Нулевой километр

– Ах вот как? Тогда мы опять возвращаемся к вопросу, какого хрена ты здесь забыл? Папочка…

– Плевать мне на него! У меня своя голова, если ты не заметила. Так ты идешь?! – разозлился Сиваков. А Ветка, не ждущая от него ничего такого Ветка, едва опять не расплакалась. Вмиг присмирев, она с жадностью облизала пересохшие губы и непривычно кротко шепнула:

– Иду.

– Ну, вот и пойдем. Там уже, небось, началось все.

В актовом зале и впрямь дело шло к началу… Выпускники и родители заняли свои места, учителя потянулись к президиуму на сцене. К микрофону вышел директор. В тот день обычно говорливая Рюмочка была не слишком красноречива. То и дело сбиваясь, она скользила взглядом по лицам собравшихся, выискивая среди них родное.

– Приступим к награждению! Наша школа показала отличные результаты. Среди выпускников у нас восемь золотых медалистов… С большой гордостью я приглашаю на сцену… Тимура Сайдалова… Татьяну Дороничеву. Кирилла Степнова. Евдокию Степанову…

– Дунь, тебя! – толкнул Дуню в бок отец. Та нехотя отвернулась от Семена, который в костюме был так красив, что она не могла отвести от него взгляда, и, высоко вскинув голову, пошла на сцену. Одиннадцатый «А» встречал своих героев овацией. Зал гудел и сотрясался от аплодисментов, топота и громкого свиста. Это был апофеоз всего… Этого безумного года, всех их переживаний и нервов. Дуня забрала свою медаль и, помахав друзьям, среди которых, наконец, заметила и Юльку с Ромкой, вернулась на место.

– И последняя медаль по очереди, но далеко не последняя по значимости лично для меня вручается моей дочери Карауловой Юле!

– Ура!!!

Дуня зажмуривалась, завязывая еще один узелок на бесконечной нити памяти. Впитывая в себя особенный аромат школы, весь этот гул, радость, предвкушение, счастье… Обнимая обретенных не так давно друзей. Обещая, что никогда, как бы жизнь их не разбросала, их не забудет.

А потом был шикарный банкет. Дядя Рубен кормил их особенно удавшимся шашлыком, тамада распиналась на все лады, а в небе сверкали салюты. И было им так весело и беззаботно, как потом уже, может, никогда и не будет…

– Жень! Жень, подожди, ты куда?!

– Думал подышать. А что такое? – вскинул бровь Кравец, разглядывая запыхавшуюся, взмокшую от короткой пробежки Мариам.

– Ничего… Я просто хотела сказать…

– Чего?

– Я хотела сказать, что… – она наступала, а он отступал, пока на его пути не возникла преграда. – Ты, наверное, знаешь… Но я подумала, что все равно нужно сказать.

– Так скажи уже, что ты резину тянешь? – зажатый между стенкой и Мариам, Кравец не на шутку разнервничался.

– Я тебя люблю, – выпалила Мариам и, зажмурившись, крепко его поцеловала. А Женька… Он ведь не оттолкнул ее и не сказал ничего обидного. О, нет. Да только когда Мариам отстранилась и заглянула ему в глаза, поняла, что единственное желание, которое в нем вызвали ее нелепые попытки соблазнения – желание сбежать, ну, или тут же провалиться под землю.

Мариам отступила. Отвела взгляд… Но куда бы она теперь ни смотрела, перед глазами все равно было его вытянувшееся лицо. Кнут взвизгнул в воздухе и обрушился на ее тело. От боли зазвенело в ушах. И в этом звоне ей чудилось – «дура!». Дура… Дурой она и была. Мариам крутанулась на пятках. Каблучок изящной, наверняка совершенно ей не подходящей туфельки за что-то зацепился, и она рухнула всей своей тушей на землю.

– Осторожней. Дай руку…

– Нет! – взвизгнула истерично, сгорая со стыда. – Нет. Я сама. Отойди…

Неуклюже, как выброшенный на берег кит, Мариам завозилась на брюхе. Все-таки встала. И пошла прочь. Все равно, куда. По пути встретила Сему с Дуней. Те выглядели такими счастливыми, что на фоне их ее собственное несчастье казалось совсем уж черным.

– Что это с ней? – нахмурился Семен.

– Не знаю. Но мне кажется, сейчас ее лучше не трогать.

Краснов кивнул. Слишком громкий голос тамады, доносящийся из банкетного зала, сменился красивой балладой.

– Потанцуем? – улыбнулась Дуня, ныряя в его объятья.

– Давай, – обнял, закружил, зарылся носом в волосы, которые, не в пример другим девчонкам, Дуня оставила распущенными. Потому что так ему нравилось. Дурея от ее тонкого аромата, ее нежности и этой невозможной близости… От мысли, что теперь так будет всегда. Может быть, в самом деле, будет. Ведь поезд уже завтра. Что могло произойти за это время?

– Ты рад, что твоя мать пришла? – тихо спросила Дуня.

– Не знаю. Я об этом не думал.

Вранье. На самом деле все время банкета Семен только тем и занимался, что следил за своей непутевой родительницей. Опасаясь, как бы она в очередной раз не опозорилась. Перебрав… Или как угодно еще. Видит бог, у его матери был талант влипать в такие истории.

К счастью, Дуня не стала его больше пытать. Прижавшись лбом к груди Краснова, она погладила его шею чуть повыше тугого воротничка. Мурашки… У него от ее прикосновений выступали мурашки. И много чего еще им сопутствовало. Тахикардия. Проблемы с дыханием. Тремор рук. Наверное, Семен не должен был продолжать. Проблема в том, что он не мог остановиться. Особенно после ее слов:

– Пожалуйста, не отталкивай меня больше.

Семен застонал. Это было мучительно… Отталкивать? Отталкивать, когда он сам сдыхал от сумасшедшей потребности быть с ней?

– Дунь… Ну, не так же… – прошептал он.

– А чем тебя не устраивает это небо? И эти звезды, и этот прибой? Пойдем…

– Куда?

– На пляж.

И он пошел. Да только какие звезды? Какое небо? И прибой… Когда он кроме нее ничего не видел. И не слышал. Когда вся его вселенная сжалась до её маленькой фигурки.

– Нам, наверное, нужно вернуться, – прохрипел, когда все закончилось.

– Да… – Дуня улыбнулась.

– Ты в порядке? Я не…

– Я на десятом небе от счастья.

– Ладно… – стянутые в узел нервы чуть отпустило. – Ладно! – Семен даже улыбнулся. На миг прижался к ней взмокшим лбом, никогда в жизни не испытывая ничего похожего. И казалось ему, что уж теперь точно все… Все в его жизни будет. А потом послышалась ругань. Крик. Семен настороженно замер.

– Это еще что такое?

– Не знаю… – Краснов заправил помятую рубашку в брюки и пошел, невольно прибавляя в скорости с каждым шагом.

– Убери от меня свои лапы! – визжала его мать.

– К сыну на выпускной ты пошла, значит?! Я тебе покажу, как без меня ходить… – мужик, из последних её ухажеров, замахнулся и, прежде чем Семен успел ему помешать, что есть силы ударил женщину по лицу. Краснов бросился вперед. Сбил мужика с ног отточенным ударом справа. И стал избивать. Откуда ни возьмись, набежали люди. Поднялся крик.

– Нет, Семен! Нет… Пожалуйста. Оставь его. Он того не стоит, – кричала Дуня, а он ее не слышал. Не видел, глаза будто что-то заволокло. И когда она повисла на его руке, Семен лишь отмахнулся… Отшвырнул ее, даже не понимая, что это его девочка. Дуня. Она упала неудачно. Ударившись головой. Он не заметил и этого. О случившемся ему рассказал Дунин отец. Когда пару дней спустя пришел навестить его в обезьяннике.

– Я не хотел. Это вышло случайно… – просипел Семен. – Как она?

– Сейчас ей лучше. Завтра я перевезу ее в столицу. Как ты понимаешь, ни о каком продолжении ваших отношений не может быть и речи.