Заяц на взлетной полосе

Мия стояла рядом с ошалевшим таксистом, как солдатик на часах. Саша извинилась, схватила дочь за руку. «Безответственная тварь! Безответственная тварь! – стучало в голове. – А ведь Пол прав».

– Мия, не соси палец!

«Так, с рейсом все понятно». Саша оторвалась от табло.

Очередное путешествие ничего ей не обещало. Она летела наугад. Переждать в доме дальних родственников, делать вид, что это просто путешествие, смеяться и рассказывать о семейной жизни с заботливым мужем, в которой есть место: воскресным обедам, долгим прогулкам в парке, милым сюрпризам, запискам на холодильнике, утренним поцелуям, подаркам на Рождество, покупке новой кроватки дочке, потому что из старой она уже выросла, – всему этому могло найтись место, но только вот беда – не нашлось места Саше. Но родственникам не обязательно знать правду.

Бедная ее девочка. Она не сопротивлялась, не капризничала. Просто катила свой красный чемоданчик с Микки-Маусом то по одному аэропорту, то по другому, а ее комната с книжками, ее качели и ее папа были далеко. Саша не знала, что делать. Она решила двигаться, точнее – летать. Тем более найти пристанище, чтобы перевести дух, оказалось проблемой. Родительский дом с грохотом захлопнул двери, а друзья жили своими жизнями. Они выручали и пускали пожить на пару недель, но потом снова надо было куда-то деваться. Скоро закончатся деньги. И они с Мией окажутся в ловушке.

– Мама, а когда мы прилетим обратно? – Мия поднялась с пола и обняла Сашу за ногу.

– Думаю, что скоро, дорогая.

– Давай останемся здесь?

– Где? В аэропорту? Будем жить на твоей детской площадке? – попробовала пошутить Саша.

Мия вытаращила глаза:

– Нас оттуда выгонят! Но там можно спать, как вон тот человек. – Она махнула рукой в сторону окна.

Саша оглянулась. Она сразу узнала парня, который отлично переночевал в детском городке и не тратился на гостиницу. Теперь он стоял с фотоаппаратом в руках и улыбался ей. Саша кивнула. Правый уголок рта дернулся, но никому бы не удалось распознать в этом ответную улыбку. Леон издалека даже не заметил, он как будто спохватился, стал пробираться к ним, задевая пассажиров и на ходу извиняясь кивком.

– Привет! – Он протянул руку Мии, а потом Саше. – Можно буквально две минуты вашего времени? Я – фотограф. Вот! – Он показал глазами на кофр с камерой.

– Отлично, – сказала Саша. – Хорошая профессия.

– Спасибо! Дело в том, что я тут поснимал вас немного. Понимаю, что нарушил личные границы и так далее, но я могу сделать прекрасные портреты. Вы потом повесите их в гостиной. У меня неплохо получается иногда. Знаете, есть такой жанр – репортажная съемка? Тут уж кто попадет в кадр – тот и герой.

– У меня нет гостиной, – перебила его Саша.

– Ну-у… – Леон растерялся. – Можете просто рассматривать фотографии, сидя на траве.

– Спасибо! Великолепное пожелание!

– Извините, сморозил ерунду! – Леон потер ладонью переносицу. Саша заметила белоснежный квадратик пластыря на его указательном пальце.

– Да мы все постоянно морозим ерунду.

– Я просто хочу переслать вам снимки. А там уж…

– Не знаю, что сказать. Вы хотите, чтобы я дала вам адрес? Честно говоря, первое, что приходит в голову, – заставить вас все удалить. С чего вдруг я должна разрешать вам хранить фотографии моего ребенка?

Леон заметил, что у нее асимметричные брови – левая изогнута иначе и заметно выше правой. Все же благодаря занятиям фотографией появилась особая острота зрения, внимание к мелочам. И свет сейчас отличный – только бы и снимать.

– Да. Все так. Я могу удалить, конечно. Но если хотите, обработаю, перешлю, потом удалю и забуду. Честное слово! Еще мог бы предложить вам деньги за снимки, но подозреваю, что это не лучший вариант.

Саша смотрела на указательный палец с пластырем. Человек порезался, залепил ранку пластырем, чтобы грязь не попала, – заповеди гигиены. А у нее ранка на большом пальце кровила, и в голову не приходило ничего лучше, чем просто облизать на ходу. Надо уже как-то перестать срывать заусенцы. Хотя бы это можно преодолеть?!

– Что?

– Я про деньги. Наверное, предложение не очень.

– Ну, да.

Саша подумала, что предложение как раз очень своевременное.

– А зайчика ты тоже сфотографировал? – вмешалась Мия.

– Да, конечно! – воскликнул Леон.

– Знаете, это лишняя морока с адресами, фотографиями. Мне не до того, – поморщилась Саша.

– Мама, я хочу портрет зайчика! – сообщила Мия, и ее брови-запятые сошлись у переносицы.

– Нам пора на таможенный досмотр. Пишите адрес! Скинете потом!

Леон вынул из кармана телефон с треснутым экраном и записал адрес, ошибившись ровно в одной букве. Записывать адрес на слух в шумном аэропорту было не самой лучшей идеей.

Бо

Бо всегда старался найти угол подальше от суматохи, чтобы дождаться, когда дедушка закончит свои ботанические работы. Таких мест было много. Особенно Бо нравился сад на заднем дворе гостиницы, куда выставили несколько плетеных кресел, стеклянный стол и кадки с разлапистыми монстерами. Там редко отдыхали постояльцы, чаще выходили на минутку горничные, администраторы или повар из ресторана. Всем хотелось среди рабочего дня подышать уличным воздухом, подставить лицо солнцу и минутку побыть в тишине. Бо никому не мешал. Он лежал за креслом и дремал. Иногда кто-нибудь из персонала воображал, что можно запросто потрепать его за холку или похлопать по бокам. Тогда Бо начинал гудеть. Он боялся рук. Любых, кроме дедушкиных. Он ни разу никого не укусил, но трогать себя не разрешал. Гудение всегда помогало. Руки исчезали.

Однажды Бо, как обычно, лежал за креслом в саду. Сквозь дрему он слышал, как в холле гостиницы, куда была приоткрыта стеклянная дверь, появились новые постояльцы. Они суетились, гремели чемоданами на колесиках, переговаривались на китайском. Или японском? Бо навострил уши. Хэл когда-то объяснял, что эти два языка так же сильно отличаются друг от друга, как отличаются их носители. В тот момент Бо чуть не расхохотался. Если кто-то сомневается, что собаки хохочут, – это далекие от мира собак существа. Однако Хэл тогда сумел убедить друга. Различие в интонации. Понятно, что и в остальном тоже, но на слух, без знаний, как раз легко поймать интонацию: «Бубубубубу» – у японцев и «Йэйайэйо» – у китайцев.

Сегодня в гостиницу заселялись не те и не другие. Бо окончательно проснулся и подумал, что надо будет позвать Хэла, пусть послушает и определит, кто приехал. Повозившись за креслом, Бо лениво клацнул зубами, потому что муха, крутившаяся у его носа, порядком надоела. Муха оказалась невкусной. Бо снова закрыл глаза. «Хорошо тут. Спокойно. Уютно. Дедушка травку подстриг». И тут кто-то положил руку прямо на его косматую морду. «Что?!» Бо задохнулся от гнева. Он мигом открыл глаза, загудел и дернулся, чтобы сбросить руку. Рука тут же вернулась назад.

Маленький круглолицый мальчик с черными блестящими волосами смотрел на Бо, улыбаясь. Он прекрасно слышал гудение, но совсем не боялся. Его цепкая рука исследовала собачью морду, указательный палец прицелился и аккуратно нажал на мокрый нос Бо.

– Ээээ, – сказал мальчик, улыбнулся и добавил еще какие-то звуки.

«Может, гавкнуть?» – подумал Бо, продолжая гудеть. Судя по всему, ребенку нравилось гудение, потому что, закончив с собачьим носом, он вдруг прилег рядом с Бо и приложил ухо к его боку. Бо замер. У него перехватило дыхание. Мальчик лежал на траве, прижавшись к его теплому боку, как щенок. Бо подумал, что стал человеку вроде мамы. Из стеклянных дверей выглянула женщина. Она тут же заметила ребенка и старого косматого пса у плетеного кресла. Женщина прижала ладонь ко рту, потом метнулась к мальчику и осторожно отцепила его пальцы от клочка шерсти. Она что-то тревожно шептала, а мальчик улыбался и не собирался уходить. Его круглое личико сияло.

Выглянула девушка-администратор:

– Ой, осторожнее! Это нашего садовника пес. Он рычит и никому не разрешает себя гладить.

– Наш малыш очень добрый солнечный мальчик, – пролепетала женщина на знакомом, понятном девушке, языке. – Животные его не обижают. Особенный ребенок, – добавила она.

Бо смирно лежал, прикрыв глаза, пока мальчика уводили обратно, в холл гостиницы. Тот плакал, протестовал и рвался снова под собачий бок.

– Эту собаку нельзя забирать, – сказала девушка-администратор. – Песик старенький и болеет.

Женщина прервала ее:

– Чан По не понимает.

Бо слышал, как постояльцам выдали ключи от номера, чемоданы загрохотали в сторону лифта, потом пришла горничная и сказала, что дети с синдромом Дауна на самом деле очень милые.