Нулевой километр

– Да бред это все. Она же не собирается утопиться? – пробормотала Ветка.

– Слушай, ты бы уже заткнулась! – неожиданно зло бросила Дуня, стащила через голову сарафан и помчалась к воде следом за Мариам. Та шла медленно. Будто к ее ногам были привязаны пудовые гири. И чтобы ее догнать, Дуне потребовалось буквально пару секунд.

– Эй… Мариам! Постой… Ты что делаешь?

Мариам обернулась и непонимающе уставилась на Дуню. Как если бы видела ее в первый раз. Море в тот день было неспокойным. Волны набегали и, разбиваясь о ее тугую, отчаянно вздымающуюся грудь, оседали на заплаканном лице брызгами. И было совершенно непонятно, где соль от слез, а где вода морская. Да и не имело это значения.

– Я не успела, – прошептала вдруг Мариам.

– Что не успела, милая?

– Похудеть. Я не успела похудеть.

Горло Дуни перехватил спазм. Что тут было сказать? Соврать? Или честней сказать правду?

– Ну, что ты? Не в этом же дело!

– А в чем? – с губ Мариам сорвался какой-то странный смешок, она широко расставила руки и легла на воду, глядя на проплывающие облака. Может быть, ей хотелось улететь вместе с ними…

– Он просто не нацелен совсем на отношения. Понимаешь? Дело не в тебе. Будь так, он встречался бы с кем-то другим. Правильно? – Дуня посмотрела на взволнованно топчущегося на берегу Семена. Махнула ему, мол, все хорошо, и снова уставилась на Мариам.

– Я не знаю…

– Зато я уверена в своих словах! Женька сосредоточен на том, чтобы чего-то добиться. Вот и не замечает, что у него происходит… эм… в других сферах жизни.

– Думаешь, мне стоит обозначить свой интерес? – Мариам встала на ноги и с жадностью уставилась на Дуню.

– Не знаю, милая, – растерялась та, уже пожалев, что вообще ввязалась в этот разговор. – Вряд ли это что-то изменит. Он все равно улетит, после выпускного.

– Да… Да. Улетит.

– Давай выходить? У тебя уже губы синие.

Мариам кивнула. Бросила взгляд через плечо на берег, где, обнявшись, стояли Бык и Юлька, Тамерлан, Кравец, Сандалова с Сиваковым и Семен.

– Я, наверное, кажусь им дурой.

– Нет, Мариам. Нет. Там твои друзья. Они любят тебя и переживают.

– А ты ведь тоже уедешь…

– Да. Но вас я не брошу. Даже не надейся.

– Ты, главное, Сёму не брось. Я… не думаю, что он сумеет это пережить и не сломаться, – заметила Мариам, двинувшись к берегу.

– Не дождешься, – улыбнулась дрожащими губами Дуня. – Полагаешь, я не помню, что он обещал на тебе жениться?

Мариам усмехнулась. И будто не было ничего…

Они снова расселись кружком. Обсуждая последний сданный экзамен. Гадая, кто и сколько набрал баллов, и хватит ли их, чтобы поступить. Потом речь, как всегда, перекинулась на платья, в которых девочки собирались пойти на выпускной. Парни демонстративно зевали. А девчонки наперебой расхваливали свой выбор.

– Мне нравятся пуговички сзади. Правда, их много, и я понятия не имею, как буду их застегивать без помощи консультантов.

– Попроси Краснова. Он с пуговичками хорошо управляется. Да, Семен? – не упустила случая поддеть Дуню Ветка. А та, не будучи святой, конечно, отреагировала, но далеко не так болезненно, как вначале. Теперь-то Дуня отчетливо понимала, отчего Ветка к ней цепляется.

– С радостью, – сощурился Краснов, выдвигаясь чуть вперед, чтобы оградить Дуню от яда Сандаловой.

– И что, её папочка будет не против?

– Нет. В отличие от твоего, мой отец принимает мой выбор. И уважает его, – в кои веки Дуня выпустила когти. Семен, который того совершенно не ожидал, открыл рот. А потом откинул голову и тихо засмеялся. Дуня зависла на его преобразившемся счастливом лице. Кошкой потерлась носом о скулу. В животе, как всегда, в моменты такой близости, встрепенулись бабочки и, поднявшись ввысь, легонько защекотали крылышками.

Пока они нежничали, не привыкшая проигрывать Ветка сжала кулаки. Она не могла понять, как эта мелкая уродка ее переиграла.

– У меня платье от Веры Вонг! – посчитала нужным уточнить Ветка, – а у тебя, Юль? Что ты молчишь да молчишь?

– А что сказать? Платье у меня с обычного рынка. А впрочем, я и в него не влезу. – Под взглядами всех присутствующих Юлька истерично захохотала, вскочила с подстилки и куда-то пошла, не разбирая дороги. Быков помчался за ней. До ребят донеслись обрывки их разговора с Карауловой.

– Эй, Юль, ну ты чего?

– Отвали! Это все из-за тебя! Все из-за тебя! Не-нави-жу-у-у-у…

– Это просто нервы. Гормоны. И все такое. Это ничего… Ты, главное, осторожно. Ага? Не поранься.

Учитывая то, что прямо сейчас Караулова сама лупила Быка, его слова звучали довольно странно. И ужасно… ужасно трогательно. В них было столько непрошибаемой какой-то абсолютной любви, что Юлька остановилась так же внезапно, как и на него налетела. Застыла, сжимая и разжимая кулаки. Очки съехали ей на нос, волосы растрепались. Она выглядела ужасно несчастной и одновременно с этим такой виноватой.

– Прости, – прошептала она.

– Да за что? Ну-ка перестань.

– Прости, прости, прости… Ромка!

– Ну, все! Все.

– Я совсем не то имела в виду.

– Я знаю. Иди ко мне… – Быков обнял Караулову за плечи и, оглянувшись через плечо, бросил: – Ребят, мы пойдем, ага? Давайте, до встречи на выпускном.

– Я не пойду…

– Пойдешь. Купим тебе новое платье. Хоть десяток. Ты только не волнуйся.

Юлька с Ромой поднялись по лестнице и скрылись за павильоном с шаурмой.

– Десять платьев. Надо же. Неужто у Быка пошел яичный бизнес? – глумливо поинтересовалась Ветка. Точнее, это должно было прозвучать глумливо, но прозвучало скорее завистливо.

– Представь себе – пошел.

– Ну-ну. А толку? У них один черт ничего не получится.