– И что тут? – спросил длинноволосый.
– Возможно, два тела. Возможно, женщины, – пожал плечами Олли, – трудно сказать.
Вокруг были кровь и куски плоти. Даже на потолке висели какие-то ошметки. Одна голова с обкусанными щеками была под столом, другая, без челюсти, закатилась в угол.
– Что-то еще, или можно уходить?
– Можно уходить, – согласился Рин.
И тут они услышали, как кто-то скребется из-под пола.
– Вараки?
– Слишком тихо для вараков.
– Мыши?
– Какие, к черту, мыши?!
Рин подошел к здоровенному сундуку, который нелепо смотрелся посреди комнаты, и попытался его сдвинуть. Олли присоединился к нему.
– Может, того парня позвать? – неуверенно предложил он. Но, услышав характерные звуки с улицы, отказался от этой мысли.
– Две женщины, одна из которых старуха, смогли затащить сюда эту дрянь, – начал говорить Рин, предварительно выругавшись, как портовый грузчик, – так что мы в состоянии хотя бы сдвинуть его. Интересно, там внутри – камни? Железо?
– Хочешь посмотреть?
– Нет.
– А то могу замок сбить.
Рин фыркнул.
Сундук попал углом в лужу крови и дальше пошел легко, как по сходням, смазанным свиным жиром. Под ним, как и ожидалось, оказался люк в подвал. Крышка осторожно приподнялась, показалась головка со светлой аккуратной косичкой.
– Мама?
Рин стремительно подхватил девочку на руки, закрыл ей глаза ладонью.
– Где мама?
– Не здесь, – ответил длинноволосый, – все хорошо. Пойдем отсюда.
– А собаки уже ушли?
– Ушли.
– А как же Дини?
– Какой Дини?
– Братик. Он там, внизу. Он маленький, собак боится.
– Я пойду за ним, – сказал Олли.
Он спустился по шатким ступенькам. Не очень глубоко, даже не встать во весь рост. Низкий потолок нервировал. По стенам полки с остатками прошлогоднего урожая. Лук, морковь, репа или что там еще. Слабо мерцал огарок сальной свечи. В этом почти умиротворяющем свете удалось разглядеть темный комок.
– Дини?