Чёрный сектор. Джунгли

Но ведь она здесь не поэтому? Не для того, чтобы поддаться ароматной темноте и позволить ему то, о чём спрашивает его голодный взгляд.

Нет. Жанна хотела знать. Каждую секунду после тех его слов «я вижу тебя» она вспоминала собственные видения. Его силуэт, охваченный золотым сиянием. И некое душевное родство казалось ей куда более важным, чем любое физическое влечение. Влечение – что? Его можно игнорировать. Его можно просто не замечать, и тогда оно проходит. Рано или поздно, быстро или медленно, но проходит.

А найти союзника в чём-то настолько личном, глубоко скрытом, жизненно важном – найти союзника своего мироощущения – бесценно.

– Ты сказал кое-что. Там, в коридоре. Когда мы виделись во время нашего стресс-теста.

– Что?

Они продолжали шептать и неотрывно смотреть друг на друга. Но теперь Жанна смогла придержать коней и не бросилась ему на шею, что казалось ей практически неизбежным исходом всей этой маловразумительной встречи.

– Ты что-то видишь? Когда смотришь на людей?

– В смысле?

– Ты назвал меня лисичкой. Сказал про мой… хвост. Ты, и правда, видишь вокруг людей… что-то такое? Ну, знаешь, вроде видений, ауры или их внутренней сущности. Это по-разному называют. В общем, ты… видишь?

Он на секунду прикрыл глаза. Задержал дыхание.

– А ты?

Жанна занервничала. Подавила первый порыв рассказать, как на духу, что она всю жизнь видит… видит эти необычные радужные разводы вокруг людей. Видит, даже когда мечтает о них забыть.

– Так что, лисичка? Открой мне свой секрет.

Ах, эта кривоватая ухмылочка и негромкий доверительный тон! Ах, этот жаркий собственнический взгляд! Где-то она это уже видела… уже попадалась на эту удочку. А ты сам? Сколько Жанн ты уже погубил?

Примерно представив количество этих несчастных, Жанна с напускным равнодушием пожала плечами.

– Какой? Секрета нет.

– Что?

Он словно ослышался. Пару мгновений выглядел таким удивлённым, будто напрочь забыл все слова. Зато улыбка спала.

А потом Ахлейн отступил. Звук шагов окончательно разбил атмосферу ожидания какого-то великого откровения. Чуда, которого не случилось.

– Как ты узнал про ловушку? – громко крикнула Жанна. Поспешно, будто поняла, что сейчас он совсем уйдёт. – Как ты узнал?

– Да никак. Обычно, – почему-то голос звучал слабо и даже устало. – Это имеет значение?

– Да! Это важно.

– Ок. Я её купил.

– Что?

– Купил информацию.

Он развернулся и пошёл к дивану. Его широкая рубашка развевалась, словно дул ветер, который отгонял Ахлейна прочь от двери и от Жанны.

– Купил? Но как же так? – Жанна захлопнула рот, потому что больше ничего не смогла сказать.

– Очень просто. За деньги всё можно купить, даже такие забавные тайны. Непроходимая ловушка на стресс-тесте курсантов. Кто бы подумал? Она мне недёшево обошлась, между прочим. Но что деньги? Пух… Пройдёшь?

Он уселся на диван и жестом, которым факир гипнотизирует змею, указал на комнату. На кровать.

Купил. Он купил информацию. Просто купил. Заплатил кому-то и узнал. И не было никакого чуда. Он не видел её иной – это враньё, не существует ни радуги вокруг людей, ни звериных обличий. Враньё! Просто у него такая манера соблазнять женщин. Оказаать услугу, а то и две. Вовремя быть полезным, облегчить существование. Наговорить побольше красивых таинственных слов. И – вуаля! Жанна здесь, стоит, пялится на него, глотая слюну, и плавится от желания. Пускай и не совсем физиологического – скорее, от желания найти единомышленника, понять, что второе видение существует… но одно другого не исключало.

А он просто играл.

Действенно, надо признать. Ведь почти вышло?

И нет никаких тайн, никаких чудес. Жанна просто толком так и не выросла. Вернее, не смирилась с необходимостью жить в этом мире, где столько всего несправедливого и непоправимого. А нужно не искать себе подобных, а просто привести, наконец, в порядок свои мысли да и распрощаться с детством.

Чудес нет и не бывает. Просто у некоторых бывает слишком много денег и слишком изощренные развлечения от скуки.

– Тогда последний вопрос, – хрипло спросила она. – Кто? Кто нас подставил?

Он насмешливо зацокал языком, но раньше, чем Жанна успела вспылить, сказал:

– Ну что ты, лисичка? Я не знаю. Мой продавец был гораздо ниже уровнем.

И это чистая правда. За информацию, кто это сделал, могли и убить. Ахлейн, может, и не простой смертный, но пока не шейх – ох, не шейх.

Делать тут было больше нечего.

Жанна опустила глаза, развернулась и вышла. Или выскочила. Или унеслась как ветер, даже не прикрыв за собой дверь. Оставив позади последние детские иллюзии. А может, и взрослые заодно.

* * *

Всё, что случилось позже, во время бессмысленного и беспощадного «бунта» студентов АМКи, отпечаталось в памяти Жанны как сюрреалистический фильм, в который она почему-то попала. Жанна присутствовала там, смотрела, слушала, но ничего не могла поделать. Действие происходило само собой, без её прямого участия.

Курсанты на самом деле не сразу поняли, что происходящая на корабле эвакуация – дело рук студентов. Первое предположение было следующим: кто-то супервлиятельный не получил желаемого, а именно – проигрыша курсантов на стресс-тесте, и решил расправиться с ними кардинально. Для этого объявлена эвакуация, и вся команда, естественно, эвакуируется, а курсанты – нет. Их ведь заперли в каютах. А после эвакуации убить всё живое, оставшееся на борту, не составит труда. После на Земле обсудят ужасную, нелепую, невозможную трагедию – смерть практически всего выпускного состава Космодемии. Горе, немыслимое горе! Но оно уже случилось, ничего не поделать.

Примут какие-нибудь меры, чтобы подобного не повторялось. Кого-нибудь накажут – возможно, сильно.

И всё.

Конечно, почти сразу курсанты поняли, что это нелепое предположение, но первые минуты… Жанна помнит панику, которая её охватила, стоило услышать вой сирены и наткнуться на заблокированную дверь.

Как ни странно, всё, что произошло дальше, даже само падение, напугало Жанну значительно меньше. Она, как и прочие курсанты, чувствовала неприязнь и брезгливость по отношению к безмозглым выходкам студентов АМКи, которые совершенно невероятным образом умудрились так нелепо всех подставить. Неприязнь, но не страх.

Хоть не угробили никого, и то хорошо.

А ещё зрение Жанны её подвело. От начала сирены и до момента, когда она вышла из упавшего спасательного катера на открытое пространство и взглянула вокруг, на незнакомый пейзаж, люди превратились для неё в сияющие коконы. Иногда в них прорезались лица, иногда коконы вспыхивали или меняли цвет. Но не исчезали.

Пока Жанна не услышала голос Луки, который приказывал курсантам собраться вокруг него.