The Bestелесность

сквозь вечера:
В водах речных, отливающих мокрою глиной —
Той, что молчит
человечьим рукам
гончара.
Смотришь безвыдохно,
взгляд отвести не смея,
Плоть искупав искупительной смертью дня,
Что остывал, горизонтову кривь кровеня, —
Чайка танцует, как самая Саломея;
Там, за кормой, на глазах у праздных людей,
Прозою взора прозревших для этого танца,
С плеском вершит ослепительный пляс святотатца
Та, до которой —
лишь пара шагов
по воде.

Потомку

Тише, потомок. Замедли бессмысленный ход.
Вчувствуйся в суть. В ленинградски свинцовую высь.
Выстрадай сам эти суточки, все девятьсот.
Я помогу тебе, ты – не сломаться клянись.

Сможешь представить клубящий снарядный смрад?
Видеть голодные глазоньки тех детей?..
Вслушайся в воздух: с тобой говорит Ленинград —
Голосом, сорванным тысячами смертей!..

Нынче-то свеженько: славься да хорошей;
Нежишься сам над Невою, навзрыдно нов…
Но не затянутся плотью рубцы траншей,
Вырытых прежде – руками моих сынов!..

Сердцебиенье моё – метрономный гул
Чёткими точками: Нечет. Молчанье. Чёт.
Время играло на нас – и назло врагу.
Время дробилось – а нынче оно течёт.

Чувствуешь ли меня? Слышишь ли, милый мой,
Ужас, что в мирные годы невыразим?
…Я для тебя, коченея, крепчал зимой,
Я научился совсем не бояться зим.

…Вечны под пудрою времени рытвины ран.
Пульсом по улицам сытым – мои шаги:
Я прорастаю из межвековых мембран
Памятью внуков – на мёрзлой земле могил.

Я пробиваюсь морщинами площадей,
Призраком мужества в людных брожу местах…
Помни, потомок: я жив для тебя. Владей!
Видь меня – тенью роскошества-на-костях.

Слушай же голос моих индевелых уст!
Стой, сколько сможешь. А после, решив уйти,
Просто представь себе горько-земельный хруст
Тех иждивенческих ста двадцати пяти.

Да, засыпая в теплыни своих пенат,
Слушай тяжёлую горько блокадную высь…
Помни, потомок: с тобой говорил Ленинград.
Память о нём сохранить поклянись.

«Спи спокойно под свист метели…»

Спи спокойно под свист метели,
Усыпляющей, голубой…
Небо цвета промёрзшей гжели
Расстилается над тобой,
Накрывает морозной тенью,
Колыбельной сводя с ума.
Хочешь вырваться? Нет спасенья —
Всюду ночь. И зима, зима…
Вот уже, оплетённый дымкой,
Мир затих, молчаливо строг…
Только бродит сон невидимкой
По узорам пустых дорог.
Спит Земля, не ища возмездья,
Ветра слыша гудящий хрип.
А над нею плывут созвездья
Косяками священных рыб.

    Зима 2006 года

Немезида

это стихотворение о скульптуре Немезиды, дочери богини Ночи, выполненной итальянским мастером А. Тарсия, я посвящаю людям, мужественно сохранившим красоту Летнего сада в годы страшной блокады Ленинграда, в частности Г. А. Симонсону

Старый сад не исчез из вида,
Он не скрылся, заснув, из глаз…
Отчего ты грустна, Немезида,
Будто смертный предвидя час?

Стали дни по зиме короче…
Так зачем же теперь, впотьмах,
Ты, дитя итальянской Ночи,
В ленинградских молчишь слезах?

Серебрит драгоценный иней