На клумбе среди маргариток сидела таксострекоза, на боку которой красовались «шашечки», ровно такие же, как на обычном городском такси. Грайон свистнул – и уже через секунду летел верхом в сторону городской ярмарки.
Приземлившись в траве возле высокого прилавка, он ощутил в себе веселое волнение. На городской ярмарке царила суматоха. Уличные музыканты пели о любви и лете. Великаны продавали здесь фрукты, овощи, орехи и ягоды. Грайон с удовольствием вдыхал смешанные ароматы, ощущал дуновение ветра и впитывал тепло. Но пора было действовать. Нуом закинул тонкую веревку высоко наверх к прилавку, и крюк на ее конце впился в сочную грушу. Грайон потянул, и груша полетела вниз, словно с неба. Когда она приземлилась, нуом вставил в нее соломинку, через которую сладкий грушевый сок потек в стеклянную бутылку.
Бутылка наполнилась почти до краев, когда рука продавца-великана потянулась за грушей. Нуом схватил бутылку, заткнул пробкой и, сжавшись в комочек, прикинулся камнем – к счастью, на нем была серая неприметная одежда в цвет мостовой. Делать так его научили ящерицы.
Когда груша вернулась на прилавок и опасность миновала, нуом поднялся на ноги и быстро осмотрелся. Он увидел лавку с сухофруктами и побежал к ней, стараясь держаться подальше от великанов, которые в любой момент могли раздавить его своими грубыми башмаками.
По веревочной лестнице нуом залез в мешок с ароматным изюмом и взял себе несколько тяжелых сладких ягод. Таких, пожалуй, хватит на неделю. В другой лавке он отпилил тонкий ломтик сливочного сыра, аккуратно скрутил его в трубочку, как огромный лист, и тоже положил в рюкзак. Затем, уже порядком уставший, пробежался до лавки с крупой и, забравшись на прилавок, насыпал себе пшена.
Стоит отметить, что еду Грайон брал не просто так. Каждый раз он оставлял на прилавке золотую монету с изображенным на ней королем нуомов. Мешок с монетами ему однажды принесла к фонарю семья мышей со словами: «Это оставили твои родители, когда уходили из города». С тех пор Грайон мог покупать себе еду на ярмарке. Находя нуомовские золотые на прилавках, великаны-продавцы, конечно, и не подозревали, что эти крошечные бусинки представляют собой какую-то ценность. Но почему-то решали оставить их себе или подарить своим детям.
День клонился к вечеру. Грайон нес за спиной тяжелый рюкзак с припасами. Он шел уже к выходу, как вдруг ощутил неприятный кисловато-молочный запах. «Что это?.. – подумал он, и внезапно его осенила страшная догадка. – О нет!..»
Но догадка была верна – он оказался в мясном ряду. А здесь…
– Мяяяу! – сказало полосатое мохнатое чудище где-то совсем рядом, и огромные острые зубы чуть не впились Грайону в пятку. Голодный кот с огромными горящими глазами заметил нуома и принял его за мышь!
Это грозило бедой. Нуом, петляя и уворачиваясь, побежал мимо прилавков и чьих-то огромных башмаков, пытаясь перехитрить кота. К счастью, из-под мясного прилавка выскочил пес и, бросив кость, с сердитым лаем погнался за котом. Кот вмиг забыл о Грайоне и пустился наутек.
Оказавшись в безопасности, нуом присел на корточки под одуванчиком и отдышался. Сквозь пушистые лучики цветка проглядывало солнце – оно давало ему сил. Но Грайону нужно было вернуться домой до заката, пока он не начал светиться в темноте, привлекая к себе слишком много внимания.
До дома было далеко. Поэтому нуом издал свой фирменный тонкий свист – и через несколько секунд с жужжанием вертолета рядом с ним оказалась таксострекоза.
– До седьмого фонаря на Лелеанделя, – хрипло воскликнул Грайон, таксострекоза снизилась. Он сел на нее верхом, и они улетели.
Глава 3. Землетрясение в Чудландии
На рассвете, когда Грайон перестал быть прозрачным, и свет больше не сочился из него, как из лампочки, в стеклянную дверь тревожно постучали. Грайон, сладко спавший под фиолетовым пледом на пушистой перине, открыл глаза, поспешно встал и выглянул в окно.
Он увидел красавицу Жужу. Она в смятении впорхнула в комнату и села на диван, сложив свои прекрасные крылья.
– Ты в опасности, друг! Великаны сносят старые фонари и меняют их на новые. Они вырывают их из земли и выбрасывают на кладбище ненужных вещей. Вот что значит – сделать город красивым и чистым! – горько сказала она и расплакалась.
Услышав это, Грайон сник. Когда-то давно, едва он родился, должно быть, все так и было: рушились дома, исчезали целые кварталы, и весь его народ погиб в холодной заснеженной пустыне среди зимы.
– Летим к нам, Грайон. Мы живем в щели на теплом чердаке дома в конце улицы, там и будем зимовать.
Но Грайон покачал головой.
– Нет, Жужа, я больше не оставлю свой дом.
– Но ты погибнешь, друг.
– Я не оставлю свой дом просто так, – твердо сказал Грайон. – Они больше не смогут выгонять нас, нуомов, из домов. И пусть я последний нуом на этой Земле, я не сдамся.
Шум нарастал. Соседние фонари уже вырвали из земли. Уходя, Жужа вздохнула. В глазах ее была печаль.
– Я никогда не видела нуомов, но уверена: ты самый храбрый из всех! Надеюсь, мы еще увидимся, Грайон, и я услышу твои дивные песни.
Старинные уличные фонари падали один за другим. Грайон открыл дверь и воскликнул:
– Спасайся, Жужа!
Она взмахнула своими прекрасными шелковыми крыльями и улетела. А Грайон захлопнул дверь. В этот момент фонарь пошатнулся, и земля ушла из-под ног нуома.
Когда Грайон очнулся, он увидел, что в его доме-фонаре все перевернуто вверх дном. В воздухе витали цветочная пыльца и перья, высыпавшиеся из порванных подушек и перины. Стулья валялись на полу, сверху лежал клетчатый плед вперемешку с красками, бумагой, сковородками и тарелками. В кресле лежали недоеденные сырники, один из них служил «шляпой» для маленькой статуэтки в виде кота. Грайон рассматривал все это и ощупывал ушибленный висок.
Последнее, что он запомнил – это невероятное по силе землетрясение, после которого он упал, ударившись о пол головой, и потерял сознание. Нуом встал, отодвинул шторку и выглянул в окно. Теперь фонарь был без ножки и стоял на старом деревянном столе огромной комнаты.
Вы когда-нибудь оказывались в комнатах, где шкафы своими размерами напоминают небоскребы? Вы ощутили бы себя песчинкой. Во всяком случае именно так почувствовал себя Грайон, приглядываясь к новому дому.
Нескончаемые диваны, которые можно переходить, как горы, только с альпинистским снаряжением, и ворсистый зеленый ковер – как заросли в джунглях.
«Только не это! – подумал Грайон. – Я заперт в доме великанов! Они нашли меня!»
На полу были расставлены машины, на полках лежали пистолеты.
«Да тут опасно», – насторожился Грайон.
Вдруг дверь открылась. Нуом поспешил спрятаться за шторой и стал внимательно слушать.
– Смотри, пап, что я нашел, пока мы гуляли на Воробьевых горах! – сказал мальчишеский голос. – Настоящий уличный фонарь, только без ножки! В том районе стройка, и старые фонари уже не нужны.
И вдруг – о ужас! – чья-то рука открыла дверцу фонаря. Грайон затаился за шторой.
– Хм, да тут настоящий кукольный домик, – сказал другой, взрослый голос. – Шторы, диван и даже мандолина из ореховой скорлупы. Здорово кто-то придумал.
– Я думаю, что этот фонарь волшебный. И там живет джинн.
– Ты уже потер фонарь, чтобы вызвать джинна? – весело спросил взрослый голос.
– Если честно, да… – смутился мальчик. – Но джинн не появился.
– А какие желания ты загадал бы?
– Ну… Я хотел бы те самые конфеты из лавки на углу… и доказать, что на Луне есть жизнь. Я ведь видел однажды там кого-то, когда ты разрешил мне смотреть в телескоп.
– У тебя, как всегда, планы вселенского масштаба, – с улыбкой сказал папа.
– Но больше всего я хотел бы изобрести лекарство для мамы, чтобы она проснулась.
Папа грустно промолчал.
– Все будет хорошо, сынок, – произнес папа. – Я верю, она поправится.
Дверь закрылась, и мальчик остался в комнате один. Он снова потер фонарь и тихо, доверительно прошептал (должно быть, джинну):
– Дорогой джинн! Пожалуйста, подскажи, где найти лекарство для мамы. А еще… Федя Затевакин в школе опять задается. Он говорит, что на Луне никого нет, и лунотян не существует. Он обзывает меня лунатиком. Даже папа мне не верит и считает все выдумками. А я точно знаю, что они есть. Дорогой джин, не мог бы ты слетать на Луну и дать мне оттуда какой-нибудь знак? Например, можно сфотографировать маленького лунотянина. Ну чтобы я им всем-всем доказал, что я не выдумываю?