Птицелов

– Только калечить не позволю, – предупредил он. – Я не для того за него пять сотен отвалил.

– Да уж, калечить его – твоё святое право, – согласился Ойрек. – Хотя я бы на твоём месте убил его ещё в Балендоре. Чего возиться-то? С такими паскудами разговор должен быть короткий.

– Погодите-ка, – оживился кто-то, – это что, тот самый малец, который…

– Тот, тот, – отмахнулся Лукас. – Вот я и говорю: не калечить. Как бы сильно ни захотелось.

– Святой вы человек, сэйр Лукас, – восхищённо сказал один из рыцарей. Остальные поддержали его понимающим хмыканьем.

– А вот и наш герой, прошу любить и жаловать! – тонко крикнул фальшивоголосый рыцарь.

Рыцари расступились. Марвина втолкнули в круг.

«Что ж ты вечно такой взъерошенный?» – с улыбкой подумал Лукас. До этого момента у него не было времени заняться своим пленником или хотя бы рассмотреть его: последние два дня он был озабочен поиском нового обмундирования, основательно потрёпанного в последней битве. Особых хлопот ему Марвин не доставлял, мирно провалявшись эти дни без сознания в палатке Лукаса, так что тот с лёгким сердцем приставил оруженосца его сторожить и занимался своими делами. Этим утром Марвин наконец пришёл в себя, и, судя по всему, умирать не собирался, хотя его явно лихорадило: лицо пылало, дыхание было шумным и неровным, что не мешало мальчишке сохранять поразительно наглый и самоуверенный вид. Лукас разглядывал его, не скрывая удовлетворения. Дерек в самом деле не подвёл. И судьба тоже, преподнеся такой подарок.

– Проходите, мессер, присаживайтесь к нашему костерку, – издевательски раскланялся Ойрек. – Вижу, вы в добром здравии, чему я несказанно рад. Надеюсь, вы не держите на меня зла за то, что я вас малость помял давеча?

Марвин даже не взглянул на него. Он неотрывно смотрел на Лукаса, будто не замечая больше ничего вокруг. Глаза у него были серо-зелёные, ещё по-детски большие – но совсем не детская тьма вихрем гуляла в зрачках. «Чуть не убил меня, и ещё смеет ненавидеть, – подумал Лукас. – До чего же хорош».

– Ишь, ответствовать не изволит! Выдрать бы тебя, поганец, – с отвращением бросил кто-то.

– А точно! – хохотнул Ойрек. – Мальчишка-то смазливый! Может, разложим его по-быстрому, а?

– Я тебе покажу – разложим! – ревниво заверещала его шлюха, вцепляясь благоверному в волосы под дружный хохот рыцарей.

Лукас молча смотрел в белеющее лицо Марвина – смотрел и улыбался, пытаясь угадать его мысли. Не будь мальчишка связан, кому-то здесь уже бы не поздоровилось. А впрочем, может, он и не настолько глуп. Во всяком случае, Лукасу хотелось в это верить.

– Как вы чувствуете себя, мой друг? – вкрадчиво спросил он, когда шум вокруг немного улёгся.

Губы Марвина дрогнули, будто с них должно было, но так и не сорвалось ругательство. Рыцари притихли, посмеиваясь и перебрасываясь насмешливыми комментариями. Ойрек широко ухмылялся.

– Простите, я прежде не мог уделить вам должного внимания, – тем же тоном продолжал Лукас. – А тут вот благородные мессеры пожелали узреть того самого сэйра, что прославил последний турнир в Балендоре… Надеюсь, вы ещё не запамятовали?

– Не запамятовал, можете быть уверены, – сказал Марвин.

От звука его голоса рыцари разом смолкли. Лукас прищурился, внимательно разглядывая его напряжённо выпрямленную фигуру.

– Рад это слышать, – сказал он. – Вы знаете, пока вас не было, благородные мессеры убеждали меня, что я должен вас убить.

– Так убейте, – проговорил Марвин. – За чем же дело стало?

– Дело стало за тем, что я уже дважды спас вам жизнь, хотя вы этого, я вижу, не цените. Причём первый раз получил её в подарок, а второй – купил.

– И переплатил, как по мне, – вставил Ойрек.

Марвин вздрогнул – мимолётно, но от Лукаса это не укрылось. Ах, ну да, откуда ему знать. Он и так уже был еле жив там, на поле боя, когда Лукас перехватил руку Ойрека, занесённую над его головой. Неприятное открытие, верно, парень?

– Не знаю, как благородное собрание, а я привык практично смотреть на жизнь, – заметил Лукас. Члены благородного собрания покривились, показывая своё отношение к такой позиции. – И прежде чем убить вас, я хотел бы получить компенсацию своих затрат. По-моему, это справедливо.

Здесь уж благородное собрание было вынуждено согласиться.

– Как же мне её получить, вот в чём вопрос? – подперев голову рукой, мягко спросил Лукас.

Рыцари принялись наперебой предлагать разнообразные варианты, самым безобидным из которых было раздеть мальчишку догола и заставить поплясать на снегу. Марвин по-прежнему не шевелился. Лукасу казалось, что насмешки отлетают от него, словно горох от стены.

«Ему не важно, что скажут они, – подумал Лукас. – Он хочет знать, что скажу я. И вовсе не потому, что боится. Он не боится».

– Как видите, способов множество, – проговорил он, когда рыцари угомонились. – Но мне интересно, что предложите вы сами.

– Я бы предложил дать мне хороший меч, – сказал Марвин. – И решить наши разногласия без посторонних.

– Не разочаровывайте меня, мессер. Вы не слишком-то пеклись о присутствии посторонних, когда бросали копьё мне в спину в Балендоре.

Как забавно он реагирует на слово «Балендор». Будто судорогой его сводит. А не успел ли он пожалеть о том, что сделал на том злосчастном турнире? Последняя мысль отозвалась в Лукасе тенью недовольства – он не хотел бы услышать на этот вопрос положительный ответ.

– Стало быть, дельных идей у вас нет, – подытожил он. – Тогда соблаговолите выслушать мои. Пока что я вижу следующие варианты. Я могу отвезти вас в мой замок и держать там на цепи, как пса, пока за вас не заплатит выкуп кто-либо из ваших любящих родственников. И меньше чем на пять сотен я не соглашусь, сами понимаете. Ещё я могу убить вас прямо здесь и сейчас – неторопливо и изобретательно, думаю, благородные мессеры помогут мне советом, когда моя фантазия иссякнет. А ещё я могу снять с вас портки и прилюдно высечь, а после с миром отпустить на все четыре стороны. И, вы знаете, последний вариант мне более всего по душе.

Он улыбался всё время, пока говорил – эта улыбка была одним из самых сильных его орудий, в первую очередь потому, что её всегда истолковывали верно. А может, дело в тоне его голоса – рыцари на сей раз не стали смеяться, словно поняв, что говорит он абсолютно серьёзно. Марвин тоже это понял, потому что когда Лукас умолк, в его лице не осталось ни единой капли крови.

– Вы не посмеете, – очень медленно сказал он.

Лукас расхохотался. Его смех никто не подхватил.

– А вы так и не научились проигрывать, сэйр Марвин из Фостейна! Вы что, не понимаете, что я сделаю всё, что захочу, и вы не сможете мне помешать? И благородные мессеры, глядящие на меня так неодобрительно, тоже не смогут. Смотрите-ка, вы тронули их каменные сердца. Или вы согласны с ними и предпочитаете кастрацию? Я не доставлю вам такого удовольствия. Эй, Илье! Наломай-ка мне ивовых веток пожёстче!

– Лукас, брось, – хмыкнул Ойрек. – Это не остроумно. Куда как лучше его повесить.

– Вот именно – лучше, и сэйр Щенок из Балендора явно бы это предпочёл, – Лукас встал и пошёл вперёд. Чьи-то ноги, вытянувшиеся поперёк его пути, торопливо убрались. Марвин стоял, будто врос в землю, и смотрел, как он приближается. Лукас остановился напротив него – в точности как тогда, на ристалище. Они были примерно одного роста – Марвин чуть ниже, но их глаза находились друг против друга, точнее, враг против врага. И сколько же ярости было в этих по-детски больших и по-взрослому бешеных глазах… ещё не волчьих, но – волчачьих.

– Ну надо же, как любопытно всё обернулось, – негромко спросил Лукас – но в наступившей тишине каждое его слово звучало очень чётко. – Когда мы виделись с вами в последний раз, помнится, я надавал вам оплеух. Правда, зрителей было побольше. Вам казалось, хуже быть не может? А если сейчас я высеку вас на глазах этого пусть не столь обширного, но не менее любопытствующего собрания – вы наконец-то научитесь признавать своё поражение, или по-прежнему будете хорохориться?

– Я убью вас, – одними губами сказал Марвин.

– Конечно, – улыбнулся Лукас. – Непременно. Я бы и сам за такое убил кого угодно на вашем месте. Но в данный момент перевес на моей стороне. Хоть этот-то вы признаёте?

Марвин не отвёл взгляд ни на миг – и это было хорошо, эх, до чего же это было хорошо! Лукас надеялся, что в его взгляде не отражается симпатия, которую он чувствовал к этому глупому стойкому мальчишке. Стойкость – это главное, а ум-разум придёт со временем.

Ничего… научим.

Он перестал улыбаться и сказал:

– Что же мне с вами делать, мессер?

Рядом возник оруженосец.

– Сэйр Лукас, ив вокруг не видать, – доложил он. – Берёза подойдёт?

– Забудь, – не глядя на него, ответил тот. – Отведи его обратно. Позови лекаря, пусть поглядит – его вроде лихорадит. И присматривай, чтоб не сбежал.