Самоотвод

Егор не знал, зачем интересуется. Они уже все для себя решили. Ему следовало оставаться в стороне, и не отсвечивать, но…

– Я все-таки пытаюсь разобраться с Димкиными вещами. Ты почему-то всегда приходишь в тот момент, когда я пытаюсь на это решиться.

Егор хмыкнул, разулся, ругая себя, на чем свет стоит.

– И как же ты это делаешь с поломанной рукой? Почему маму не попросила помочь, или отца? Друзей, на худой конец?

– Не хочу волновать родителей. Для них это едва ли не так же больно, как и для меня. Они в Димке души не чаяли. Один внук, мальчик… Прости, Егор, мне не следовало тебе это говорить.

– Почему?

Вера часто-часто заморгала, отвернулась, вдохнула глубоко:

– Чтобы не давить на тебя. Беспристрастность, и все такое…

Егор скривился. Решила его поддеть? Нет, не похоже. Вряд ли она в таком раздрае была на это способна.

– Пойдем. Помогу тебе.

– С чем? – тупила Вера.

– Разобрать вещи сына. Из тебя сейчас работник никакой. Но, если ты, наконец, решила – я тебе помогу. Правда, я так и не понял, почему это не могли сделать твои друзья.

– А не осталось их, Егор. Как Димка погиб, еще приходили, сочувствовали. Только я их тогда и не видела. Сейчас спроси, кто наведывался, а кто нет – не отвечу. Может быть, в этом и моя вина, я ведь тогда была не слишком адекватна.

– Настоящие друзья все бы поняли, – сухо заметил Егор, оглядывая просторную детскую. Она была очень уютной, с хорошим, качественным ремонтом и недешёвой мебелью. Встроенный стол у окна, на котором располагался монитор компьютера, по бокам – наполовину разобранные стеллажи с книгами, часть из которых уже была сложена в большие картонные коробки, что стояли прямо посреди комнаты.

– Я начала с книг. Решила отвезти их в детскую библиотеку.

– А на чем бы везла?

– Эээ… папа отвез бы.

– А что со страховкой? Когда обещали выплатить?

– Обещали скоро, но что-то не спешат. Да и что толку? Купить новую машину все равно пока не получится.

– Почему?

– Денег не хватит, – шмыгнула носом Вера и подошла к одному из стеллажей. – Вот эти, сверху, можешь смело класть в коробку. А вот эти посмотри сам. Может, Асеньке возьмешь? Здесь сказки всякие, девочке тоже будет интересно.

Егор ухватил ряд книг с самой верхней полки, отправил их в коробок, и уставился на те, что она предложила забрать. Хорошие, яркие книги.

– А почему ты говоришь, что денег не хватит?

– Потому, что они не выплатят сумму, достаточную для того, чтобы купить новую машину, – пожимает плечами Вера.

– Ну… можно добавить. Или взять в кредит.

– Наверное, так и сделаю, когда закончится суд, и я расплачусь с адвокатами.

Егор ничего не сказал, хотя он и не понимал, откуда у Савельевой могли возникнуть финансовые трудности. Все вокруг свидетельствовало о том, что она была далеко не бедной. Или это муж зарабатывал, а теперь, когда они оказались на грани развода, урезал ей финансирование? Скорее всего, так.

– Вера, а этот твой… Олег…

– Он не мой.

– Извини. Так вот, он, что, вообще не помогает?

– Почему? – удивилась молодая женщина. – Недавно Олег передал мне крупную сумму денег, и я практически расплатилась со своими юристами. А до этого… забывал, наверное.

Мужчина хмыкнул. Забывал он, как же… Вытащил еще одну стопку книг, хотел отправить в коробок, но Вера не дала:

– Подожди, Егор, подожди… Эту книжку я себе оставлю. На память.

Она выхватила из его рук томик «Робинзона Крузо» и прижала его к груди. Денис тоже любил эту историю. Помнится, после прочтения у него осталась масса впечатлений.

– Может быть, что-нибудь еще себе оставишь? Ты подумай хорошенько, потом ведь поздно будет.

Вера кинула головой, выдохнула со всхлипом, прикрыла ладонью рот.

– Вера…

– Сейчас-сейчас… Извини, дай мне секундочку…

Она отвернулась, опустила в ладони лицо.

– А ты знаешь, что у нас на законодательном уровне по нормальному не урегулированы вопросы донорства и трансплантации?

Егор настолько удивился ее вопросу, что даже не сразу нашелся с ответом:

– Эээ… это ты сейчас к чему клонишь?

– Тогда… после аварии, нам предложили отдать Димкины органы. Что-то было целое… и кому-то подходило… – Вере было тяжело, он видел, как она силится все объяснить. Да и паузы в ее речи кричали о том, как ей больно. – Но я тогда находилась в таком шоке, что не могла трезво оценивать ситуацию, а счет шел на секунды. Олег же сразу отказался. А я… Знаешь, я вообще не могла понять, о чем меня спрашивают. Только со временем осознала, что могла бы спасти какого-то другого ребенка, того, кому нужна была трансплантация… Но не сделала этого. А врачи – они не имеют права изымать жизнеспособные органы без согласия родственников. Фактически у нас действует презумпция несогласия. И врачи могут изымать органы, только если при жизни человек выразил письменное согласие стать донором. Но даже в этом случае не существует никакой единой государственной информационной системы трансплантации, в которую могли бы вноситься сведения о реципиентах, а также о лицах, заявивших о своем согласии стать донором, в случае смерти.

К концу речи Вера полностью выдохлась. Всхлипнула в конце, снова спрятала лицо в ладонях. А Егор смотрел на нее и не понимал, каким сердцем нужно обладать, чтобы не только не потеряться в собственной боли, но еще и проникнуться болью других. Пусть не сразу, пусть с опозданием, но…

– Я никому об этом не говорила, знаешь…

– Верка, что ж ты глупая такая, а? Своих проблем мало?

– Вот поэтому и не говорила… Кто бы меня понял?

– Я.

– Ты меня глупой назвал, – всхлипнула она.

– Назвал. Но это не мешает мне восхищаться силой твоего духа.