает к моей ноге пакет со льдом. Я дезориентирован.

– Жора, ты как?

– Блин, куда смотрел-то, Осанкин?

Они все болтают, беспокоятся, а я так хочу, чтобы никого из них не было рядом. Пусть они все исчезнут, провалятся или сдохнут. Мне все равно.

– Тебя заменит Лопатин, – тренер хлопает меня по плечу, – сходи в медпункт и вали домой. Ты мне на передовой нужен на настоящем матче. Слышишь меня?

Я мычу что-то неразборчивое, поднимаюсь, пошатываясь.

– Жилин, сопроводи его, – говорит тренер за моей спиной.

Колька Жилин – мой главный соперник. Когда надо, мы играем слаженно, но обычно он кидает в меня мяч.

– Ну че, неудачник, пойдем, – Жилин берет меня под руку и тащит к выходу из спортзала. Впереди лестница, при каждом шаге нога болит.

– Отвали, сам дойду.

– Нет уж. Раз тренер мне тебя поручил, я его не подведу, – он с силой сжимает мое плечо. Я стискиваю зубы, не меняясь в лице. – Ты, Жора, слишком много о себе думаешь. Тебя половина команды терпеть не может, другая половина поддержит первую, если встанет вопрос о том, чтобы тебя выперли. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я молчу. Мне плевать на его угрозы, но если меня выпрут, у матери случится очередная истерика, а они у нее никогда хорошо не заканчиваются. Поэтому я натягиваю на лицо дурашливую улыбку:

– Брось, Жилин. Я просто не хотел тебя напрягать. Сам ведь говоришь, что у всех от меня проблемы.

– Рад, что ты это понимаешь, – он тащит меня к медпункту и отпускает только у самой двери. – Когда тренер спросит тебя, хорошо ли я помогаю, не сболтни ему чего-нибудь лишнего. Понял меня?

– Хорошо, – говорю я.

Гребаный придурок.

* * *

Я часто слышу жалобы одноклассников на родителей. Одним не дают карманные деньги, вторых не отпускают на вечеринки, третьим запрещают ходить на свидания. Их проблемы ничего не стоят. Не думаю, что кто-либо из них таскал на себе пьяных матерей, оттирал за ними блевоту в прихожей и в подъезде, или извинялся за «доставленные неудобства».

Моя мать – директор в крупной компании. Благодаря ее навыкам они зарабатывают миллионы. Может, даже миллиарды. В бизнесе она готова сожрать любого, кто перейдет ей дорогу. Всегда выглядит безупречно, носит брендовую одежду и дорогущие туфли. Наша квартира отремонтирована и обставлена дорогой мебелью. Я всегда получаю то, что хочу, лишь упомянув об этом. Но ни новый айфон, ни суперудобные кроссовки за тридцать штук не стоят моих мучений.

Хуже всего, когда она приводит очередного оборванца, и заявляет, что это мой будущий отец. Все эти альфонсы используют ее, крадут наши вещи и сбегают, а моя мать ударяется в истерики. Она может себе позволить работать удаленно, поэтому иногда она уходит в недельные запои.

Мы были счастливее, когда мне было пять, а она еще не дослужилась до поста директора. И не развелась с отцом. После развода ее будто подменили. Моя добрая мама исчезла, а вместо нее появилась вечно недовольная ведьма. Она запретила отцу видеться со мной, бабушку не пускала в наш дом до самой ее смерти. Со временем отец сдался и переехал в другой город. Я стал ему не нужен. Впрочем, как и он мне.

* * *

После медпункта иду домой. Нога болит. Нужно будет помазать пару дней. Надеюсь, не буду хромать при матери. Телефон в кармане вибрирует. Я смотрю сообщение и раздраженно убираю смартфон обратно. Приглашают на день рождения. Если я хочу избавиться от материнских заскоков хотя бы на пару часов, придется купить подарок и придумать очередную историю про праздник у отличницы, у которой родители работают в системе образования. Типа полезные связи, все дела.

Стоя на перекрестке, заглядываю в телефон и проверяю личную страницу Крис. Обычно я не обращаю внимания на ее интересы. Судя по фотографиям в Инстаграме, она любит разводить рыбок. Куплю ей аквариум, лишним не будет. Доезжаю до зоомагазина на автобусе. В детстве я хотел щенка или котенка, да хоть улитку с улицы, но мать запрещала. Теперь растить питомца опасно из-за ее истерик. Мало ли, вдруг сорвется на беззащитном животном…