Волчий берег

– Туда нужно идти.

– Откуда ты знаешь?

Не могу объяснить, однако я отчего-то точно знаю, что идти нужно сейчас между теми двумя деревьями.

– Там темно, – шепчет Малинка.

– Ничего. Пойдём.

– Подожди, палку найду.

Я тоже ищу себе палку на случай, если на нас выскочит какой-нибудь лесной зверь. Такого не должно произойти, они чуют людей заранее и стараются на глаза не лезть, но мало ли.

– Опять ты так смешно нюхаешь, – Малинка смотрит на меня и хохочет. – У тебя нос шевелится, как у лисы!

– Чего ты опять цепляешься?!

– Ну не злись, это даже мило. Знаю, знаю, ты жутко не любишь, когда так делаешь и просто бесишься, стоит тебе об этом сказать! И всё равно так делаешь, особенно когда волнуешься.

– Отстань, сказала!

– Ну, Жгучка, не злись, – хитрая Малинка подходит, прижимается к моей руке, опирается подбородком о плечо, знает, что стоит начать подмазывать – и я не смогу больше сердиться, хотя этих глупых намёков про свой нос на самом деле терпеть не могу! – Это правда мило.

– Хватит болтать! Пошли уже.

– Пошли, я молчу.

Чем ближе мы подходим к двум деревьям, тем больше меня завораживает, тянет просвет. Теперь даже если захотеть свернуть, не выйдет – ноги сами несут. Но я не хочу поворачивать вспять, кажется: это самый верный путь и мы будем дурочками, если не пойдём.

Я ступаю в промежуток первой – на секунду вокруг словно круги по воде расходятся, воздушные и невидимые, легко колышутся радужными нитями, и пропадают… Показалось, наверное. Малинка встаёт рядом.

– Как тихо.

– Да.

Словно мы в ином лесу оказались. Здесь с ветвей свисают длинные пушистые усы, словно клоки шерсти: то ли трава, то ли мох. Приходится идти, пригибаясь, чтобы не зацепить их головой, а то прилипнут ещё.

– Веди, раз уж решила сюда идти, – говорит сестра.

Меня словно прозрачная нить тянет. Не знаю, как объяснить, но стоило ступить меж деревьев, в воздухе словно путь соткался, невидимый, но даже головы не нужно поворачивать, чтобы узнать дорогу.

– Может, ещё орехов найдём, – мечтает неугомонная Малинка.

Только орехов в этом лесу нет. И грибов нет, и ягод.

Очень тихо для леса. Под ногами мягкий иголочный настил. Деревья плывут мимо, неторопливо поворачиваясь корявыми боками.

– Почему так тихо? – шёпотом спрашивает Малинка.

Я только плечами пожимаю.

– Ой!

Она пригибается и закрывает голову руками, когда сверху с шорохом сыплются листья и огромные сухие иголки. Словно шуршащий дождь пошёл. Ай! Это же шишка меня по голове стукнула.

– Прикройся, – смеётся Малинка и тут же сама получает шишкой по лбу. Теперь и мне смешно.

Переждав шишечный дождь, мы отряхнулись, перевязали волосы, поправили косынки, чтобы сор в волосах не запутался, и пошли дальше.

Больше ничего не случилось, разве что устали раньше, чем стемнело, что немудрено после такого-то дня.

Ночевать пришлось под елью – выбрали самую широкую, чтобы лапы лежали по земле ковром, забрались под нее, да и заснули. Даже если дождь – не намокнем, да и зверьё сюда сунуться не должно.

Хуже всего – встретить диких хищников, которые захотят нас сожрать. Поэтому и по лесу мы шли, громко шумя и переговариваясь – большинство зверей услышат, решат – не может еда так шуметь, да уйдут с нашей дороги. Хотя не видели даже мелочи, вроде белки или зайца… Но вдруг это только из-за того, что для тутошней глуши мы больно громкие?

Ещё странно: мох есть, а паутины нет. Жучки и вовсе мелкие какие-то, невзрачные. Может, солнца под густыми кронами не хватает?

А в остальном – лес как лес.

Утром пришлось топать на пустой желудок. Настроение от этого не улучшилось, ясен перец, Малинка то и дело вздыхала.

К обеду урчало в животах у обеих, громко, как во дворе в собачьей драке!

Сестра приглядывалась к каждому стволу – напрасно, больше с орехами не везло. Хорошо хоть ручей нашли с ключевой водой, да ещё и глубокий, искупаться получилось. Когда кожа свежая, чистая, это так приятно! Расчёсываться можно, глядя на спокойную поверхность воды, словно в зеркало.

Конечно, мы очень похожи: и лицом, и фигурой. Глаза, правда, у Малинки светло-карие, ясные, а у меня какие-то желтоватые, и мама говорила «с хитринкой». Зато носы у обеих одинаковые, мамины, курносые, и брови тонкие, мамины, и улыбка, как у неё. Нас увидишь, сразу скажешь – сёстры.

Отдохнули мы у ручья, побаловались, водой поплескались да дальше пошли. Только недолго довольны были – голод своего не упустит, раз взялся мучить, не отступится.

К вечеру мы еле ноги передвигали.

– Я устала, – вздохнула Малинка. Надо же, а ведь целый день молчала, не жаловалась и не хныкала! Так на сестру не похоже.

– Можно и отдохнуть. Но завтра с утра снова идём и не ленимся. Нам нужно найти еду.

– Ага, – еле шепчет она.

Ночёвку найти несложно – деревьев вокруг плюнуть некуда.

Малинка подходит к ближней ели, заползает под её ветви на карачках и ложится к стволу, я у выхода, палка рядом. Накрываю нас одеялом, сестра тут же закутывается в свою часть, натягивает край на нос и вздыхает.

Я говорю:

– Надеюсь, зверьё сюда не полезет.

– Нет тут зверья, Жгучка. Сама знаешь, так что не притворяйся. Не зря про этот лес слухи ходят… странный он какой-то, не на месте я тут, чувствую, словно в сон попала… скорее бы к людям выйти.

– Скоро выйдем.