Цветущая вишня

Часть 2. «После»

Глаза она открыла нехотя – слишком ярким был солнечный свет.

Проснулась она, лежа на боку, глубоко уткнувшись лицом в пуховую подушку. Повернувшись на спину, она откинула в сторону одеяло. Проведя рукой по животу, как она обычно делала, она с легким удивлением обнаружила… плотность? Она не знала, как это назвать, потому что обычно ее пальцы легко пересчитывали ребра и натыкались на острые бедренные кости. А сейчас… все было мягко, ровно, словно… словно за ночь она набрала несколько килограммов.

Вера нахмурилась, потом поднялась с кровати и потянулась. Сейчас она была приятно удивлена, так как впервые у нее не стреляло в спине и не ныла шея.

Почесав затылок, она отметила про себя необычайную густоту волос, а затем…затем, запустив в них пальцы, она поняла, что за ночь не только ее тело поправилось, но также волосам вздумалось удлиниться. Первая волна потрясения ударила Веру.

Сморгнув пелену в глазах, Вера посмотрела на будильник (будильник, который был подарен еще в детстве бабушкой) и моментально взбодрилась, поняв, что опаздывает на работу уже на целых два часа.

– Не может быть! – Вскрикнула она, когда увидела на часах «10:00». На секунду она задумалась над тем, как необычно прозвучал ее голос – более звучный, более высокий, более сильный…

Несмотря на то, что Вера проспала, с кровати она спрыгнула (именно спрыгнула!) без труда и опрометью понеслась в ванную.

– Катя, вставай! – Прокричала она по дороге.

Не закрыв за собой дверь, она лихорадочно включила кран, набрала воды полные ладони и умылась. Выпрямившись, чтобы вытереть лицо полотенцем, она впервые за утро посмотрела на свое отражение. Пока вода стекала по ее бровям, ресницам, носу и срывалась с подбородка в раковину, она ошеломленно смотрела на свое лицо.

Какое она видела в семнадцать лет.

Это было уже не осунувшееся лицо, какое ей представлялось в зеркале последнее время, но румяное личико здорового цвета. Брови и ресницы густые, зеленые, – не болотные! – блестящие глаза; губы, по-прежнему тонкие, теперь были розовыми и нежными, а не бледными и потрескавшимися. Даже на носу, как и тогда, в подростковом возрасте, слабо виднелись веснушки – украшения Весны.

Лицо ее уже обсохло само по себе, пока она старалась рассмотреть каждую его черточку.

Вторая волна потрясения едва не сбила Веру с ног.

Она зажмурилась изо всех сил, так, что заболели глаза, и резко распахнула веки. Когда яркие пятна растворились, она увидела все то же подростковое лицо.

Отражение в зеркале никуда не исчезло, а она – не проснулась. Когда человек спит, он этого не осознает, какими бы ужасными видения ни были. А раз ощущения Веры были слишком реальны, и сама она пребывала в разуме, то все сейчас происходило наяву.

Вера закрыла лицо ладонями, затем отдернула их. Нет. Все то же, все то же, все на месте! Но не может быть, немыслимо!

Она хлестнула себе по щеке, умылась еще раз, нарочно прикусила язык, защипала все свое тело, но ничего не помогало.

– Что за бред?.. – У нее вырвался истерический смешок. Она поймала себя на мысли, что просто не может оторвать глаз от себя. Сейчас она, безусловно, не отдавала отчета в тех чувствах, что зарождались где-то на фоне паники и потрясения: то было удовлетворение и даже радость.

Нет, у нее наверняка помутился рассудок. Или зрение ее, в конце концов, покинуло. Иначе куда делись морщины, куда делись темные круги под глазами (ставшие ей верными спутниками последние несколько лет?)? Отчего ее обычно блеклая, серая кожа теперь светилась? Этого не могло быть на самом деле, это всего лишь галлюцинация. Это галлюцинация.

Когда все способы вернуться в реальный мир были исчерпаны, она выбежала из ванной в комнату Кати. Вчерашняя ссора забылась моментально, и, быть может, это происшествие объединит их? Нет, иначе и быть не должно!

Но в комнате было пусто.

Сердце Веры билось глухо, руки и ноги онемели.

Кровать была аккуратно застелена, одежда и игрушки, подаренные ей еще в раннем детстве, были расставлены по местам, а не как обычно – вокруг кровати; шторы закрыты, повсюду порядок и чистота, будто… будто…

Будто никто здесь никогда не жил.

– Катя… – Прошептала Вера, едва держась на ногах. Похоже, девочка ушла из дома после вчерашней размолвки! Это она виновата, кто же еще!

Не теряя ни минуты, Вера вернулась в гостиную и, отыскав телефон, стала дрожащими пальцами искать номер дочери.

– Да где же… где же… – Бормотала она в тщетных поисках. Это было более чем странно, но Вера не сдавалась: она набрала номер по памяти.

«Абонент временно недоступен…»

Вера нахмурилась, яростно взглянула на телефон и прокричала:

– Как это, недоступен?! Не может быть! – Она бросила телефон на кровать, а потом схватилась за голову. Нет, здесь…нет, здесь нет ничего мистического, уж здесь-то точно. Наверняка девочка просто разозлилась и отключила телефон! Но где же ее искать?

– В школе, – осенило Веру, – точно, в школе!

И хотя рост Веры с семнадцати лет не менялся, формы ее в подростковом возрасте были намного округлее, чем в тридцать девять, и подобрать что-то из одежды было сложно. Но, к счастью, она смогла найти удобную рубашку и широкую кожаную юбку до колен, которую обычно носила на ремне (сейчас он ей не нужен).

А волосы!

Волосы! Они были такие длинные! И такие спутанные! Она так давно не расчесывала такие волосы, а Катя начала справляться со своей кудрявой копной уже лет в одиннадцать.

Вера отыскала деревянную расческу у дочери, подошла к собственному зеркалу и принялась осторожно водить ей по волосам. Они были теперь не темно-русые, а скорее каштановые; прядки на висках естественно завивались, а на лбу…

Прыщи?!

Приглядевшись и убедившись, что ей не кажется, Вера уронила челюсть.

– Что это?! – Прошептала она и потрясенно покачала головой. – Сто лет уже такого не было!

Помимо лба, больше никакая зона ее теперь свежего лица не была атакована. Вера аккуратно провела подушечкой указательного пальца от ложбинки между бровями по носу к его кончику, затем по губам, теперь более нежным, подбородку, а вскоре подключила вторую руку и стала как бы массировать щеки.

– Этого быть не может… – Шептала она, словно привыкая к своему лицу и теперешнему облику. – Это не реально… Это не может быть реальностью.

Когда женщине, теперь уже молодой девушке, все-таки удалось оторваться от своего нового отражения, она стремительно отправилась на поиски тем же мистическим образом пропавшей дочери.

Ей казалось, что она идет обнаженная, и каждый прохожий смотрит на нее в упор. Как будто бы она была маленькой девочкой, разукрасившей лицо маминой косметикой и вышедшей в таком виде на улицу – стыдно, неловко, неприятно.

Ноги у нее подкашивались, но энергия, подпитываемая стрессом, несла ее вперед.

В голове у Веры все крутилось: «Это сон, это сон, это сон…»

Но путь ее продолжался, время шло, а ничего не менялось. Она все в том же теле, в каком была десятки лет назад, а дочь продолжала игнорировать звонки.

Вот, наконец, подойдя к воротам школы, она замерла на месте, понимая, что это выше ее сил. Зайти туда, где кишели люди (дети, подростки, что еще хуже!), было поступком для нее немыслимым и безрассудным, как если прыгнуть в нору с оводами.

Но что делать? Она потеряла дочь всего за ночь, а школа, этот муравейник, единственное место, где она может находиться.

Вот она вошла во двор и засеменила к крыльцу. Но стоило ей шагнуть на первую ступеньку, как вдруг распахнулись двери и оттуда, как пенистое шампанское из прорвавшейся бутылки, хлынула толпа детей. Будто озверевшие, они не видели Веру и чуть не сбили ее с ног.

Вера опустилась на колени и взялась за голову. Дети радостно кричали, что-то восклицали, вроде: «Ура! Карантин!», но Вера посчитала, что ей просто слышится.