По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Волшебный запах полыни
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Волшебный запах полыни
Юлия Ляликова
Первоначальная идея состояла в преобразовании старых семейных альбомов в цифровую форму с сопровождением фотографий, документов и других архивных семейных материалов поясняющими текстами: при каких обстоятельствах, в какое время, в каких местах происходили важные для семьи события. Кто, когда и где изображен на снимках. В процессе работы тексты стали занимать все больше места, и таким образом книга заявила свои права. Получилась книга семейных историй – семейный альбом.
Волшебный запах полыни
Юлия Ляликова
Дизайнер обложки Мария Брагина
© Юлия Ляликова, 2017
© Мария Брагина, дизайн обложки, 2017
ISBN 978-5-4485-8771-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Семейный альбом
Нашим родным – с любовью,
Нашим детям – с надеждой…
Однажды осенью я шла дворами по каким-то своим надобностям, дорога пролегала неподалеку от обычной мусорки, организованной в каждом дворе. Стараясь «не вступить» и не вдохнуть специфических ароматов, я наткнулась взглядом на лежащий между мусорным контейнером и тропинкой старый семейный альбом. Его страницы стояли веером, ветер листал их, то приоткрывая, то захлопывая. Там были фотографии. Я оцепенела. Что это! Господи, что это?
Кто выбросил? Дети, внуки умерших стариков? Ну, не сами же хозяева. Может быть, это сделали новые владельцы квартиры, выбрасывая «хлам» прежних жильцов? В любом случае мне представилась самой вероятной версия, что хозяев нет в живых, а альбом выбросили не потомки, а чужие люди. Согласиться с тем, что так могут поступить наследники, было невозможно. На некоторое время я, в полном ступоре, забыла, куда и зачем шла. Не знаю, почему я не подняла этот альбом: побоялась лезть в грязную лужу? Теперь я жалею, что не сделала этого. А тогда я, повернув обратно в сторону дома, не могла отделаться от воображаемой картины: альбомы, фотографии моей семьи валяются где-то у помойки, их разносит ветер, забрасывая в грязные лужи. А мимо идут люди, идут люди…
Я начала лихорадочно думать, как сделать, чтобы такого не случилось со мной. И, грешница, подумала, что никто не даст гарантии от такой смерти памяти, собираемой и хранимой десятилетиями в каждой семье о родных, близких, если не предпринять каких-то, пока не знаю каких, мер. Дело в том, что жизнь за последние 15—20 лет так изменилась – ее формы, так называемые артефакты; что-то из физических форм перешло в формы виртуальные, не занимающие много места, не нарушающие современный стиль или еще что-либо. Иное просто стало немодным. Кажется, именно это произошло со старыми семейными альбомами. Многие их спрятали подальше в шкафы. Но выбрасывать, мне кажется, еще рано, и эти предметы не заслужили такой судьбы. Можно выбросить старый шкаф, диван, стулья, но память!
Что попусту рассуждать, нужно, пока не поздно, продумать собственные меры, чтобы ничто и никто – ни время, ни люди – не мог поглумиться над святынями.
Иногда кажется, что новая жизнь жестко и жестоко отрицает старую жизнь вместе с еще живыми ее носителями или вещественными знаками. Обижаются на молодежь старики, не находя себе места в новых, не всегда понятных реалиях жизни. Новодел вымещает или грубо растаптывает знаки старины. Новые города не предполагают комфортного существования стариков. В новом ритме и стиле жизни кажется, что, кроме стариков, некому будет печалиться об утратах памяти. Молодым некогда оглядываться.
Сейчас для меня наступило время готовиться к неизбежному, так как жизнь в общем-то прожита…
Я за собой числю большой долг перед своими родными: отцом, матерью, дедушками и бабушками. Не знаю, удастся ли мне хоть частично уберечь их, давших мне жизнь, от полного забвения, но я попробую.
Моя беда состоит в том, что в свое время я пренебрегала собиранием и сохранением знаков жизни моих родных и близких, а теперь, когда хватилась, поняла, что со смертью родителей и бабушек-дедушек безвозвратно потеряла бесценные сведения, те ниточки, которые могли бы связать нас – ушедших, живущих и тех, кто придет нам на смену.
Многие годы я посылаю в пустоту вопросы, которые не удосужилась в свое время задать своим родным. Но, несмотря на очевидную тщетность, я все задаю и задаю им эти вопросы, ответы на которые исчезли вместе с прошлым.
Единственное, что смягчает мою вину, это то, что не одна я такая бестолочь. У многих очень известных людей в их воспоминаниях звучит подобное запоздалое раскаяние.
Многие люди стремились сохранить память о своих близких, о себе. (Правда, чтобы быть уж совсем искренней, далеко не все, более того, некоторые считают мое теперешнее занятие пустой блажью, которой я занялась от безделья.) Раньше носителями такой памяти для потомков были дома, вещи, драгоценности, портреты, переходящие наследникам из поколения в поколение. В этих предметах жил дух времен, души прежних их хозяев. Они как-то влияли и на потомков, от чего-то их остерегали. В бедные советские времена некоторым доставались отчие домишки, «великим» устанавливали памятники, на домах, где они жили, вешали памятные доски.
Простые советские люди (была такая нация, ее потомки заселяют теперешние российские просторы) в городах заводили семейные альбомы, а в селах вешали на видное место общую рамочку, в которую собирали фотографии родни. Но времена безвозвратно меняются, даже память подвергается влиянию времени и моды, и сегодня в городском жилище практически невозможно увидеть семейную рамочку, а альбомы перекочевывают с почетных мест на дальние полки шкафов, а то и в чуланы. Трагическая судьба постигает старые семейные альбомы после смерти последних их хозяев, когда не то что чужие люди, заселяющиеся в жилье, а молодые наследники, родственники, чаще внучатого уровня, избавляются от этих реликвий, как от ненужного хлама.
Как больно видеть у мусорных ящиков такие альбомы! Ведь это все равно что выбросить на помойку часть чьей-то жизни со всеми ее радостями и бедами, надеждами и разочарованиями. Я думаю, никто из живущих не хотел бы, чтобы с дорогими знаками памяти о его жизни, жизни близких так обращались, чтобы фотографии крутил ветер вокруг мусорных ящиков, а случайные прохожие наступали на дорогие лица, втаптывая их в грязь… Но и вернуть традицию семейных вечеров с рассматриванием фотографий, сопровождаемым пояснениями, кто, когда, где, с кем, тоже не вернуть. И в новых интерьерах этим вещам, скорее всего, не найдется надежного места. Да ведь и новый образ жизни, более мобильный, менее склонный к основательному обустройству на одном месте, не способствует домашней «музеефикации».
Так что же делать? Слава богу, технический прогресс дает реальный шанс собрать, привести в порядок, систематизировать – и желательно сопроводить поясняющими текстами – снимки, рисунки, да что угодно! Да хотя бы сделать фотографии старого родительского дома, который придется снести, а на его месте построить новое современное жилье. У всех найдутся милые сердцу, знакомые с детства предметы: мамина любимая чашка, вышитая мамой или бабушкой салфетка, вязаный абажур, да мало ли что хранится в уголках дальних шкафов с риском быть когда-то выброшенным. Если уж нельзя сохранить сами вещи, то оставить хотя бы их «портреты» с «жизнеописанием» вполне можно.
Наблюдая перемены в отношении молодежи, в том числе моих детей, к традициям, очень долго сомневалась: стоит ли это все затевать, не подвергнется ли осмеянию или холодному равнодушию – что еще хуже – то, что было мне так дорого?
Но тут меня нежданно-негаданно подбодрили уважаемые мною люди – писатели, чьи высказывания я соблазнилась привести в моей работе с целью поддержания и моего духа, и самой идеи. Привожу здесь переписку с Людмилой Улицкой по поводу моего участия в ее проекте «Детство 49», позже переименованном в «Детство 45—53: а завтра будет счастье». Я счастлива безмерно оттого, что более чем из тысячи работ, присланных на конкурс, мой небольшой очерк попал в сотню отобранных для сборника. Привожу несколько цитат, подходящих к моему случаю.
Дорогая Юлия!
Спасибо Вам за присланные воспоминания. Мы даже не ожидали, какие яркие и интересные отклики вызовет наш проект. Очень надеемся, что книга получится очень интересной.
Всего Вам доброго,
Ваша Людмила Улицкая
29.08.2012
Дорогая Юлия Николаевна!
Закончилось время получения писем, и я уже с месяц как занята составлением книги. Ваше письмо замечательное! Я не смогу целиком опубликовать всё, что Вы написали, но, безусловно, возьму самое начало Вашего текста – где Вы идете мимо помойки… Во второй части книги я собираюсь дать несколько биографий, вот таких писем с семейной историей, и хотела бы туда вставить и Ваши воспоминания, в сокращенном виде. Мне жаль, что формат не позволяет напечатать всё. Но таков замысел – показать, что то, что называют «народом», – это собрание отдельных людей, а не аморфная масса, пригодная на строительный материал для какой-то неведомой нам истории, предположительно, великой. Шлю Вам привет и благодарность, у меня при чтении Вашего письма было чувство теплого общения и глубокого понимания.
Всего Вам доброго,
Людмила Улицкая
Дорогая Юлия Николаевна!
Среди многих полученных писем Ваше было для меня самым значительным, именно им и начинается сборник. Он выйдет в мае! Всего Вам доброго!
Людмила Улицкая
Т. Толстая (Slon.ru, 2012):
Грамотность ведь мешает человеку писать. Чем грамотнее он, тем больше его смущает масса прекрасных классических текстов. Как это – и я туда буду лезть? Что это такое? (Выделено мною. – Авт.) Это же очень тяжело. Тут нужно как-то затуманиться, задуматься и тихо петь твою песенку. А когда оглянешься – и твоя песенка устоялась, и ты – особая птичка, не такая, как другие. Когда человек начинает писать, он всегда себя относительно каких-то шкал меряет. И все страшно, все его пугает. Он боится, что его засмеют. Или что выяснится, что сам того не хотел, а он плагиатор, например. Или что все уже сказано, или он не понимает, что сейчас носят. Прежде всего надо перестать понимать, что носят.
Александр Генис:
Писатель – это искусный читатель своей жизни. И в этом состоит единственное призвание литературы.
Борис Жутовский:
Время – такая странная субстанция, в которой хочется пребывать как можно дольше и которая идет быстрее, чем хочется, и оказывается короче, чем кажется.
…Но надо готовиться к путешествию. Билет оплачен, поезд стоит: «Идут года, остатки сладки и грех печалиться! Как жизнь твоя? Она в порядке! Она кончается!» – как написал Игорь Губерман.
Когда я, по-советски комплексуя, видно не выдавив еще из себя совка, размышляла, стоит ли оставлять память о предках, среди которых, как оказалось, нет ни одного генерала (слава тебе, господи!), ни одного депутата (и за это отдельное спасибо). Во мне рос и рос какой-то неосознанный протест против признания «малозначимости» родных мне людей. Я ощущала какую-то неправду и несправедливость. Вот я даже и сейчас как будто перед кем-то, не знаю в чем, оправдываюсь.
И вдруг что-то сложилось! Ничего себе, маленькие люди, винтики да болтики. По жизням моих родных прошлись колеса всех российских исторических событий, оставив в их судьбах неизгладимые, в основном трагические, отметины. Нет уж, без таких, как мои родные, миллионов россиян никакое колесо истории не сделало бы и оборота, и не было бы никакой страны, ни великой, ни могучей. А была бы территория, переходящая из рук одних правителей в руки других. И что бы без них, не упомянутых в хрониках, делали все вместе взятые цари, генералиссимусы и генеральные секретари?
Вот представьте, был бы в семье какой-нибудь генерал или академик, да все вокруг них бы и крутилось: вот они такие и сякие, смотрите, дети, как надо жить! Учитесь и гордитесь! А так, в отсутствие в нашем древе гигантов жизненного успеха, я могу уделить каждому, кого знала и любила, столько внимания, сколько позволит моя память, без оглядки на чины и звания.
Юлия Ляликова
Первоначальная идея состояла в преобразовании старых семейных альбомов в цифровую форму с сопровождением фотографий, документов и других архивных семейных материалов поясняющими текстами: при каких обстоятельствах, в какое время, в каких местах происходили важные для семьи события. Кто, когда и где изображен на снимках. В процессе работы тексты стали занимать все больше места, и таким образом книга заявила свои права. Получилась книга семейных историй – семейный альбом.
Волшебный запах полыни
Юлия Ляликова
Дизайнер обложки Мария Брагина
© Юлия Ляликова, 2017
© Мария Брагина, дизайн обложки, 2017
ISBN 978-5-4485-8771-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Семейный альбом
Нашим родным – с любовью,
Нашим детям – с надеждой…
Однажды осенью я шла дворами по каким-то своим надобностям, дорога пролегала неподалеку от обычной мусорки, организованной в каждом дворе. Стараясь «не вступить» и не вдохнуть специфических ароматов, я наткнулась взглядом на лежащий между мусорным контейнером и тропинкой старый семейный альбом. Его страницы стояли веером, ветер листал их, то приоткрывая, то захлопывая. Там были фотографии. Я оцепенела. Что это! Господи, что это?
Кто выбросил? Дети, внуки умерших стариков? Ну, не сами же хозяева. Может быть, это сделали новые владельцы квартиры, выбрасывая «хлам» прежних жильцов? В любом случае мне представилась самой вероятной версия, что хозяев нет в живых, а альбом выбросили не потомки, а чужие люди. Согласиться с тем, что так могут поступить наследники, было невозможно. На некоторое время я, в полном ступоре, забыла, куда и зачем шла. Не знаю, почему я не подняла этот альбом: побоялась лезть в грязную лужу? Теперь я жалею, что не сделала этого. А тогда я, повернув обратно в сторону дома, не могла отделаться от воображаемой картины: альбомы, фотографии моей семьи валяются где-то у помойки, их разносит ветер, забрасывая в грязные лужи. А мимо идут люди, идут люди…
Я начала лихорадочно думать, как сделать, чтобы такого не случилось со мной. И, грешница, подумала, что никто не даст гарантии от такой смерти памяти, собираемой и хранимой десятилетиями в каждой семье о родных, близких, если не предпринять каких-то, пока не знаю каких, мер. Дело в том, что жизнь за последние 15—20 лет так изменилась – ее формы, так называемые артефакты; что-то из физических форм перешло в формы виртуальные, не занимающие много места, не нарушающие современный стиль или еще что-либо. Иное просто стало немодным. Кажется, именно это произошло со старыми семейными альбомами. Многие их спрятали подальше в шкафы. Но выбрасывать, мне кажется, еще рано, и эти предметы не заслужили такой судьбы. Можно выбросить старый шкаф, диван, стулья, но память!
Что попусту рассуждать, нужно, пока не поздно, продумать собственные меры, чтобы ничто и никто – ни время, ни люди – не мог поглумиться над святынями.
Иногда кажется, что новая жизнь жестко и жестоко отрицает старую жизнь вместе с еще живыми ее носителями или вещественными знаками. Обижаются на молодежь старики, не находя себе места в новых, не всегда понятных реалиях жизни. Новодел вымещает или грубо растаптывает знаки старины. Новые города не предполагают комфортного существования стариков. В новом ритме и стиле жизни кажется, что, кроме стариков, некому будет печалиться об утратах памяти. Молодым некогда оглядываться.
Сейчас для меня наступило время готовиться к неизбежному, так как жизнь в общем-то прожита…
Я за собой числю большой долг перед своими родными: отцом, матерью, дедушками и бабушками. Не знаю, удастся ли мне хоть частично уберечь их, давших мне жизнь, от полного забвения, но я попробую.
Моя беда состоит в том, что в свое время я пренебрегала собиранием и сохранением знаков жизни моих родных и близких, а теперь, когда хватилась, поняла, что со смертью родителей и бабушек-дедушек безвозвратно потеряла бесценные сведения, те ниточки, которые могли бы связать нас – ушедших, живущих и тех, кто придет нам на смену.
Многие годы я посылаю в пустоту вопросы, которые не удосужилась в свое время задать своим родным. Но, несмотря на очевидную тщетность, я все задаю и задаю им эти вопросы, ответы на которые исчезли вместе с прошлым.
Единственное, что смягчает мою вину, это то, что не одна я такая бестолочь. У многих очень известных людей в их воспоминаниях звучит подобное запоздалое раскаяние.
Многие люди стремились сохранить память о своих близких, о себе. (Правда, чтобы быть уж совсем искренней, далеко не все, более того, некоторые считают мое теперешнее занятие пустой блажью, которой я занялась от безделья.) Раньше носителями такой памяти для потомков были дома, вещи, драгоценности, портреты, переходящие наследникам из поколения в поколение. В этих предметах жил дух времен, души прежних их хозяев. Они как-то влияли и на потомков, от чего-то их остерегали. В бедные советские времена некоторым доставались отчие домишки, «великим» устанавливали памятники, на домах, где они жили, вешали памятные доски.
Простые советские люди (была такая нация, ее потомки заселяют теперешние российские просторы) в городах заводили семейные альбомы, а в селах вешали на видное место общую рамочку, в которую собирали фотографии родни. Но времена безвозвратно меняются, даже память подвергается влиянию времени и моды, и сегодня в городском жилище практически невозможно увидеть семейную рамочку, а альбомы перекочевывают с почетных мест на дальние полки шкафов, а то и в чуланы. Трагическая судьба постигает старые семейные альбомы после смерти последних их хозяев, когда не то что чужие люди, заселяющиеся в жилье, а молодые наследники, родственники, чаще внучатого уровня, избавляются от этих реликвий, как от ненужного хлама.
Как больно видеть у мусорных ящиков такие альбомы! Ведь это все равно что выбросить на помойку часть чьей-то жизни со всеми ее радостями и бедами, надеждами и разочарованиями. Я думаю, никто из живущих не хотел бы, чтобы с дорогими знаками памяти о его жизни, жизни близких так обращались, чтобы фотографии крутил ветер вокруг мусорных ящиков, а случайные прохожие наступали на дорогие лица, втаптывая их в грязь… Но и вернуть традицию семейных вечеров с рассматриванием фотографий, сопровождаемым пояснениями, кто, когда, где, с кем, тоже не вернуть. И в новых интерьерах этим вещам, скорее всего, не найдется надежного места. Да ведь и новый образ жизни, более мобильный, менее склонный к основательному обустройству на одном месте, не способствует домашней «музеефикации».
Так что же делать? Слава богу, технический прогресс дает реальный шанс собрать, привести в порядок, систематизировать – и желательно сопроводить поясняющими текстами – снимки, рисунки, да что угодно! Да хотя бы сделать фотографии старого родительского дома, который придется снести, а на его месте построить новое современное жилье. У всех найдутся милые сердцу, знакомые с детства предметы: мамина любимая чашка, вышитая мамой или бабушкой салфетка, вязаный абажур, да мало ли что хранится в уголках дальних шкафов с риском быть когда-то выброшенным. Если уж нельзя сохранить сами вещи, то оставить хотя бы их «портреты» с «жизнеописанием» вполне можно.
Наблюдая перемены в отношении молодежи, в том числе моих детей, к традициям, очень долго сомневалась: стоит ли это все затевать, не подвергнется ли осмеянию или холодному равнодушию – что еще хуже – то, что было мне так дорого?
Но тут меня нежданно-негаданно подбодрили уважаемые мною люди – писатели, чьи высказывания я соблазнилась привести в моей работе с целью поддержания и моего духа, и самой идеи. Привожу здесь переписку с Людмилой Улицкой по поводу моего участия в ее проекте «Детство 49», позже переименованном в «Детство 45—53: а завтра будет счастье». Я счастлива безмерно оттого, что более чем из тысячи работ, присланных на конкурс, мой небольшой очерк попал в сотню отобранных для сборника. Привожу несколько цитат, подходящих к моему случаю.
Дорогая Юлия!
Спасибо Вам за присланные воспоминания. Мы даже не ожидали, какие яркие и интересные отклики вызовет наш проект. Очень надеемся, что книга получится очень интересной.
Всего Вам доброго,
Ваша Людмила Улицкая
29.08.2012
Дорогая Юлия Николаевна!
Закончилось время получения писем, и я уже с месяц как занята составлением книги. Ваше письмо замечательное! Я не смогу целиком опубликовать всё, что Вы написали, но, безусловно, возьму самое начало Вашего текста – где Вы идете мимо помойки… Во второй части книги я собираюсь дать несколько биографий, вот таких писем с семейной историей, и хотела бы туда вставить и Ваши воспоминания, в сокращенном виде. Мне жаль, что формат не позволяет напечатать всё. Но таков замысел – показать, что то, что называют «народом», – это собрание отдельных людей, а не аморфная масса, пригодная на строительный материал для какой-то неведомой нам истории, предположительно, великой. Шлю Вам привет и благодарность, у меня при чтении Вашего письма было чувство теплого общения и глубокого понимания.
Всего Вам доброго,
Людмила Улицкая
Дорогая Юлия Николаевна!
Среди многих полученных писем Ваше было для меня самым значительным, именно им и начинается сборник. Он выйдет в мае! Всего Вам доброго!
Людмила Улицкая
Т. Толстая (Slon.ru, 2012):
Грамотность ведь мешает человеку писать. Чем грамотнее он, тем больше его смущает масса прекрасных классических текстов. Как это – и я туда буду лезть? Что это такое? (Выделено мною. – Авт.) Это же очень тяжело. Тут нужно как-то затуманиться, задуматься и тихо петь твою песенку. А когда оглянешься – и твоя песенка устоялась, и ты – особая птичка, не такая, как другие. Когда человек начинает писать, он всегда себя относительно каких-то шкал меряет. И все страшно, все его пугает. Он боится, что его засмеют. Или что выяснится, что сам того не хотел, а он плагиатор, например. Или что все уже сказано, или он не понимает, что сейчас носят. Прежде всего надо перестать понимать, что носят.
Александр Генис:
Писатель – это искусный читатель своей жизни. И в этом состоит единственное призвание литературы.
Борис Жутовский:
Время – такая странная субстанция, в которой хочется пребывать как можно дольше и которая идет быстрее, чем хочется, и оказывается короче, чем кажется.
…Но надо готовиться к путешествию. Билет оплачен, поезд стоит: «Идут года, остатки сладки и грех печалиться! Как жизнь твоя? Она в порядке! Она кончается!» – как написал Игорь Губерман.
Когда я, по-советски комплексуя, видно не выдавив еще из себя совка, размышляла, стоит ли оставлять память о предках, среди которых, как оказалось, нет ни одного генерала (слава тебе, господи!), ни одного депутата (и за это отдельное спасибо). Во мне рос и рос какой-то неосознанный протест против признания «малозначимости» родных мне людей. Я ощущала какую-то неправду и несправедливость. Вот я даже и сейчас как будто перед кем-то, не знаю в чем, оправдываюсь.
И вдруг что-то сложилось! Ничего себе, маленькие люди, винтики да болтики. По жизням моих родных прошлись колеса всех российских исторических событий, оставив в их судьбах неизгладимые, в основном трагические, отметины. Нет уж, без таких, как мои родные, миллионов россиян никакое колесо истории не сделало бы и оборота, и не было бы никакой страны, ни великой, ни могучей. А была бы территория, переходящая из рук одних правителей в руки других. И что бы без них, не упомянутых в хрониках, делали все вместе взятые цари, генералиссимусы и генеральные секретари?
Вот представьте, был бы в семье какой-нибудь генерал или академик, да все вокруг них бы и крутилось: вот они такие и сякие, смотрите, дети, как надо жить! Учитесь и гордитесь! А так, в отсутствие в нашем древе гигантов жизненного успеха, я могу уделить каждому, кого знала и любила, столько внимания, сколько позволит моя память, без оглядки на чины и звания.
Последний отзыв
книга нужная