Оценить:
 Рейтинг: 0

Культурный код исчезающего индивида

Год написания книги
2023
Теги
<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Я испуганно взирала на маму, но мама, казалось, хотела сделать подросткам назло.

– Никуда не пойдем! – нагло крикнула она.

– Сейчас бутылкой кинем! – взвизгнул первый подросток.

Мама упрямо набычилась и ни с места.

Я поразилась маминой храбрости, которая тогда казалась мне глупостью.

– Сейчас закидаем камнями! – засуетились подростки. – Камнем в лоб хотите? Вот такая дыра в голове будет!

Мы промолчали, но с места не сдвинулись.

Подростки стали лихорадочно искать на детской площадке хоть один камень, но территория была вылизана дворниками начисто. Один пацан даже принялся копать как собака в песочнице, чтобы найти хотя бы мелкий камешек.

Мама уверенно сидела на качелях и болтала в воздухе ногами.

Они не подходили к нам ближе десяти метров, и я немного успокоилась.

Внезапно, подростки повернулись лицом друг к другу и начали тихо совещаться. Результатом этого действа стала удивительная мысль:

– Вы что, беременные?! – крикнул первый, вероятно бывший у них заводилой.

Женщины, по мнению мужчин, весьма далеки от логики, а беременные женщины, по мнению тех же мужчин, даже родную речь с трудом понимают.

Мы с мамой с удивлением переглянулись. Маму еще можно было заподозрить в тайной беременности, она хотя бы была половозрелая, а я-то нет!

– Да! – с вызовом рявкнула мама.

В панельном доме напротив детского сада начали загораться окна. Залаяла чья-то собака, сонный мужской голос протянул лениво:

– Чё орете та? Ночь на дворе…

– Ну если беременные, то сидите качайтесь, конечно! – снова свистящим шепотом прошелестел первый молодчик. – А мы в другой садик пойдем!

И их трогательные шапочки «петушки» угнездились над скамейками у крайнего подъезда.

Беременность – это «священная корова» советского общества. Как и материнство вообще. Вместе с детством. В бесконечных советских очередях пропускали вперед только беременных и участников Великой отечественной войны. Так что наша мнимая беременность, при ближайшем рассмотрении подростками, стала прекрасным предлогом ретироваться, сохранив собственное мужское достоинство, раз уж мы не испугались и не освободили качели по их требованию.

Причинили бы они нам какой-нибудь вред? Вряд ли… Это сейчас в новостях пишут, что дети озверели. То тут, то там какое-нибудь происшествие, раздутое прессой до небес. В моем детстве о таком и не слышали.

В тот день мы из вредности посидели на качелях еще минут пятнадцать, хотя накачались уже по самое горло, и только потом пошли домой.

Сейчас этого детского сада нет, здание продали под офисы. Территория огорожена, качельки, домики и песочницы снесены, вместо них автостоянка. Я жалею, что в юности у меня не было возможности фотографировать, а то бы осталась память о нашем с мамой быте времен моего детства, в том числе об этом детском саде.

"Курортный роман"

Дело было так: в сентябре мы всей семьей отправились в Евпаторию. В сентябре – это значит в бархатный сезон, когда зуб на зуб не попадает. Всей семьей – это значит, что нас было пятеро: мама, отчим, пятнадцатилетняя я и два толстых трехлетних оболтуса – мои брат и сестра – двойняшки.

Море уже было не особенно теплым, но зато там плавало полно медуз. Ветра были тоже не особо дружелюбными, но зато были прекрасные красные закаты на лазоревом небе.

Но самое главное – к тому моменту я уже курила втайне от родителей. И если в Питере можно было улизнуть от родителей и «дымнуть» где-нибудь в подворотне, то в Евпатории мама глаз с меня не спускала. И просто-напросто негде было достать сигарет. Я приберегла последнюю пачку на черный день. Но черный день все не наступал – мама бдела.

Несколькими словами опишем нашу дислокацию. Жили мы на туристической базе, впятером в одном металлическом контейнере. Если бы дело было в июле, мы бы сдохли от жара нагретого металла, а в сентябре мы по ночам околевали от холода. Тогда такие туристические базы росли на побережьях как грибы, люди зарабатывали первоначальный капитал.

В соседнем контейнере справа жила влюбленная как голуби семья бывших осужденных без детей. Хозяйка правого контейнера была приземиста, лыса, покрыта татуировками и радостно сверкала мелкими редкими зубами. Чтобы описать хозяина правого контейнера достаточно несколько слов: взгляните на великана Грошика из фильмов о Гарри Поттере. Это точная его копия, только сосед также был с головы до пят покрыт татуировками.

Соседи из контейнера слева были куда приличнее: там жила интеллигентная татарская семья с восьмилетнем мальчиком Русланом.

Об этом мальчике и пойдет речь. Он находился в том возрасте, когда влюбленности спонтанны и не имеют никакого отношения к реальным женским красотам. В восемь лет мальчик еще не знает, что девичьи лодыжка и запястье должны быть тонки, кожа нежна, зубы целы, а цвет лица свеж. Впрочем, о чем я тут говорю! У меня к пятнадцати годам хотя бы появилась талия. А цвет лица был не просто свеж, а отливал породистой зеленью коренного питерца.

И вот однажды, под покровом ночи, я выбралась за контейнер «пыхнуть» свою болгарскую «Стюардессу», думая, что меня никто не видит. Внезапно, раздался шорох (я от неожиданности чуть не проглотила окурок), и в свете унылого фонаря появился Руслан. Он набычил свой детский лоб и солидно произнес:

– Кури-кури! Я покараулю!

И покараулил. А пока караулил, пригласил меня кататься на качелях, забавно покраснев лицом и опустив глаза.

Когда я догадалась, что я была его первой любовью? А вот сейчас, когда мне стукнуло сорок пять лет. А тогда я рассматривала его как забавную козявку, увязавшуюся за моим хвостом.

Это были качели-лодочки для двоих. Елки-палки, сейчас я просто мечтаю, чтобы старую дуру – меня – пригласили на такое романтическое свидание. Но была одна проблема – они не имели тормозов. Раскачавшись хотя бы до «полусолнца», они неслись уже по инерции своей огромной массы, и никакой возможности быстро затормозить не было.

Нам уже, в общем-то, надоело кататься, и голова кружилась у обоих, меня подташнивало, но качели было не остановить, и соответственно, из них не выбраться. Я предприняла отчаянный шаг: высунула ногу за борт и принялась шаркать ею по земле.

– Не надо! – сказал Руслан. – Ногу сломаешь!

И высунул свою ногу за борт и принялся шаркать ею по земле.

– Давай оба сломаем по одной ноге? – демократично предложила я, борясь с тошнотой.

И мы радостно заржали.

Проблема с курением решилась, меня стали везде отпускать.

– Вместе с Русланом? – спрашивала мама, снисходительно улыбаясь всем лицом.

Я кивала головой, и мне все сходило с рук.

Мы настолько обнаглели, что стали купаться по вечерам без взрослых, благо море было мелкое. И я помню один эпизод.

Однажды вечером море просто кишело медузами. Мы залезли в воду, и кидались ими друг в друга, как два дурака. Наш освободившийся голубь, как две капли воды похожий на великана Грошика из фильмов о Гарри Поттере, наблюдал с берега за этой вакханалией. И улыбался. Я бы написала, что лыбился, но мы же в хорошей компании… Внезапно, этот пятидесятилетний мужик решил тоже порезвиться как ребенок. Он подплыл ко мне и вцепился густо татуированной рукой мне в грудь. Я опешила, питерцы не привыкли, чтобы с ними так обращались. Руслан побагровел. Он стоял по колено в воде, сжимая и разжимая кулаки, но сделать ничего не мог. Он же не Давид, победивший Голиафа. Вечер был испорчен, и мы перестали ходить на море.

Но все хорошее всегда заканчивается. У нас была путевка на две недели, а у родителей Руслана на месяц. Я, право слово, не знаю, как они грелись в металлическом контейнере в октябре. Но не в этом суть.

Чемоданы были собраны. Мы отправились на вокзал, а Руслан увязался нас провожать. В те годы еще никто не слышал о мобильных телефонах, Интернете, Телеграме и прочем. Поэтому, когда поезд тронулся, Руслан бежал рядом с нашим окном до конца перрона, и ветер доносил обрывки его слов:

– …иши мне! …агадан… апомни адрес …агадан!

Разумеется, я не писала ни в какой Магадан и сразу забыла Руслана на тридцать лет. А вспомнила только сейчас.
<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3