Невинный трофей бандита

– Нет, девочка, это твоя реальность. Подписывай! – приказал Панкратов.

Бросила взгляд на строчку с текстом:

Исполнитель обязуется выполнять любое желание заказчика.

Заказчик вправе выбрать любой инвентарь для исполнения своих пожеланий без согласия исполнителя.

– Я не буду это подписывать, – отпихнула от себя папку, чувствуя жжение в груди.

– Кажется, я не расслышал, – вкрадчиво произнес Адам, и у меня от его интонации кожа покрылась мурашками. – Ты что? – перевел на меня озверевший взор, и я инстинктивно вжалась от страха в дверь.

Похоже, я раздразнила зверя.

Глава 19

– Повтори? – говорит спокойно, но потемневший взгляд не сочетается с этим невозмутимым тоном.

Я задержала дыхание, боясь сделать вздох, глядя на Панкратова.

– Я не соглашалась на сексуальные извращения, – пролепетала, понимая, что играю с огнем.

Перед глазами стояли все те жуткие пункты, от которых тело вначале кинуло в жар, а затем обдало ледяным холодом.

“Использование инвентаря” не самое мерзкое из того, что я увидела.

Исполнитель обязуется следить за своим здоровьем и пройти обследование у специалистов, выбранных заказчиком.

Исполнитель обязуется следить за контрацепцией. Неисполнение этого пункта обязывает исполнителя беспромедлительно устранить возможные последствия.

Исполнитель обязуется беспрекословно выполнять приказы заказчика.

Исполнитель обязуется в присутствии заказчика одеваться в предоставленную заказчиком униформу.

Исполнитель не имеет права задавать заказчику вопросы о его личной жизни.

Исполнитель обязуется принимать участие в любых действиях и в любом составе, указанных заказчиком.

Исполнитель обязуется выполнять приказы заказчика в любом указанном заказчиком месте и любым указанным им способом.

Исполнитель обязуется следовать установленным заказчиком правилам.

И еще целый лист того, что я обязана буду делать. Обязанности Адама же оказались куда более скромными: обеспечить освобождение моих близких, обеспечить меня комфортными условиями проживания, пищей, “униформой”, одеждой, медицинским сопровождением и другим необходимым.

– Не соглашалась? – вопросительно приподнял бровь Адам. – Олег, – крикнул он водителю, и между передними и задним сиденьями поползла вверх черная перегородка, изолируя нас от водителя и охранника.

– Зачем это? – испугано кинула взгляд на выросшее стекло.

Присутствие других людей, пусть и прихвостней Панкратова, дарило ложное ощущение безопасности. А эта необходимость уединения пугала до чертиков. Что он собрался со мной сделать такого, что потребовалось отгородиться от своих людей?

Панкратов проигнорировал мой вопрос. В следующее мгновение, когда мы оказались полностью отделены от двух других мужчин, он резко повернулся ко мне, схватив за горло и вдавливая спиной в дверь так, что ручка впилась мне в поясницу.

– Ты что думаешь? Будешь ломаться передо мной, капризничать, как долбаная принцесса, делать из меня лоха, а я стану молча хавать это говно? – шипел мне в лицо, испепеляя безумным взглядом. – Ты, сука, сама пришла ко мне за помощью, готовая на любые условия. Сама потребовала договор, хотя могла просто взять у меня в рот и подставить щель, и не было бы этого всратого договора. А теперь, блядь, будешь выёбываться?

Вжал пальцы мне в шею, так, что нечем стало дышать. Позвоночник покрылся ледяной испариной и в животе разверзлась пропасть. Я видела перед собой перекошенное злобой лицо мужчины, понимая, это конец. Сейчас он убьет меня. Здесь и сейчас закончится моя никчемная жизнь, а папа с Зайкой так и останутся гнить в плену.

Второй рукой собрал мне волосы на затылке и потянул их назад так, чтобы я не смела отводить взгляд в сторону. Боль пронзила скальп, но страх так крепко сковал меня, что я боялась даже дышать.

– Уже не хочешь спасать папочку? Передумала? За свою шкуру страшно стало? – выплевывал мне в лицо, а мне тошно стало от его грубых слов и отвратительной правды. Я действительно испугалась за себя.

– Так что? Струсила?

Во рту пересохло, а застрявшие в горле рыдания не позволяли произнести и звука.

– Отвечай! – сильнее потянул за волосы.

– Нет, – хрипло выдавила из себя.

Он надавил мне на голову, наклоняя вниз так, что я нависла над договором, валяющимся в ногах.

– Подписывай, блядь. Или уебывай отсюда, забыв о какой-либо помощи, – продолжал удерживать за волосы, швырнув в меня ручкой так, что она больно отрикошетила от колен.

– Подписывай, – шипел мерзавец.

На бумагу с моих щек упало несколько капель. Судорожно хватаясь за металлическую ручку, поднесла ее к бумаге, но она тут же выпала из дрожащих пальцев.

– Отпустите, – жалобно скулила. – Я все подпишу.

– Так подписывай. Не хочешь понимать по-хорошему, будет так, как для тебя более доходчиво.

Наконец-то совладав с письменным прибором, перелистнула бумагу и поставила кривую подпись.

– Так-то лучше, – спокойно сказал Панкратов, отпуская меня.

Сделала шумный вдох, проталкивая чертов ком обратно в глотку и останавливая ненужные слезы. Отвернулась к окну, раскатывая во рту горечь от собственного поступка. Теперь я в полной власти этого чудовища, и он вправе начать пользоваться мной с момента подписания договора. И согласно документу, он может взять меня здесь и сейчас, не поднимая перегородки. Глаза щипало. Хотелось удавиться только от одной мысли о подобном развитии событий. Одно успокаивало, согласно договору, он будет обязан вытащить папу и Настю на свободу.

Услышав шорох, украдкой посмотрела на мужчину, заметив, как он поставил размашистый автограф рядом с моей неказистой подписью. Вот и все. Теперь он тоже не сможет пойти на попятную. С этого момента я его рабыня, а он мой господин. Усмехнулась сложившейся ситуации. Разве о таком я мечтала для себя? Такой видела свою жизнь?

– Тебе полагается последняя встреча с отцом, – сухо произнес Адам, постучав в перегородку.

Стекло опустилось, и Панкратов передал папку своему охраннику.

– Что значит последняя? – сердце замерло, и кровь отхлынула от лица. – Вы же не?..

Не смогла произнести жуткую догадку, промелькнувшую у меня в голове.

– Не что? – окинул меня презрительным взглядом. – Не убью его? Договаривай. Чего заткнулась?

Но я не могла даже озвучить подобный ужас.