Деревянная балерина

И пусть бы лучше не вспоминали о ней и дальше, но увы.

– Уж простите за пластик. С нашей посудой тут недавно произошла маленькая неприятность, – радушный хозяин, раскладывая второе блюдо, бросил быстрый – и, пожалуй, ласковый – взгляд на Ирину.

– Да? Это какая же? Рой? – Динара, макнув палец в соус, облизала его.

До чего отвратительна эта давняя ее привычка! И как она раньше Ирину не раздражала? Да и внешне Динара стала противна: от сытой счастливой жизни раздобрела до грани, после которой женщина превращается в необъятную тетку. И регулярную до поры эпиляцию бросила: над губой и на переносице пробивались темные волоски, рискующие совсем скоро переродится в полноценные усы и монобровь.

А Света, наоборот, похудела и помолодела. Побочный эффект недавнего развода: надо показать бывшему – «эй, смотри, кого бросил!»

– Да нет, не Рой. Ничего особенного, – многозначительно ответил Илья. – Рыбу?

Подруги посмотрели на Ирину, но уточнять не стали. Не сейчас. Это произошло потом, когда она, не выдержав щебетания, жевания и хихиканья, молча встала и ушла в спальню.

Они говорили шепотом, но у Ирины с детства был прекрасный слух. Не только музыкальный, но и чуткий.

– Простите, девчонки. У нас сложный период. Думаю, пора к врачу, но Ира отказывается.

– Может, мне с ней поговорить?

– Попробуй. Но она не разговаривает. То есть вообще. Буквально. Просто сидит, глядя в стену. Я с ней часами говорю в пустоту, в ответ ни звука.

– А что у вас тут случилось все же? Это тоже она?

– Лучше не спрашивай. Вызвали меня на пару дней на стройку в Березовое, возвращаюсь – а тут… Нет, не спрашивай. Да ладно, всякое бывает.

Ирина не могла даже плакать. Но… выходит, она и в правду сошла с ума? И ей все кажется?

***

Ирина пыталась выйти из дома. Просто брала Роя и бездумно бродила по улицам, наблюдая за чужой жизнью. Вот ребенок смеется, топая ногой. Чужому ни за что не понять, что он видит, какая иллюзия так его позабавила. Вот ссорится колоритная парочка – туннели в ушах и татуировка на щеке у него, а у нее голова полностью бритая. Вот молодая женщина по телефону дает указания, где и когда забрать мебель.

Счастливые, спокойные люди, все в своих мыслях и делах. Занятые, живущие полной – и своей – жизнью. А Ирина разве живет? Она просто пустая оболочка.

Все же она заставила себя обновить гардероб и дома старалась принарядиться. Илья стал неизменно мил, приходил пораньше и готовил вкусности. А потом они смотрели в общей комнате какой-нибудь фильм с большого монитора, причем он заботливо кутал ее в плед и подкладывал подушечку. По вечерам он нередко теперь ходил вместе с Ириной гулять с Роем, а в плохую погоду шел с ним один, ласково, но настоятельно уверяя, что не пустит Ирину мерзнуть.

И, хотя они не занимались сексом с того самого дня, как она попала в больницу, она постепенно таяла. Илья был идеальным, совершенно идеальным – добрым, ласковым, заботливым. Он щедро пополнял ее карточку. Без повода приносил цветы и маленькие подарки – то духи, то плюшевую игрушку: «все, чтобы ты улыбалась». Спрашивал о том, как она проводила день, и, не дождавшись ответа, в деталях и с юмором рассказывал о своем.

«Представляешь, мои узбеки не разобрались с планировкой, и установили унитаз в кухне! И я не шучу. А квартиру пришлось показать сегодня, так я говорю хозяевам: новая европланировка, специально так сделано, чтобы не отлучаться, гостям удобнее, здесь ставится перегородка, а ванная остается только для купания».

Никаких оскорблений, никакой критики – только забота и похвалы. Это ли не любовь?

Ирине все чаще казалось, что все со дня травмы было сном. Она ярко помнила удар головой: вероятно, он и спровоцировал какое-то душевное недомогание. Может, даже галлюцинации. А если она в самом деле нафантазировала тонны всякого бреда? От этой мысли Ирине становилось стыдно и хотелось загладить вину. Но тут же приходила другая – а что, если все – или хотя бы часть – было правдой?

– Как ты сегодня себя чувствуешь? Как настроение? – спросил он в середине мая, раскладывая покупки – яйца, сыр, масло. Даже мед. И мясо – сказал, баранина, сделает из нее «райский гуляш».

– Хорошо, – улыбнулась Ирина.

– И выглядишь славно. Гуляла?

– Да. Мы с Роем прошли почти 5 км.

– Так ты шагомер поставила? Умница. Куда ходили?

– В парк.

– Отлично. Как насчет того, чтобы завтра на обед к моей королеве-матери съездить? Справишься?

Ирина поперхнулась свежевыжатым апельсиновым соком – его еще утром приготовил Илья.

– Знаю, что может быть тяжеловато, да и мать у меня та еще. Но ведь ты уже идешь на поправку. Пора познакомиться, а летом дату выберем и заявление в ЗАГС подадим. Хорошо бы на сентябрь, как ты на это смотришь? Мы познакомились в сентябре, помнишь? 19-го числа. Было бы идеально в этот день, правда? Очередь может быть, правда, но я это улажу.

Ирина повернула на пальце кольцо. «Ирина + Илья = Навсегда». Надо же, он помнил даже дату. А она уже почти не верила, что он когда-нибудь снова об этом заговорит. И старалась не думать. Впрочем, в последние почти два месяца она совсем ни о чем не думала. А если и думала, то о тех мыслях точно стоило бы забыть.