Ивановка

– Этот ублюдок! Да он бросил меня и сбежал. Его судить надо! – закричала она. – А я пристегнутая была! Я ж… Я же… Я ж чуть не…

Ее начало трясти от сухих рыданий.

– Ты поплачь, дочка, – потрепала бабка Танька огромное плечо пуховика.

– Бабка, это все бабка. Она сказала, что все будет, если я ему покажу то зеркало, – захлебывалась Инна. – Вот я показала… Он сбежал, он просто сбежал, он меня бросил. А я Паше еще успела позвонить. Прежде чем телефон в воду… И… Он сказал, что уехал уже, и я…

– Так она, что, не пойму? Отвлекла водителя – вот он с дороги под горку и улетел? Ну так дура и есть, – пожала плечами Лариса.

– Просто бредит, – сказал Фомин.

– С чего бы? Как есть говорит. Так и знала, что Дарьи проклятой дела и ее отродья, – сплюнула бабка Танька, а после повернулась к приезжему. – Вот видишь, Илюша, до чего доводят людей.

Илюша.

Спасатели все же уговорили Инну подняться. Поддерживая, усадили в машину. Когда «Газель» с ревом победила подъем от берега, жители стали расходиться, хотя кто-то и остался посмотреть, как утонет джип.

Варя пошла следом за спасателями. На покрытом тонким льдом повороте, где на дорогу упало старое дерево, «Газель» повело, и она не смогла разминуться с препятствием. От удара вырвало колесо, но экипажу повезло: машина не вылетела с дороги, ее просто протащило вперед.

Сначала была тишина, даже когда спасатели уже вышли. А потом они стали спорить. Так громко, что Варя слышала издалека целые фразы. Один предлагал дожидаться подмогу, а второй считал, что ждать придется как минимум до ночи.

– Ей нужно в больницу. Пока ждем, окончательно околеет, – Варя подобралась ближе, и теперь уже разбирала каждое слово. – Может, сможем сами колесо приставить. В общем, как хочешь, а я пойду поищу.

– Да стой! Тогда вместе пойдем.

– А ее одну оставим? Ты с ней побудь, а я пойду.

– Не помнишь, что с Димычем тем летом было?

– Ты про тот бред, что ли? Когда он месяц где-то бухал и придумал историю с девочкой? Иди-ка лучше в машину. Все, я пошел.

Колесо спасатель заметил под деревьями за поворотом. Спрыгнул с дороги и пошел за ним в лес.

Глава 3. Пропавший

Красные огни смотрели из куста прямо на Илью. Да это же глаза! А он не мог и пошевелиться. Босой, он стоял по колено в ледяном рыхлом снегу на поляне где-то в ночном лесу, дрожа от рвущего тело лютого холода. Тот грыз за ноги, откусывал пальцы на руках, а сейчас вот впился зубами в плечо. Нет, Илья не хочет здесь умирать! Он рванулся изо всех сил – и так больно ударился головой, что в ней зазвенело.

А глаза все смотрели на него. Но не из заснеженного куста: они вместе с приподнятой рукой нависли над дедовской кроватью и принадлежали небритому незнакомцу лет сорока.

И холод действительно грыз безжалостно. Илья приоткрыл рот, и оттуда пошел пар. Он снова дернулся и опять задел металлическое изголовье кровати, увенчанное двумя шарами, – видимо, в один из них он только что и врезался, – прежде чем окончательно проснулся. Так вот в чем дело: кто-то снова сюда вломился! Илья бросил быстрый взгляд на стол, но вещи были на месте. Впрочем, вор бы и не стал дожидаться его пробуждения, не так ли?

Гость кивнул сам себе и убрал руки в карманы. Илья сел на кровати и принялся дуть на окоченевшие ладони. Возмущение и страх от того, что кто-то явился сюда и стоял над ним, беспомощно смотревшим кошмарный сон, замерзли на губах. Гневные слова просились, но не слетали. Надо растопить проклятую печь. Ведь горбатая бабка как-то с ней управлялась.

Под отстраненным взглядом гостя Илья натянул ботинки – снять их на ночь было опрометчивым решением. Вздрогнул – до того они окостенели за ночь – и встал. Открыв печь, бросил в нее несколько дров из кучи, засунул сверху мятую газету и чиркнул зажигалкой. Бумага осторожно занялась, но такими темпами разгорится только тогда, когда Илья треснет и рассыплется, как стекло на морозе. Он плеснул в печь из керосиновой лампы. Все вспыхнуло. Совсем другое дело! Он аккуратно задвинул дверцу лопатой, которую вчера притащил горбуньин внук, и ощутил гордость. Выходит, справился. Илья повернулся к своему молчаливому гостю.

– Что вы хотели? – слова наконец-то нашлись и прозвучали достаточно враждебно – в самый раз.

– Я ваш новый участковый, – почему-то с сомнением ответил незнакомец. – Из райцентра. Моя фамилия Митрофанов.

На миг Илья перестал дышать – но только на миг. Это уже паранойя. Наверняка полицейского привело вчерашнее происшествие. Не ожидал Илья, что город со своими бесконечными авариями проведает его в такой глуши уже на второй день. Но как все произошло, не видел – пытался скрыться в ноутбуке от вездесущей горбуньи с ее нотациями. Связь так и не появилась, но он успокаивал одним своим видом – единственная привычная вещь среди бескрайнего вороха новых неудобств. Бабка, как и обещала, прямо с утра прислала внука – отчаянно рыжего паренька лет двадцати трех. За ними явился бородатый мужик с удочкой. Они втроем и Илья с ними (не мог же он устраниться) дотошно и долго осматривали дом и двор.

– Тут еще комнату после поставишь, – мужик принялся чертить удочкой по свежему снегу за домом – Здесь – кладовую. Вон там пусть гараж будет. Тут дровник, а там сарай. Ну и сортир обновить надо. Еще забором обнести – и будет дом как у людей.

Илья, глядя на воткнутые друг в друга контуры прямоугольников и квадратов, нисколько не разделял его оптимизма.

– Забором, говоришь? – ухватился Рыжий. – Забор – это можно.

– Вы бы крышу сперва подлатали, – поспорила горбунья.

Но ее внук уже принял решение. Бородач ушел на реку, а он натаскал досок-палок и полдня с ними провозился. И сейчас они наверняка так же свалены горой возле отвратительного туалета, если кто-нибудь их не украл. Новостью о происшествии Рыжего вместе с бабкой и половиной деревни сдуло на берег.

Илья колебался: интереса он не испытывал, но все же решил пройтись. Пока приезжая из города отчаянно боролась с ледяной водой, с ним подошли поздороваться с десяток соседей, включая уже знакомую Мохнатую Бровь. Всех остальных Илья толком и не запомнил. Непроизвольно он оглядел толпу в поисках странной девушки, посетившей его в первую ночь, но среди собравшихся ее не увидел.

Участковый не смотрел на Илью – его взгляд устремился куда-то вбок. И не пришлось гадать почему: черный едкий дым быстро захватил комнатушку.

– А так должно быть? – неуверенно спросил он.

Повинуясь порыву, Илья бросился к ведру, но за ночь вода превратилась в лед. Кашляя, они вместе с полицейским выбежали из дома – а навстречу уже спешила, прихрамывая, горбунья.

– Илюшка! Заслонка-то, заслонка! – крикнула она и скрылась за распухшей дверью, которая со вчерашнего дня отказалась возвращаться в проем и теперь едва прикрывалась. Замок менять не придется: новая дверь нужна.

Форточка, под которой лежали осколки банки, распахнулась.

– Заходите! – крикнула бабка.

Когда зашли, печь топилась так же ровно, как и накануне, ничем не напоминая о своей бурной выходке. Дым рассеивался, уходя в окно.

– Ты заслонку-то не забывай отпирать. Тяги не будет. А ты, сынок, друг Илюшин? – горбунья переключилась на участкового.

– Я ваш участковый Митрофанов, – вытерев выступившие от дыма слезы, представился тот.

Бабка с укором взглянула него и всплеснула руками:

– А что же наш Ванюша? Такой славный мальчик. Добрый.

– Я к вам тоже зайду попозже, – обещал участковый. – А сейчас, если вы не против, нам бы тут поговорить.

Горбунья или сделала вид, что не поняла намек, или на самом деле не поняла: как ни в чем не бывало она взялась складывать дрова. Ушла только после того, как участковый прямо попросил об этом. И плотно закрыл за ней дверь: так дернул, что та наконец-то вошла в проем.

– Если вы насчет вчерашнего, то я вряд ли помогу. Я уже поздно подошел, когда девушку вытаскивали, – сказал Илья, не дожидаясь вопроса.

– Я не из-за машины. С этим пусть коллеги разбираются, – участковый с опаской присел на табурет. – Видели, говорите, как пострадавшую вытаскивали? И спасателей видели?

Илья кивнул.

– Да, они уже позже подъехали, забрали девушку и увезли.

– Вы их знаете?