Птицелов

Солдаты, ругаясь, повскакивали. Кто-то рванул из ножен оружие. Лукас опустил меч, но с места не двинулся. Он не смог бы убить их всех, хоть они и были пьяны. Впрочем, он и не собирался. Они уже и так покойники.

– Меньше чем в миле отсюда отряд короля, – сказал он. – Заходит с северо-востока. У нас пять минут, чтобы убраться.

– Как с северо-востока? – пробормотал Чейз. – Там же наши…

– Значит, уже не наши. Вам, мессеры наёмники, наконец представится возможность подраться, как вы и хотели. Хоть кто-нибудь из вас к этому готов?

Солдаты, нерешительно переглядываясь, что-то заворчали, выходя из-за лавок. Деревенские девушки сидели по углам скамей неподвижно, как статуи. Одна из них, самая молоденькая, рыжеволосая, глядела прямо на Лукаса огромными неподвижными глазами. Её сорочка была расшнурована, наружу торчали маленькие крепкие груди с тёмными сосками. Она даже не пыталась прикрыться. Треклятое отродье Ледоруба, неужели во всей деревне не нашлось никого, кто осмелился бы защитить этих женщин? А мессеры освободители, как всегда, приходят слишком поздно. И тоже не упустят своего.

– Командуй, сержант, – вполголоса проговорил Лукас.

– На выход! Живо! – заорал Чейз. Наёмники нестройной гурьбой потолклись на улицу. Они были пьяны, но ещё не слишком, да и порядком протрезвели от страха. «Бес с ними, – подумал Лукас, глядя, как они бегут к лошадям, – может, и успеем…»

Они не успели. Уходить надо было через южную часть леса, хоть это и противоречило направлению их движения – приходилось делать изрядный крюк, но выбора не оставалось. Они ещё не успели углубиться в лес, когда на другом конце просёлочной дороги показались солдаты короля. Пешие, но их было много. К тому же, как тут же понял Лукас, конными по лесу не уйти.

– Спешиться! – закричал он. – Разойтись по лесу! Уходить по одному!

Отчаянно, но это хоть какой-то шанс – для некоторых из них, тех, кто твёрже других держался на ногах и лучше владел мечом. Почти сразу Лукас услышал крики, среди которых прорвалось несколько предсмертных. В крике, раздавшемся совсем рядом, он узнал голос Чейза. Тот пытался как-то организовать своих людей, видимо, проигнорировав приказ Лукаса. «Ледоруб меня забери, никудышный я всё-таки полководец», – подумал он, кривя губы в неживой улыбке и продираясь сквозь заросли валежника. Позади гремела сталь, и лес полнился воплями умирающих, но Лукас не оборачивался. Он не сомневался, что королевские солдаты перережут всех, до кого дотянутся. И не собирался позволить им дотянуться до себя.

А всё же не будь они пьяны, будь он чуть умнее и не оставь их без присмотра, может, и ушли бы…

Он стиснул зубы и, запретив себе думать об этом, рубанул по очередному кусту.

– Сэйр Лукас!

Он круто развернулся – и в глазах немедля зарябило от десятков чёрных и красных пятен, двигавшихся сквозь лес – на него.

– Илье! Проклятье, я же сказал, по одному!

Оруженосец пробирался к нему сквозь бурелом, проворно, как заяц, и с таким же взглядом, как бывает у затравленного зайца. Свой меч он где-то потерял и, кажется, ничего не соображал от ужаса.

– Сэйр Лукас! Они повсюду!

– Вижу, – бросил Лукас, поудобнее перехватывая меч. Солдаты подобрались совсем близко, уйти уже не удастся. Когда Илье поравнялся с ним, Лукас схватил его за загривок и одним движением швырнул наземь. Оруженосец охнул и покатился с откоса вниз. Как раз в этом месте в земле проходила ложбина, по дну которой журчал ручей. Можно сбить след… если успеешь уйти, не привлекая внимания.

Среди деревьев продолжали мелькать фигуры, некоторые падали – дело было почти кончено. Лукас упёрся ногой в выступавшую из земли корягу и ждал. Он насчитал девять человек, двигавшихся прямо на него; остальные то ли не торопились, то ли заканчивали расправу ближе к кромке леса. Ладно… эта ложбинка очень даже кстати тут попалась. Они её не видят, так что парочке из них он заготовит неприятный сюрприз.

Королевский солдат, шедший первым, прикончил последнего наёмника, находившегося между ним и Лукасом, и вскинул голову. Несмотря на всю паршивость положения, Лукас почувствовал, что расплывается в улыбке. Не горькой – скорее восхищённой. Что за мальчишка! Нет, ну право слово, надо в самом деле обладать бешеным темпераментом, чтобы после всех недавних приключений сохранить такой блеск в глазах. «Или ты, как всякий волчонок, расцветаешь, когда убиваешь? Как это похоже на таких, как мы… Держу пари, я сейчас тоже не выгляжу зажатым в угол цыплёнком. Да и не чувствую себя таковым».

– Какая встреча! – протянул Лукас, пригласительно шевельнув клинком. – Впрочем, простите, учитывая расстановку сил, сию банальность полагалось бы произнести вам.

Марвин остановился в нескольких шагах от него. Он смотрел жёстко, исподлобья, без злорадства, но и без удивления. Интересно, подумал Лукас, он знал, что я здесь? Хотя откуда…

– Вижу, вы воссоединились с товарищами по оружию, мессер. Что ж, мои поздравления. Я, признаться, беспокоился, как вы доберётесь до своих – в одной рубахе-то на снегу. Ну, что вы так на меня смотрите? Не верю, что вы не рады нашей встрече, вернее, её обстоятельствам…

Марвин продолжал молча смотреть на него. Он уже не напоминал общипанного воробья, как тогда в лагере, но и до самоуверенного петушка, окидывавшего презрительным взглядом ристалище Балендора, ему было ох как далеко. Взгляд серо-зелёных глаз стал твёрже, из него исчезла неистовость, но осталась решимость. Неужели правда чему-то успел научиться? Это была бы такая приятная неожиданность…

Остальные солдаты поравнялись с ними. Подходя, они стискивали вокруг Лукаса полукруг, а за спиной у него был овраг. «Проклятье, – думал Лукас, глядя в непроницаемое лицо Марвина, – неужели мне правда придётся тебя убить?» – Он вдруг понял, что не хочет этого делать – отчаянно не хочет. Было рано, слишком рано. Или… может, поздно уже? И хотел бы он знать, что кроется за этой непроницаемостью. Сомнительно, что за две недели мальчишка настолько овладел выражением своих чувств…

– Ну что, сэйр Марвин из Фостейна? – проговорил Лукас, не меняя позиции. – Настал ваш час? Здесь десяток свидетелей, столько же, сколько было в нашем лагере. Используйте свой шанс.

Марвин медленно покачал головой – и Лукас мгновенно понял, что это не было ответом на его слова, скорее, внутренним подтверждением принятого решения. Словно в эту минуту он обдумывал что-то, и тут же возражал сам себе.

Марвин выпрямился, опустил меч, предостерегающе поднял руку. Солдаты взглянули на него с удивлением.

– Оставьте этого человека, – сказал Марвин. Его голос звучал низко и хрипловато. И из глаз ушёл блеск. Этот счастливый охотничий блеск зверёныша, добравшегося до свежей крови. Как будто зверёнышу тут поживиться нечем.

Солдаты переглянулись, но спорить не стали.

– Всех добили? – не оборачиваясь, спросил Марвин.

– Вроде бы всех, мессер.

– Прочешите тут ещё всё на полмили. Кого найдёте – убить.

Солдаты разбрелись, некоторые из них оглядывались, другие – нет. Лукас снова перевёл взгляд на застывшее лицо Марвина.

– Так, значит, всё-таки маловато свидетелей? – приподняв бровь, усмехнулся он. – Ваше тщеславие меня умиляет.

– Три тысячи, – сказал Марвин.

– Простите? – вежливо переспросил Лукас, прекрасно понимая, о чём он говорит.

– Три тысячи. В… – как же трудно ему даётся это слово. – …Балендоре. Три тысячи, мессер, и не меньше, будет наблюдать, как вы заплатите… за всё.

– А вы безжалостный человек! – ужаснулся Лукас. – Всерьёз хотите, чтоб я умер от старости?! Да, жестокая месть… Ведь нынче нечасто собирают турниры, война, знаете ли. Но если передумаете и обойдётесь меньшим числом – дайте мне знать.

Он вогнал меч в ножны, развернулся к Марвину спиной, легко соскочил в овраг и заскользил по откосу вниз. Удара в спину он не опасался – как известно, сэйр Щенок из Балендора бьёт в спину лишь при условии наличия многотысячной толпы наблюдателей. Ну и когда чувствует себя побеждённым. А сейчас он думает, будто победил.

И, что самое смешное, он почти прав. Если говорить о раунде. Но в масштабе войны – это чудовищное, сокрушительное поражение Марвина из Фостейна. Глупый мальчишка решил, что не место и не время для сведения счетов. Воображает, что дал себе отсрочку. Он не ждал этой встречи – теперь Лукас в этом не сомневался – и опешил, поняв, что не может придумать достойной мести. Унижать он не умеет… хотя это тоже дело наживное. Впрочем, вполне возможно, он придумает кое-что посерьёзнее.

«Но только, – мысленно сказал ему Лукас, – нельзя отпускать врага, чтобы выиграть время для себя. Врага можно отпустить, лишь если ты сознательно хочешь дать ему фору, – впрочем, это значит, что слаб твой враг, а не ты, и тебе неинтересно сражаться с детёнышем, а не со зверем. Ты не подумал об этом, Марвин из Фостейна, и отпустил меня в тот первый и последний раз, когда и правда мог одолеть – пусть численным превосходством, но какое это имеет значение? Уж кто-кто, а я бы точно не стал являться тебе призраком в кошмарных снах и упрекать в бесчестии. Нет уж, я скорее заявлюсь к тебе живёхонек и упрекну совсем в другом… В глупости, например. Потому что ты увидел волка, попавшего в капкан, – и выпустил его, вместо того чтобы добить.

И очень скоро придётся тебе понять, какую жестокую ошибку ты совершил».

Нога Лукаса соскользнула с сорвавшейся ветки, нырнула по щиколотку в ледяной ручей. Лукас выругался и, перейдя на твёрдую почву, зашагал вдоль ручья. Пройдя полторы сотни шагов, он увидел на склоне сжавшуюся фигурку Илье. Тот узнал хозяина и засиял от счастья.

– Сэйр Лукас, вы живы!

– Куда я денусь, – вздохнул тот. – Давай выбираться отсюда. Не знаю, как тебе, а мне до смерти надоела эта война.

Глава 4.

Мир

– Сэйр Дуглас из Боллеро, преклоните колена!

И дважды – удар глашатайской трости о каменный пол, почти без паузы, так, что два звука сливались в один, протяжный и гулкий. В общей торжественной тишине парадного зала, битком набитого людьми, эти звуки, как и грудной голос глашатая, отражались особенно громко. У Марвина раскалывалась голова.